И зверь сверкает ковко...

Канун



1.

В который раз, фантасты революций,
похмелье нас ухватит за кадык,
и вёрткий, в макияже власти, фрик
из опций нахватает самый куцый,

беспомощный набор увёрток, схем,
законов, неуклонных, словно дышло.
Как было прежде, так и снова вышло:
так бес поганит жертвенный эдем,

так лодка, где убитые герои,
расстрелянные в двадцать, грозно спят,
повёрнута рукой измены вспять.
В Иуде и Шумер шумит, и Троя.

И точит жар Шекспирова зола,
где Макбет в безысходности мятётся.
А мародёрство богдыхану зла
зачтётся ли? Предвижу - не зачтётся.

В тринадцатом витке - хлопок крыла.
Была ль планета?  Помнится, была...




2.

Ау, гуманный увалень старинный!
Когда же ты устанешь, повзрослев,
оплакивать опавший цвет жасмина
и белый флёр каштановых дерев?
Всю ту красу, что наземь ливень плотный
сбивает... Слышишь - крепнет вещий звон
о том, что ход событий безысходный
сжимает ныне круг со всех сторон.
И плач смешон по лепесткам, ведь завтра -
июнь, и беспредельщица-весна

сбежит, чтоб на когтях тиранозавра
вломилась в лето хищница-война. -
Чтоб весь июнь, июль и август зноем
разверстой пасти выморить до тла,
чтоб этот мир оставить не героям,
но хаосу безбожия и зла...
Покайся, ибо слаб. Пуста уловка
оправдываться путаницей вех.
Грядёт тот самый Суд. И процентовка
подсчитана, и зверь сверкает ковко,
и смертен грех - уже один на всех...