где едят тех, кого любят

Паника началось с плакучей шелковицы. Её чёрные сладкие зернистые ягоды покрыли собой траву вокруг, превратились в сок и ушли в землю. «Нас никто не ест», – завизжала шелковица.
 
Черешня «Дагестанка» заволновалась, персик неизвестного сорта проснулся и стал нервничать.

«Уехали куда-нибудь», – лениво сказала яблоня «Шафран» и встряхнула соцветьями.

Виноград, казалось, ничего не слышал, хотя конечно он всё слышал, но до осени было ещё так далеко!

Но когда красную спелую черешню склевали птицы, даже винограду стало не по себе.

Внизу пропадал стрелками зелёный лук, бесцельно зацвёл укроп, врастал в землю чеснок.

«Какая разница, кто нас съест?», – попробовала разрядить обстановку твёрдая груша «Бэра».

Яблоня "Ранет" безмятежно улыбнулась, персик заныл писклявым голосом, а абрикос серьёзно сказал: «Если нас съедят хозяева и хозяйские дети, значит, нам укроют корни соломой на зиму и побелят весной – мы выживем, а если нас не съедят, мы погибнем».

«Они уехали, все уехали, мы зря здесь живём», – зарыдала легкомысленная слива-венгерка, залилась синим, а на её ветках выступила жёлтая смола.

Прошли июньские тяжёлые ливни, холодный циклон напугал ворон, летняя жара подкатила к самому горлу и винограду стало ясно, что не жить ему зимой в подвале в огромном винном бутыле из матового стекла.

Когда опал персик, сад пришёл в отчаяние.

«Если нас не едят, значит нас не любят», – сформулировала противоречивую мысль яблоня «Симиренко», моё любимое кисло-сладкое капризное создание.
 
«А я вам так скажу, – проскрипел молодой, но ветвистый грецкий орех с глубокими корнями, – зачем весь этот добрый мир, если нас никто не станет есть!».

Жадно есть с перцем и солью, – добавлю я от себя.

Меня хотели съесть без перца и соли, и я бежал из своего сада, куда глаза глядят.

Но глаза мои глядят на мой сад, и я вернусь туда, где едят тех, кого любят.