Елисавета

   На возвышенном правом берегу, не большой,  но быстрой реки, разбросала свои дома глухая сибирская деревушка Зырянка.   Дома этой деревушки разбежались в разные стороны от грунтовой дороги. Полотно дороги, сплошь изрезанное в летнее время колёсами от телег, является связующим звеном  между областным центром и далёкими северными золотоносными районами. Круглый год через деревню в районы крайнего севера шли обозы с разным скарбом, утварью, продуктами и оборудованием.  А обратно в область везли пушнину, рыбу, драгоценные металлы и много других вещей для торговли на рынке.  Дома и постройки, расположенные  с права от дороги, своими усадьбами упираются в низкорослый сосновый лес. И в этих светлых соснячках, по отлогим склонам сопок, в осеннюю дождливую пору произрастает множество разнообразных грибов.  А сопки постепенно переходят в высокие  горы, поросшие вековой тайгой с богатой фауной и флорой. И эта тайга, для многих жителей села являлась большим подспорьем в обеспечении продуктами питания. Орехи,грибы, ягоды, диких животных и зверей, всё можно найти в этих лесах неподалёку от села. Для профессионального охотника – это настоящий  «клондайк».
А дома, построенные с левой стороны от дороги, своими          усадьбами граничат с болотистыми пойменными местами. Сразу за усадьбами начинаются «калтуса» заросшие травой и трудно проходимыми зарослями из ивняка, черёмухи, и  светло - белых березняков с кустами смородины и других низкорастущих кустарников.  И среди этих буйных, особенно в летнюю пору, зарослей, с редкими разрывами на перекатах, мелькнает река Итанца.   Она, как змея; извиваясь немыслимыми петлями и  сверкая своими холодно – серебристыми струями,  стремительно несётся на встречу с Байкалом.
 Даже могучему июльскому солнцу, которое от нестерпимой жары  окунает свои лучи в струи этой реки, не по силам их разогреть.   Самое большее, что оно может с ними сделать, так это раскрасить их в цвета радуги.  Украшая  бездонную синеву неба, устремили свои тёмно-зелёные вершины, несравненные  красавицы ели.  И вся эта красота сплошь покрыта изобильно растущими травами в рост человека, а кое - где и выше.  Иногда, человеку, зашедшему в эти непролазные дебри, для сбора ягод, бывает очень трудно среди огромных кочек выбраться к намеченной цели.
   Это настоящий рай и убежище для разного рода птиц, которые среди этой благодати находят себе приют.
С приходом весны, перелётные птицы активно обживают эти места; вьют гнёзда, выводят птенцов и поют на разные голоса  весёлые радостные песни, тем самым славя этот райский уголок!
   Эти густейшие заросли являются родным домом и для разного рода грызунов, и мелких животных.  В холодных, чистейших водах этой реки с постоянно чередующимися ямами и перекатами водится много разнообразной рыбы. В глубочайших тёмных омутах, в которых даже в ясную солнечную погоду невозможно рассмотреть дна и покрытых множеством быстро вращающихся воронок, живут
огромные царственные рыбины.  Ниже по течению, когда переплетённые в косы, струи воды постепенно переходят в тихие плёсы, в лучах зари играют рыбины поменьше.    На перекатах, вода вскипает серебристой прозрачной волной, похожей на хрусталь, в брызгах которой отражаются все цвета радуги. А за рекой вновь продолжается тайга.
   И вот в этой деревне, в благочестивой крестьянской семье у Кочетова  Георгия Петровича и Паросковии Мироновны шестым ребёнком в конце лета 1915 года родилась девочка, и крестили её  именем Елисавета.   
  Девочка родилась красивой, с правильными чертами лица, со светло – серыми глазками и почти чёрными шелковистыми волосами. Она росла шустрым, активным самым младшим ребёнком в семье, или ещё как говорили раньше - «отхон».
В семье все её ласково называли Лизкой.  Лизка росла лёгкой на подъём и на ногу.
  Когда уже подросла, все поручения она выполняла сразу, в отличие от старших сестёр и братьев.  Все обязанности по ведению хозяйства были строго поделены на всех членов семьи.               
  Как и все жители села,  Георгий Петрович совместно
со своей любимой женой Парашей и уже подросшими
старшими детьми вели не хитрое крестьянское хозяйство.
  Распахивали земли, сеяли зерновые, выращивали скот, разводили птицу, обрабатывали огород.  Кроме этого Георгий Петрович владел искусством кузнеца и держал кузницу. На селе он пользовался заслуженным авторитетом.  В страдную пору к нему даже из близ лежащих сёл, шли и ехали крестьяне. Одни починить сельскохозяйственный инвентарь, или подковать лошадь, а заодно получить добрый совет, так как, он слыл грамотным человеком.  Постоянно читал церковные книги на старославянском языке, а когда выпадала свободная от крестьянских забот минутка, в вечернее время или по ночам, в подзорную трубу наблюдал за звёздами. 
               
Мой дед Егор – по маме,
В деревне слыл,
Не только мудрецом;
В чём убедитесь скоро сами,
Но и настоящим кузнецом.

Рано - с утренней зарёй,
Жизнь кузнечная кипит,
Дед мой раннею весной,
Сталью кованой звенит.
Словно щёки надувая,
Дуют ветрами меха,

Пламя, в горне раздувая,
Дружно ходят лемеха.
Глянь, железо заискрилось,
В «золотых» его руках,
Вот и роза появилась,
Вся в искуснейших шипах!
Лунным вечером по диску,
Мог погоду предсказать,
Отковать топор и миску,
Секрет о стали рассказать.
Отковать булата сталь
И как мифический Гермес,
Нанести в узор эмаль,
Раскрасив на шашке эфес.
Евангелие читал и верил Богу,
И слыл в деревне мудрецом,
К сердцам людей торил дорогу,
Оставаясь кузнецом!
Не мог подкову он согнуть,
Он только их ковал,
И человека разопнуть,
Дитя - он за руку держал!
Рука возложена на темя,
Какая нежная она,
Она защитница моя!
А ей подвластно даже пламя!
И этой самою рукой,
Он мог упавшего поднять,
А даром посланным судьбой,
Любую лошадь подковать.
Звонко цокают подковы,
Громко мастера хваля,
Лошадиные обновы,
Словно ноты сохраня,
Песню славную поют
Вёрсты дружно покоряя,
Долг рукам тем воздают,
Деда звонко восхваляя!

    Стали звон и звон бокала,
Славят деда моего,
Хоть его давно не стало,
Помнят внуки про него.
И в местах родного края,
Необъятной Родины моей,
Внуки деда вспоминая,
Молят Рая для него!
   
  Как мы знаем из историй,  двадцатый век не благоволил по отношению к России. Для неё он начался с Русско – Японской войны, которую она проиграла  в чистую. Затем грянула «германская», ещё более жестокая и кровопролитная.  Хоть грохот войны не слышен в глухой сибирской деревне, но иногда отдавался в душах редко возвращавшихся  искалеченных или травленых газом солдат. И это был уже не тот дремучий крестьянин, который порой за всю свою жизнь не выезжал дальше волостного центра.  Из пекла боевых действий вернулись мужики с подорванным здоровьем, но вооруженные  знаниями о жизни европейских народов.  А за то время, пока они воевали, их семьи нищали, и хозяйство приходило в упадок.  Георгий Петрович по состоянию здоровья не подпадал под призывы в действующую армию, поэтому активно занимался ведением личного хозяйства и воспитанием детей. Хозяйство, вёл хоть не богатое, но крепкое.  Вот и до его родной деревушки докатилась весть о том, что в Питере свершилась революция. С престола скинули царя. Народ, немного погоревал о том, как без царя жить будет, да и забыл. Эта революция, ни – коим образом не повлияла на размеренную  крестьянскую жизнь. Но вот с «германской» потянулись фронтовики, всё настойчивей стали звучать предложения о смене уклада жизни. И вскоре сменилась волостная власть, по деревням пошёл разброд, активисты стали пропагандировать коллективизацию. И эти преобразования докатились до деревушки, в которой проживал и Георгий Петрович, он одним из первых со всем своим хозяйством вступил в колхоз. Гражданская война почти не коснулась деревень, что оказались в стороне, от больших
дорог. Тем более они оказались, за большой естественной
преградой в виде широкой и полноводной реки Селенги. Деревня жила повседневными крестьянскими заботами. С приходом  весны начинались полевые работы. Пахали землю, сеяли хлеба и так до поздней осени. Крестьянин трудился в поле не разгибая спины. Лизка подросла, успешно закончила церковно – приходскую школу и получила начальное  образование. Но с дальнейшим обучением не получалось,  так как старшие братья и сёстры уехали в город, где работали или учились. А тут однажды простудилась мать и стала сильно болеть и все хозяйственные заботы легли  на хрупкие девичьи плечи. Лизка пошла работать в колхоз, в колхозе её определили в рыболовецкую бригаду. С ранней весны вся бригада уезжала на Байкал для ловли омуля и другой соровой рыбы.   Бригадиром рыболовецкой бригады, или как говорили на Байкале местные рыбаки, башлыком – значит старшим, был назначен Василий Петрович Помулев.   
  В обязанности бригадира входили, не только организация труда рыболовецкой бригады, но и знания мест и времени миграции рыбных косяков. Обеспечение бригады продуктами питания. А самое главное; знания природных явлений, народных примет для определения благоприятной погоды и
штормов. Так как бригадам сетевиков на своих огромных баркасах,  понедельно приходилось плавать далеко от берега.
Соответственно весь жизненный процесс, работы и отдыха протекал в этих огромных лодках. Выборка и постановка сетей, переработка пойманной рыбы. А отдых заключался в выполнении наиболее лёгкой работы, починке изношенной или порванной одежды. Починке или вязании сетей. Справлять естественные нужды проходилось в лодке.
  Особенно трудно приходилось молодым девушкам,  переносить бытовые неудобства, так как естественные нужды
справляли прямо с лодки, в море, туалета как такового не было.   Ни сколько, ни легче, приходилось и тем, кто стоял на неводе, почти те же самые заботы, только на берегу.  Но трудность заключалась в том, что при выборке невода, рыбакам приходилось долго стоять по пояс в ледяной воде. Они топтали нижнюю тетиву невода, чтобы она не поднималась и пойманная рыба не могла сбежать. Здесь надо учесть то, что воды Байкала очень холодны, 4 – 7 градуса,
даже в летнюю пору. И ни о каких гидро, или иных водоотталкивающих костюмах не могло быть и речи.
И через все эти испытания и трудности пришлось пройти  Лизке. Она в совершенстве овладела искусством; починки и вязания сетей, посолки рыбы, установки и выборки сетей и невода.               
    Долго болевшая мать Лизки умерла. Так в трудах и заботах шли годы. Лизка повзрослела, вышла замуж, родила сына и жить бы ей счастливо. Но тут наступили трудные времена для всей страны. Началась Великая Отечественная война и большинство мужчин были призваны на фронт. Из семьи Шмелевых на фронт было призвано пять молодых воинов, в том числе и её муж. И в некогда большой семье осталось ещё  семь человек. Во главе с хозяином, по возрасту не подлежав – шего призыву, хозяйки и двух невесток с малолетними детьми. У старшей беременной невестки Анны было двое детей; девочка семи лет и двухлетний мальчик. И Елизавета со своим четырёх летним сыном. Осенью Анна родила мальчика и вскоре после родов умерла. И все хлопоты, по выхаживанию малыша, легли на бабушку. На плечи стариков и женщин с малыми детьми, тяжкой ношей, легли заботы, по обеспечению фронта материальными ресурсами и продовольствием.  В колхозе основными работниками остались женщины да дети, техники ни какой не было.  Все работы проводились вручную.  Даже лошадей не хватало, пахали на быках.   Председателем колхоза был избран, уважаемый на селе хозяйственник, одноногий инвалид, участник ещё первой «германской», Никаноров Семён Васильевич. На селе крестьяне вставали с рассветом, до восхода солнца и трудились до заката, до темноты. А уже в темноте управлялись с домашним хозяйством и детьми. При этом сами не досыпая и не доедая. Всё делалось ради одной цели: - Победы над ненавистным врагом. «Всё для фронта, всё для победы»! За высокие показатели в труде, в тысяча
девятьсот  сорок третьем году, Елизавета была награждена
медалью: « За доблестный труд» .И в это трудное для страны время, Елизавету избрали бригадиром полеводческой бригады. А это дополнительная ответственность и забота, о выращивании и сохранности урожая  зерновых.  Это трудное и тяжёлое, для всей страны время усугублялось нехваткой продуктов питания, люди голодали. По законам военного времени, за кражу горсти зерна, могли осудить на несколько лет лишения свободы. 
   В конце войны, по осени, когда уже были убраны зерновые,
на полях ещё оставались отдельные колоски, их не успели собрать. Совершая контрольный объезд полей, председатель колхоза и Елизавета, застают, свекровь Елизаветы, за сбором колосков. А это значит, тюремный срок ей обеспечен.  Председатель спрашивает у  Елизаветы: «Ну, что будем делать»?  А Елизавета ему отвечает: - « Семён Васильевич, вы же знаете, что у неё на руках трое сирот, а их кормить надо. Да и уже на двух сыновей пришли похоронки. Вам решать, как быть». «Вот, что Лизка. Мы с тобой ни чего не видели. А свекровь пусть держит язык за зубами. А то и нам несдобровать».  Шёл одна тысяча девятьсот сорок пятый год.  Вести с фронта приходили хоть и с большой задержкой, но всё -  же успокаивающие.  Война близилась к концу. И наконец - долгожданная Победа!  Сколько было выплакано слёз радости? Какой мерой их можно измерить? Какой же, всё - таки выносливый и терпеливый русский народ! Выдержал все не человеческие испытания . Преодолел и пережил все трудности выпавшие на его долю.
    После возвращения  с фронта, мужа Елизаветы, Ивана, назначили председателем колхоза в другое село и они переехали на новое место жительства. Построили дом, но недолго длилось её счастье.  Вскоре  муж начал гулять по незамужним женщинам.  В то время в этом не было недостатка. А беременную жену с десятилетним сыном оставил. В течении двух лет, вдалеке от родственников. Испытывая невероятные трудности, Елизавета, работая в колхозе от зари до зари, продолжала растить двух сыновей. Младший сын был определён в колхозный садик. А старший Анатолий, учился в шестом классе, в соседнем селе за рекой. Так как в своём селе, работала школа, только с четырёх классным образованием.  В конце декабря, когда в школах заканчивается полугодие и начинались зимние каникулы, детей распускали по домам. Анатолия, как одного из хорошистов, отпустили чуть раньше.   
  А на дворе, в это самое время, стояли сорокоградусные трескучие морозы. Несмотря на это, Анатолий, сильно соскучившийся по дому, решил сразу после окончания уроков, не заходя в интернат, идти домой. Об этом он ещё   накануне предупредил  учительницу. В столовой у повара попросил кусочек хлеба, чтобы взять с собой в дорогу, дабы не терять времени на обед. От школы до дома надо было пройти около пяти километров. Рассчитывать на попутный транспорт не приходилось, просто его в те, послевоенные годы, не было. Да и на лошадях ездили редко.  И подросток рассудил так, от школы он быстро дойдёт до конца села. А там и до соседнего,  что стоит почти на берегу Селенги, близко, километра два не больше. Если замёрзну, рассуждал Анатолий, то попрошусь к кому – ни будь обогреться.    
   А обогревшись  и до дома не далеко, только речку перебежать.   И представив себе, как он скоро придёт домой, обнимет младшего брата, маму, он бодро зашагал в сторону дома.  Для отдыха и обогрева, заходить он ни куда не стал, им овладело смущение. Да и время нужно беречь, зимой темнеет быстро. Но подросток не мог оценить природную обстановку. Река в том месте, где её предстояло пересекать, имела примерно полу - километровую ширину.
  По современным меркам казалось бы не так уж и много.          Но надо учесть, то обстоятельство, что течение на реке быстрое.  И во время ледостава, лед замерзает не ровно. Льдины наталкивает друг на друга и они, встав на ребро, вмерзают в уже остывшую воду. Получаются большие торосы.  Река покрывается, как бы чешуёй, из больших довольно крепких прозрачных льдин. Так, что преодолевать
такую естественную преграду очень трудно. Здесь, уместно отметить и то, что в дельте реки, постоянно дуют ветра. И они, почти до половины, снегом заносят эти льдины. При этом образуются снежные заносы, тем самым создавая дополнительные неудобства. Через реку, дороги, практически не было. Повсюду, как обломки битого стекла , уткнувшись в снег, торчали большие льдины.
Только в одном месте, вешками из толовых веток, была обозначена дорожка. Иначе её не назвать. Эта дорожка шириной в одну санную лошадиную повозку, на которой сбиты торчащие льдины. Но и она была заметена снежными сугробами.
   Анатолий, когда вышел за село, на открытое место, то сразу же почувствовал, на лице свежие дуновения ветерка. До реки оставалось ещё метров четыреста, пятьсот, щёки стало подмораживать. Шапка – ушанка лица не защищала. Поэтому их попеременно приходилось отогревать, прикрывая вязанными из овечьей шерсти рукавичками. Фуфайка прикрывала верхнюю часть тела, хотя снизу поддувало. Ноги, были защищены ичигами, набитыми сеном и укутанные в портянки. Ичиги – это сшитые из грубой кожи сапоги, с подошвой из этой же кожи и без каблука. А вот холщёвые штаны с кальсонами продувались почти насквозь. Вот здесь
то, хоть не ахти как, выручала холщёвая сумка, перекинутая через плечо, заполненная книжками и тетрадками, она помогала отражать резкие порывы ветра. Мела позёмка. Впереди Анатолия; жёсткий, колючий снег, белыми извивающимися змейками, постоянно перебегал дорогу. Иногда эти змейки ударялись об ноги, и даже через кожу чувствовалось, насколько жёстким был снег. Создавалось такое ощущение, что кто – то по ногам кидается мелкими камешками. Одной рукой прикрывая лицо, а второй придерживая сумку, Анатолий почувствовал, как начинают подмерзать пальцы рук. Но он ничего не мог поделать, иначе
обморозишь щёки и ноги. До островка, что находился почти на середине пути, оставалось совсем немного. Он, мечтал, быстрее до него добраться. И там под прикрытием зарослей ивняка и черёмух немного отогреться. Добежав  до островка, он немного разогрелся, да и ветерок здесь, ни так  пронизывал, хотя мороз не отступал. Так, что кустарниковые заросли, плохая защита от мороза, но от ветра защищали. Анатолий немного отдохнул, растёр занемевшие на морозе пальцы рук, но они не согрелись. Надо было идти дальше. А впереди ещё метров триста открытого для ветра пространства.  Отойдя от островка, на небольшое расстояние, он заслышал цокот копыт. Его догоняла лошадь,  бегущая медленной трусцой, запряжённая в легкие санки. При этом санки ныряли, словно на волне, выбивая небольшие облачка из снега, при каждом наезде на очередной занос.
Отрок приободрился, в душе надеясь, что его заметят и подвезут хотя бы до берега. Когда лошадь стала его догонять,
он отступил в сторону, пропуская упряжь.  В мужчине, управлявшем упряжью, он узнал отца, завёрнувшегося  в тулуп.  Но лошадь не остановилась, проехала мимо. От досады, на глазах у Анатолия навернулись слёзы, но они тут же застыли на морозе. Наверное, этот же мороз, остудил отцовское сердце. В тот день, Анатолий обморозил пальцы на обеих руках, и почти все каникулы проболел.
  Жизнь, шла своим чередом. Елизавета, воспитывая двух сыновей, работала учётчиком в тракторной бригаде, там и познакомилась с механизатором Георгием, который был прикомандирован в их колхоз. В начале пятидесятых годов
она вышла за него замуж. Дед Андрей, отец Георгия, предупредил сына: - « Ты, женишься на женщине с двумя детьми – это твой выбор. Смотри! Детей не обижай! Чтоб они тебе были, как родные!»  Елизавета родила ещё двух дочерей. Правда первая  дочь не прожила и года. С Георгием, они отстроили просторный новый дом. За весь, не длинный период совместной жизни с Георгием, Елизавета не могла припомнить не одного случая, чтобы он обидел кого – то из её детей. Хотя дети, есть дети, они и бедокурили и проказничали, но всегда наказание они получали только от матери. Жить бы им долго и счастливо, но внезапная смерть участника Великой Отечественной войны разрушила все планы. И опять Елизавета осталась на руках с двумя несовершеннолетними детьми. Старший сын был уже женат и проживал отдельно. Жизнь на колхозную зарплату и скромное пособие на детей - в сорок восемь рублей. Ещё при этом приходилось выплачивать ссуду, взятую Георгием на строительство дома. Но она  не роптала. Однажды, во время уборочной страды. Когда на лошадях, с поля вывозили картофель. Один из возчиков по недосмотру заехал в канаву. У лошади, не хватало сил, вытащить эту повозку. И возчик взяв большую палку стал её избивать. Лошадь металась, рвала из последних сил, но не могла преодолеть это препятствие. Елизавета увидев такой беспредел, вырвала из рук возчика палку, и взяв её под уздцы стала её успокаивать, прижавшись к морде и нежно похлопывая по шее. У лошади из глаз катились слёзы, а  верхней бархатистой губой она норовила  поцеловать Елизавету в лицо. Успокоив лошадь, и мягко потянув её за уздцы, Елизавета вывела лошадь на твёрдую почву. А лошадь, в благодарность за это, шла  следом   
и аккуратно губами пыталась пойматься за кофточку, как бы спрашивая, ты почему уходишь от меня.  Возчик стоял в оцепенении, не зная, что ему делать. Елизавета с укоризной посмотрела на него, и сказала: - «Чего стоишь? Вези картошку.» Так в труде и заботах помаленьку вырастила и выучила детей, дети разъехались и жили самостоятельно. По выходу на колхозную пенсию в двенадцать рублей, она и здесь не унывала, а вела нехитрое домашнее хозяйство, держала корову, кур, выращивала огород. До отъезда в другой район, вести домашнее хозяйство помогал младший сын. Старший,  жил и работал в городе, дочь вышла замуж и так же проживала в городе. В связи с переводом младшего в другой район, она отказалась от содержания коровы.  Елизаветушка, уже несколько лет проживала одна, в своём доме и не допускала ни каких разговоров о переезде к детям.  Дети, часто проведали мать, младший обязательно раз в месяц навещал маму. А позже дочь переехала на постоянное место жительства в родное село и жила недалеко от матери, по соседству, в благоустроенной квартире. Так, что ежедневно проведала мать, да и внуки постоянно после садика и школы находились у бабули, ей не приходилось скучать. А потом и вовсе переехала жить к матери. И так в любви и заботе
Елизавета прожила до глубокой старости, уйдя на покой в девяносто семь лет, при ясном уме и твёрдой памяти.
 18. 07. 2014.