Вот вам - мысли зарифмованные в стихотворении

Вот вам - мысли зарифмованные в стихотворении.
Есть желание, послать весь этот мир,
в известном направлении…
Когда волнуется эфир, в твоём сердцебиении…
Когда рутина затягивает, в сознании петлю,
Время едва подрагивает, я - всё ещё люблю…
Люблю, когда есть желание – содрогаться со временем,
Когда затягивает сознание – твоё сердцебиение.
Бьётся в окно растение – стоящее себя.
Окно ничего не стоит.
Стою ли я тебя?
Стоишь ли ты меня, стоящего у окна?
Окна в деревянной раме?
Растения у окна?
Стоишь ли ты себя, как то растение? –
Чувствуя, как сознание затягивает сердцебиение?
Время на содрогание…
Есть ли оно у тебя?
Любишь ли ты желание…
Как люблю его – я?
Я состою из желания, послать весь этот мир…
Мне причиняет страдания – не трепетный эфир…
А ты, из чего - ты состоишь?
Какого - Твоё желание?
- Истина, нетронутая познанием?
- Необъятная Тишь?
Всё это - не чепуха…
Как  погасшие канделябры,
Что мне раздавили жабры,
На совесть и без греха.
Известное направление в неизящной словесности,
странным образом сориентирует этот мир в новой местности.
И Возможно, что канделябры разожмут мои жабры,
Вспыхнув в сознании – Новой общественности.
Но, по правде сказать, я надежды такой не питаю,
Потому как, время от времени – «Новое время» листаю.
Тот, кто на картах Таро, Вас научит, как торить свой путь, свой проторил уже, и его не свернуть,
Не переменив во мнении, в известном направлении –
Это явление, собой являет – оцепенение, 
Окостенелое в сущности, но подверженное распущенности, как всё, что не терпит запущенности, и в сущности есть завихрение…
Одобряющее подозрение.
Сойдусь ли я с Вами во мнении?
Не важно, не суть…
Каждый держит свой путь, туда, где уже не свернуть,
Где точка возврата -  уже изжита, как явление, 
Где Путь - знаменует растение, -
Растение у окна…
Оно источает свечение,
И то, как струится свечение,
В обжитое Тобой помещение,
Говорит о значении –
Растения у окна…
Время едва подрагивает,
Я всё ещё люблю:
Когда рутина затягивает в сознании петлю.
Когда эфир волнуется в Твоём сердцебиении,
Есть у меня желание,
Послать весь этот мир –
В известном направлении…
Законченное стихотворение,
Потребовало продолжения.
Попросило развить его,
Чтоб снова коснуться листа, уже там:
Где точка возврата уже изжита.
Где давление мира Вас вдавливает в диван.
Где затмение солнца - всего лишь в глазах помутнение, а искры - уже подозрения, что торят проторенный план  - мистерий богини Иштар…
Сноп искр упадёт на растение,
Искривит его положение,
Удалив от окна.
Окна в деревянной раме,
Стоящего у окна.
Не зная себе цены , возьмусь ли я за дело?
Возьмёшься ль за дело ты?
Сколько платят за тело, сгоревшее из нутрии?
Тело без содержания?
За оболочку сознания, разглядевшую «И»?
Эфирную составляющую, раскроённую разом?
За разум лишённый тела?
За не совсем оргазм?
За маразм в беспамятстве, бредящий от любви?
К той, что шествует в таинстве, ставшей точкой над «И»
Есть ли во мне желание, или во мне его нет?
Чувство чужого страдания, оседлавшее бред?
Есть ли сам этот мир?
Без тебя?
Без меня?
Или нет?
Ни его, ни Растения, ни окна, что врезалось в разум?
А всё это полуоргазм, и направления нет,
Как – Нет! – моему сомнению,
Сомнению как явлению,
Что точка над завихрением, изменит своё положение,
Не спросив на то разрешение.
Душе, причинив разрушение,
Дав ясный и чёткий ответ,
О возможности воскрешения,
Под щёлканье кастаньет…
Молчанье, которого нет…
Отчаянье, похоже на свет,
На свет шелестящих комет…
На свет летящих окурков – ненавидящих  свет.
Мимо разрубленной урны, будто какой-то эстет,
Я проношу свою кипу свежепожухших газет…
Дав клятву стихам не складываться в столе,
Я буду строить свой храм, не только в своей голове.
Устав для него, каждый выберет сам,
Устав от всего, что не входит в мой храм,
Провозглашая секту имени Меня,
Чтобы остаться в проекте наступившего дня.
Наступившего для - создания новых статей.
Статей что не любят заглавья.
Серьёзных статей без затей.
Не за упокой, а за здравие – Разносчика газет.
За мои начинания, под щёлканье кастаньет,
Возле разрубленной урны, в не гармоничной среде –
Томики Кастаньеды – словно круги на воде…
Ухабистые проводницы несущие огненный чай,
С улыбкой посмотрят на лица, касаясь тебя невзначай.
О - юный адепт, канделябрам, не дай дотянуться до жабр.
 В комнатах подсознанья сыщи свой затерянный дар.
Читая по картам Таро, увидь в них само завихрение,
Как карты идут сквозь него, его продолжая движение.
Почувствуй его ускорение, возле большого растения,
Поваленного подле окна.
Почувствуй присутствие гения, что смотрит в окно на растение и сам источает свечение из обжитого им помещения, не хуже чем - то растение, возле его окна.
Теперь возьми кипу газет и неси её с песнопением
В каждый тёмный подъезд, рукой прикасаясь к стене.
И наслаждайся несением, по мере распространения , я обещаю тебе –
Кармическое облегчение, небесное благоволение к не совершенной судьбе.
Новое поколение сменит тебя на посту,
Оно придёт, побрякивая кольцами в носу.
Оно придет, порявкивая на каждую версту.
Узнаешь его по томлению, от кармической нечистоты,
По кастовым прегрешениям – видеть угодные сны,
Сны угодные им, им самим, а не касте.
Где во снах, поклоняются им -  им самим, как за здрасти.
Определившие козыри, они без ума от себя.
Они без ума от проектов - Секты нового дня.
Смешные еретики, позабывшие Храм.
Ведь у них в головах несусветный бедлам.
Мысли их не имея эффекта, были прожиты зря.
Что они донесут до объекта – субъекта, касту свою обойдя?
Обойдя по прямой, как по кругу.
Вырываясь из касты, куда-то в не непонятную им чепуху.
 Желая над кастами царствовать,
 Вскормившую их обращая в труху.
Так нельзя!
Не дадим!
Им ?!
Мы с тобой их сердца охладим…
Обратим взоры их на тела проводниц,
Мистерящих Титаником чай,
На чай обжигающий жабры,
На офицерский сухпай.
Романтизируим им стук колес,
Мелькание белых берёз за окном.
Ты куда? Послушай, не уходи, не швыряй по округе газет, нам влетит от издателя, слышишь треск кастаньет? Эх ты, не окрепший адепт, из тебя мог бы выйти первоклассный эстет . Ну не злись, помоги мне собрать…
Я плюю тебе в след! Извини, ты настоящий друг, наверно таких больше нет…
Вот я дурак! Как же всё унести одному? Эй ребята, ану, подсоби, не останусь в долгу…