Колодец

 Василий Иванович Петров, мужчина лет пятидесяти пяти, как-то августовским, субботним утром, будучи на даче, выпив чашечку кофе, встал со стула и посмотрелся в зеркало, висящем над столом. В нем он увидел свое моложавое загорелое лицо. Немножко старили Василия Ивановича, морщинки, с недавних пор появившиеся на лбу и не очень-то приветливый взгляд серых вечно серьезных глаз. «А я ничего еще пока. Могу женщинам нравиться…», - подумал он и вышел во двор. Солнце уже успело подняться довольно высоко. Оно висело в безоблачной синеве над крышей громадного соседского дома, который горделиво возвышался над окружающей местностью и закрывал собою, если и не полнеба, то значительную его часть.
    «Должно быть, уже почти десять. Светать стало поздно, не так, как месяц назад. Но солнце пока еще теплое. Это хорошо. Терпеть не могу холод и слякоть. Сегодня надо будет немало потрудиться, починяя колодец. Надстройка над ним ветхая стала. Жена и сын сегодня остались дома, в городе. И это хорошо. Никто мешать не будет». – Так думал Василий Иванович, шагая по дорожке сада и недовольно косясь на соседский дом. Тот  стоял, красуясь своими фигурными колоннами, балконами каменными вычурными балясинами, флюгером в виде парящего лебедя на крыше.
    «Вот ведь воруют люди! Поймать бы золотую рыбку, да загадать всего лишь одно желание, чтобы рухнул этот дворец к чертям собачьим, и чтобы камня на камне от него не осталось!» - размышлял Петров. Подойдя к колодцу, открыл дверцу надстройки. Постоял, посмотрел, пощупал доски – гниль. Значит, правильно решил заняться ремонтом! Направился в сарай за инструментом.
     «Все сам, своими руками делаю: от крыльца, до печной трубы, а эти, засевшие за каменным забором, работников нанимают, ничего толком делать не умеют», - и Василий Иванович зашагал по бетонной дорожке, которую, кстати, в позапрошлом году соорудили для него приехавшие на заработки жители Средней Азии.
    Вдруг он заметил, что деревянный домик для синиц, повешенный им весной на растущую неподалеку от колодца яблоню, валяется на земле.
    «Что за оказия! Неужели опять соседский кот шуровал?» - подумал Петров.
    Надо сказать, что между Василием Ивановичем и соседским котом Васькой сложились непростые отношения. Мало того, что кот без спроса, когда того хотел, разгуливал по участку Петрова, так еще, в каком-то смысле, приходился ему тезкой. Василий Иванович каждый раз вздрагивал, когда кто-нибудь из соседей, разыскивая своего хвостатого любимца, кричал на всю улицу:
-Васька, Васька! Где этого разбойника опять носит?!
    А носило его, чаще всего, у Перовых в саду. Однажды весной, когда у синиц, облюбовавших для жительства домик на яблоне, появились птенцы, Васька, хитрый и наглый до чертиков, залез на дерево и попытался сожрать их. Спасение пришло от скворцов, слетевшихся на отчаянные крики бедных родителей со всей округи. Они отчаянно атаковали кота сидящего на крыше синичника. Тот отмахивался от них передними лапами, стоя на задних. Василий Иванович спихнул разбойника с дерева длинным шестом и гнал его, неистово ругая, до самого забора. На следующий день, встретив соседского сына Вовку, круглолицего пухлого очкарика лет десяти, глядя ему в переносицу, строго сказал:
- Если еще раз ваш кот заберется на мой участок гнезда разорять, поймаю и брошу в колодец!
- Кого? – испуганно спросил Вовка.
- Кота вашего, конечно. Пущай поплавает. Понятно?
    Вовке было все понятно. Он часто захлопал коротенькими ресницами и, стараясь говорить спокойно, произнес:
- Дядь Вась, Вы не волнуйтесь. Наш Васька молодой еще котик. Ему все интересно. Мы ему все объясним, и он к Вам лазать больше не будет.
    Но кот и после этого разговора частенько прогуливался по земле Петрова. На яблоню он больше не залезал, так как изобретательный хозяин участка догадался обмотать нижнюю часть ствола листом оцинкованного железа, завалявшегося в сарае. Острые когти хвостатого плута черной масти беспомощно скользили по поверхности металла. Синицы торжествовали. Кот отступал и неторопливо, как бы дразнясь,  прогуливался вразвалочку по чужому участку, выражая своим видом полное презрении к его хозяину. Василий Иванович, видя такое дело, свирепел и кидал в него комья земли и камни. Васька прижимал уши, задирал хвост и уносился прочь.
    Птенцы подросли. Они дня два с писком носились по саду, опекаемые родителями, а потом улетели. Петров снял железо с яблони и убрал его в сарай до следующего года.
Наступил август. Созрели яблоки. Подошло время уборки урожая…
    «Э, брат, - подумал Василий Иванович, оглядывая яблоню и окружающую ее местность, - не кот тут орудовал – человек». 
    В траве, рядом со синичником, в большом количестве лежали, блестя на солнце розовыми боками, плоды. Не сами они упали на землю -  кто-то их посшибал с дерева. Несколько веток яблони были сломаны. Листья на них уже немного увяли. Они тихонько трепетали на ветру, бессильные и жалкие.
     «Бандит! Ну, попадешься мне в руки!» - скрипнул зубами Василий Иванович. Почему-то в этот миг в его памяти встало круглое, с короткими рыжими ресницами, лицо Вовки.
    Синичник он подобрал и положил в сарае на полочку, специально для него сделанную - Петров уважал порядок во всем. Потом он перенес к колодцу ножовку по дереву, молоток, гвоздодер, пассатижи, уровень, «шуруповерт», прочий инструмент, который мог пригодиться в работе, и две упаковки шпунтованной доски. Покурил. Посмотрел в колодец - увидел внизу в серебристом зеркале воды свое отражение и поежился - «Не дай-то бог нырнуть туда!»
     Однажды ему пришлось спускаться в колодец – два года назад   вышел из строя насос, подающий в дом воду. Его надо было, отсоединив крепежные гайки, вытащить на поверхность. Василий Иванович, не желая тратиться «по пустякам», решил все сделать сам. Он, с трудом протиснувшись через узкую дверцу надстройки, спустился вниз по лестнице.
     Была она ветхая, метра три в длину, сделанная из кругляка. Досталась она Петрову, вместе с домом, лет десять назад от прежнего хозяина. Тот, по старости не имея возможности следить за хозяйством, перебрался в город к родне, а дом продал по сходной цене  Василию Ивановичу. Тот, отремонтировав его и перестроив кое-что «под себя», был до невозможности счастлив. Жил в нем все лето, выращивал редиску, огурчики, клубнику и «дышал свежим воздухом»… 
    Лестницу он подвесил за верхнюю ступеньку, подсунув под нее толстый длинный брус. Тот лежа на бетонном кольце колодца, без труда держал на себе и ее, и спускающегося по ней Петрова.
    Жена, бестолково суетясь, бегала по двору и причитала:
- Васенька, ты бы веревкой привязался бы. Сорвешься, и че делать тогда?..
       Василий Иванович достал-таки злополучный агрегат. После этого он целую неделю болел – обострился радикулит, да и нервы расшатались. Ставил на место насос, уже отремонтированный, приглашенный для этого дела водопроводчик. Лесенка категорически не понравилась ему.
 - Вам алюминиевую купить надо, длинную, раскладную, чтоб прям на дно колодца ставить можно было. Тогда безопасно будет. А эта - короткая, да и трухлявая вся. С ней к богу в рай загреметь легко можно!..
    Купить лестницу Петров так и не удосужился – то лишних денег в кармане не было, то желания Господь не посылал…
    Василий Иванович, прежде чем приступить к делу, кинул поперек бетонного кольцо колодца две доски, а поверх них - старую легкую куртку, чтобы сор не сыпался в воду. Потом взял в руки гвоздодер, и работа закипела…
    Вечером, когда солнце, пройдя над всем обширным садом Василия Ивановича с востока на запад, пряталось за сосны ближайшего леса, дело было сделано. Новая надстройка, выполненный из досок - чистеньких, гладеньких - красовался над колодцем, радуя глаз того, кто все это сотворил. Петров присел на скамеечку. Подымил «Беломором». Он не курил сигареты, предпочитая им папиросы – и ядреней, и дешевле.
    «Устал, - подумал он. – Сейчас уберу инструмент и поужинаю. Есть борщ в холодильнике, есть котлеты, есть начатая бутылка коньяка. Выпью две-три рюмки. Больше не следует. Потом не уснешь от сердцебиения. К врачу надо сходить. Сердце покалывать стало, когда на левом боку…».
    Посмотрел по сторонам. Около куста смородины приметил что-то черное, неподвижное, затаившееся.
     «Опять пришел этот разбойник!» - Подумал Василий Иванович.
    Он отнес инструмент в сарай, все разложил по полочкам, по ящикам. Посмотрел на велосипед, стоящий у окошка, понажимал на рычажок звонка - работает. Довольно усмехнулся. «Надо бы завтра прокатиться до леса. Давненько педали не крутил». Василий Иванович вышел на улицу. То, что он увидел, заставило его замереть на месте - соседский кот, стоя на краю колодца, с любопытством и осторожностью что-то рассматривал перед собой, трогал лапкой.
- Брысь, чертова сила! – Крикнул, вознегодовав, Петров.
Кот от неожиданности подпрыгнул, рванулся вперед. Куртка, лежащая поперек бетонного кольца, на мгновение провисла под тяжестью кота, а потом, увлекая его за собой, в одну секунду сползла в колодец.
    Некоторое время Василий Иванович стоял неподвижно. Должно быть, Наполеон, уже почти одержавший викторию при Ватерлоо, не был так потрясен появлением на поле битвы прусской конницы, как Петров - произошедшим событием.
    Он еще ничего не успел обдумать, а уже бежал к забору, где в лопухах и крапиве почивала деревянная лестница. Василий Иванович, суетливо спускался в черную глубину колодца. Он отчетливо видел внизу чернеющую на серебристом фоне воды голову кота. Васька, жалобно мяукая, барахтался и  плавал из стороны в сторону, натыкаясь на холодные бетонные стены колодца. Спасения не было!
    - Держись ты, дурище! – Прохрипел Василий Иванович и, встав на нижнюю ступеньку, наклонился и подхватил кота под брюшко. - Какой же ты, братец, худой и жалкий!..
     Он прижал мокрого, дрожащего от холода и испуга Ваську к себе. Тот, вытаращив глаза, впился острыми, как иголки шиповника, когтями в руку и грудь Василия Ивановича.
    - Не дергайся, тезка! Потерпи, сейчас выберемся на свет божий! – осаживал его Петров, пытаясь ухватить кота за шкирку.
    Увы, Васька ждать не хотел. Неожиданно напрягшись, он вырвался из рук Василия Ивановича, царапаясь, вскочил ему на голову и в мгновение ока, взлетев по лестнице вверх, выскочил на улицу.
    В тот же миг вверху что-то сухо треснуло. Время в тесном пространстве колодца на некоторый срок перестало существовать. Оно возникло вновь только тогда, когда ошеломленный Петров, отфыркиваясь и судорожно хватая ртом воздух, показался над поверхностью воды.
    «Все-таки она треснула! - Потерянно подумал Василий Иванович. – Какой же я осел!..». 
    Он еще мало что понимал, а его второе Я уже действовало решительно и быстро. Оно заставило его, цепляясь за мокрые ступеньки, лезть изо всех сил  по лестнице, которая вместе с ним мгновение назад сорвалась в воду. Петров карабкался вверх, а она под его тяжестью уходила вниз. Казалось, что этому погружению не будет конца. Но, вот, лестница уперлась в дно и застыла. Над водой торчали всего  несколько ступенек, верхняя из которых была посередине сломана…
    Василий Иванович забрался как можно выше и замер, упершись руками в стенки колодца.  Он стал приходить в себя. Балансируя над водой, он первым делом, изловчившись, снял и отжал бывшие на нем куртку и брюки. Потом стал думать, как поступить дальше. Попробовал кричать. Услышав свой жалкий, осипший голос, перестал. Карабкаться по гладким отвесным стенкам колодца нет никакой возможности. Ждать, что кто-то его здесь обнаружит – утопия. Жена, в лучшем случае, забеспокоится о нем только вечером в воскресенье. В понедельник за ним приедут. Придется полтора дня сидеть в сырости и холоде! Василию Ивановичу такая перспектива очень не нравилась.
    «Только спокойствие! – говорил он себе. – Всегда есть выход из любого положения. Надо только хорошенько подумать. Во всяком случае, от жажды я не умру».
    Василий Иванович ощупал царапины от васькиных когтей на щеке и лысине - «Вот ведь, зверюга какой. Изодрал меня всего!». Он с тоской посмотрел вверх. Он увидел в дверном проеме надстройки малюсенький квадратик серого вечернего неба.
    «А говорят, что из колодца даже днем видны звезды», - почему-то подумал Петров. Прищурился, присмотрелся - звезд видно не было…    
    Прошло очень много времени, так много, что в колодце стало совсем темно, а одежда на продрогшем до костей Василии Ивановиче почти просохла. И вот наверху, где-то совсем рядом, послышался звонок мобильного телефона и приглушенная человеческая речь. Петров напрягся и  прислушался – точно, кто-то разговаривает. Очень тихо. А голоса, кажется, детские.
    «Не иначе, как за яблоками опять залезли. Разбойники! – Мелькнуло в голове Петрова. – Закричать? Испугаются и убегут. Как пить дать, убегут. Что же делать?»
    Пока  Василий Иванович лихорадочно думал что предпринять, его второе Я, не растерявшись, вывело в кромешной тишине громкое, протяжное и жалобное «Мяяяяу!». Через полминуты тонкий и яркий лучик света упал сверху на Петрова.
- Васька! Васька, ты здесь?
- Вовка, это я! - Василий Иванович сам не узнал свой голос. Был он тонок и жалобен, как у ребенка. – Я в колодец свалился. Скажи отцу…
 Фонарик наверху мгновенно погас. Послышался топот ног, и через несколько секунд все стихло.
- Вовка! – в отчаянии крикнул Василий Иванович. – Куда же ты!..
    Вовка вернулся минут через десять, которые показались Сергею Ивановичу вечностью. Он посветил фонариком и сказал:
- Василий Иванович, это Вы? Папа сейчас в городе по делам. У него работы много. Скажите, что надо сделать?
- Вова, в сарае веревка под велосипедом лежит. Слева. У окна. Принеси и привяжи ее покрепче к яблоне, а конец мне брось.
   Минут через семь мужчина  и мальчик сидели на лавочке недалеко от колодца. Петров, укрывшись телогрейкой, курил и дрожал мелкой дрожью. Вовка молчал и смотрел через свои очки куда-то вверх.
- Дядя Вась, а, правда, что из колодца звезды даже днем видны? – Спросил он.
- Ни хрена оттуда не видно. - Пробормотал Василий Иванович. - А как ты тут оказался?
- Мы телефон вчера тут посеяли, - помявшись, ответил Вовка.
- Вчера, стало быть, вы тут орудовали?
- Мы, дядя Вась.
- А второй – кто?
- Да так. Дружок мой. Он убежал. Испугался. Сказал: «Пущай дядя в колодце немного поплавает». Дурачок он. Не обращайте внимание…
Василий Иванович  помолчал, подумал:
- Ты, если надо, бери яблоки. Слышишь? Сколько надо, столько и  бери. – Сказал он.
- Не. Мы такие не едим. Мы только магазинные…
- А чего тогда у меня рвали? – удивился Петров.
- За кота мстили. Помните, как Вы его палкой гоняли? Когда вы мяукали, я думал, что вы Ваську в колодец кинули.
- Да нет! Сам он, стервец, сорвался. Я его с того света сегодня достал.
 А он меня исполосовал всего. Видал?   Вовка посмотрел и опустил глаза:
- Он котенок еще, дядя Вась. Очень любопытный и шустрый. Все шему знать хочется. Вот и лазает по всем участкам. Мы его сколько раз ругали.
    Василий Иванович глубоко затянулся  и сказал:
- Пущай лазает, на это он и кот. Но если поймаю, утоплю…
    Вовка удивленно посмотрел на Петрова через свои «близорукие» очки, что-то увидел в лице Василия Ивановича, и тихонько прыснул. И тут Петров, большой, суровый мужчина, хихикнул, а потом форменно заржал. Смеялся он с икотой громко и долго. С этим его смехом из него выходил и страх, и боль, и озноб, и нервное напряжение прожитого дня.
    По уже совсем темному небу, над Петровым и Вовкой, над колодцем и домами, видимо, сорвавшись со своей орбиты, пролетела маленькая звезда. Немного не дотянув до Земли, она ярко вспыхнула и погасла. Василий Иванович хотел загадать желание, хотел… и не стал.