М. Горький. Песня о буревестнике 4

                Жыр об Осоеде

 По-над жёлтою пустыней
                по барханам ветер свищет.
Между небом и барханом 
                Осоед ведёт охоту,
                грозный, как башибузука.
То тушканчика забагрит,
                то песчанку  заарканит;
                он молчит, –
                лишь ветер слышит,
                как он крыльями трепещет.
Грифы тормозА теряют, –
                бляно рулят над пустыней,
                им блевотна самма зноя,
                и как страус, лыжи мылят,
                под песок зарыться с клювом.            
И стервятники в бесячке, –
                им тем боле в луй не впёрлось
                по пустыне рассекая,
                от жары  слетать с катушек;
                им похавать бы останки
                разложившегося тела,
                что остались после битвы
                львицы с буйволом под тенью.
Хмурый ястреб шухерится,
                партизанится в барханах.
                Он с копыт слетел от саммы,
                и в истерике озноба
                закатился под корягу.
Только Осоед голодный
                снова виснет над песчанкой,
                и сейчас её в секунды
                заарканит для обеда.
Набирает силу буря,
                крутит вертит пыль с барханов,
                и уже насыщен воздух
                жёлтой пылью и песками.
                Черпанув песка с бархана,
                в вихре вальса с ним кружится,
                и в ознобе налетает
                на верблюжьи караваны.
Осоед гребёт по-малу,
                с серой шкапою похожий,
                ему похую самумы,
                он пикирует за жрачкой,
                несмотря на то, что воздух,
                раскалён до полусотни.
Вот он дал восьмёрку дважды
                над верблюжьим караваном.
                А самум уже до неба
                барагозит беспределы!
                Как юла вертелась буря,
                надевая чалку солнцу,
                и оно багрово-красным
                зависает над сахрою.
Вихорь крутит… Буря вертит…
                Ядовитой саммой пыли
                ветер огненный гуляет,
                у него гамбит внезапный
                над бескрайнею пустыней;
                и пищит в пустыне живность,
                жиманутая в барханах,
                на измене бьют балАнжу:
   – Пусть ещё парку подкинут,
                чтобы стало как в парилке!..