Глава 84. Кардинал

                      Все, оглоушенные и растерянные, стояли на поляне и молча смотрели на то место, где под кроной дикой груши совсем недавно находился единственный известный портал. Уничтоженная ночным костром дичка стала шоком и для вновь потерявшего способность шевелиться и вопить Кпишта, и для Оскара, и для ничего не понявшего Зайца - то, каким грустным взглядом  невозмутимый Га-Кен оглядел сгоревшие обломки какого-то деревца, испугало Андрея." Произошло что-то непоправимое", - пронеслось в его голове, и Аргента , сидящая на плече, нахохлилась совсем уж безнадежно. 

                     Бледный Оскар первым прервал неуютное молчание. Он несколько раз поправил идеально сидящие очки и тихо сказал, уставясь в кострище:

          - Выход, разумеется, есть. Просто сейчас мы его не можем найти.

          - Что-то произошло с порталом? Его вывел из строя этот Аннаблоф-Ло? - спросил Заяц, подстраиваясь под спокойную интонацию Криболоцкого.

          - Портал уничтожен. И Аннаблоф-Ло, скорее всего, не причастен к этому событию. Мне кажется, здесь веселились наши вчерашние друзья с ненастоящими мечами. Дерево, кажется, пошло на растопку, - грустно отозвался маг и аккуратно тронул носком башмака самодельный мангал. Гроза, видимо, застала отчаянных поклонников Толкиена врасплох, и на земле валялась забытая  посуда и недопитые бутылки.

         - Что же теперь? - как-то совсем безысходно выдохнул Андрей.

         - Я пока не знаю, - виновато ответил Криболоцкий.

                   Зайцев попытался найти какие-то слова, поддержать, как принято говорить, морально, но в этот момент подмышечный Кпишт преодолел  благодатное оцепенение и заголосил, как баба в рыбном ряду:

         - Ну, вот, дражайшие, а я предупреждал!.. Шелковый свиток запрещает..  Мы заперты в чужом мире.. Аннаблоф-Ло вернется и прихлопнет нас, как сонных мух.. 

         - Безвыходных ситуаций не бывает, - ровным  голосом ответил Оскар. - Мы обязательно найдем коридор.

                 ... "Безвыходных ситуаций не бывает", - ровным голосом сказал мастер Черпаченко  и протер лицо ветровкой Зайца. На модной перламутровой ткани остались жирные разводы жидкой грязи.

                 В стройотряде  четверокурсник Андрей Зайцев, призванный со товарищи возводить  коровник на дальних подступах к колхозу имени такого-то съезда, проработал чуть более суток. Причиной столь богатого  стажа стала домашняя привычка Зайца сбрасывать с себя постбудильниковую негу резким прыжком с дивана и эффектным вздыманием рук вверх а-ля Николай Андрианов  с победным криком "Советский Союз!". Заселенные в местный ДК стройотрядовцы в первый же трудовой рассвет, затаив дыхание, лицезрели, как с второго яруса обыкновенной солдатской койки в немыслимом прыжке летит доходяга Зайцев, красиво шмякается о щербатый деревянный пол, вскочив, кричит "Советский Союз!" и вскидывает одну целую руку. Оторжавшись, молодые строители  с интересом и сочувствием понаблюдали чудно переломанную зайцевскую конечность и сдали гимнаста в крепкие объятия мастера Черпаченко. Виталий Юрьевич Черпаченко, прозванный за пышные усы Песняром, по-отечески выматерил каменщика-эквилибриста, примотал  к плечу Зайца кусок фанеры и велел сидеть ждать - местный эскулап в колхозе отсутствовал, нужно было ехать в райцентр, а дел у Черпаченко сейчас было, в переводе на цензурный, весьма и весьма много.

                    К вечеру распухшая рука болела так, что ее долготерпеливый обладатель испытывал острую необходимость в использовании обсценных лексических пластов родного языка.

                Вымотанный тупоголовостью стройотрядовцев, Песняр, конечно же, забыл про травмированного и вспомнил лишь после ужина. В ответ на вопрос о самочувствии мастер услышал такие занятные словоформы, что тут же пригласил Зайцева в свой УАЗик. "Ты, это... Куртку возьми, там дождик накрапывает," - с нотками вины в голосе сказал Виталий Юрьевич.

                 Андрей в сердцах метнул на сиденье венгерскую ветровку, подаренную Галкой на День рождения.
   
                 Через два километра накрапывающий дождик превратился в сплошную стену серой воды,но Черпаченко уверенно вел машину, руководствуясь  внутренним навигатором и поминутно поддерживая своего пассажира: "Не дрейфь, студент,не ссы в компот, сейчас приедем!".  В один из таких трогательных моментов вездеход мастера чуть не протаранил внезапно прорисовавшуюся на дороге сквозь струи дождя санитарную "таблетку".

                  - Бог вас послал, ребята, - с облегчением прохрипел вымокший до нитки водитель "таблетки". - У меня тут кранты - "кулак дружбы".  В машине - акушерка и беременная из Морозовки, подбросьте до райцентра.

                  Где-то через три километра УАЗик Песняра  бодро ушуршал в кювет и перевернулся. Выбравшиеся на свет божий пассажиры малым консилиумом определили перелом ребер и правой руки у водителя, перелом обеих ключиц у акушерки, огромную шишку на голове заранее сломавшегося Зайца и начавшиеся роды у абсолютно невредимой роженицы.
 
                 Тут-то Виталий Юрьич, крякнув,  произнес сакраментальную мотивирующую фразу, и через полчаса на выдранном из салона сидении, под импровизированным брезентовым навесом, при свете фар бригада калек ( две здоровые руки и чуткое руководство недееспособной акушерки) без сучка и задоринки  приняла новорожденную  громкоорущую девочку. 
    
                  Когда первый восторг схлынул, прослезившийся Черпаченко хлопнул мензурку медицинского спирта и повел свою команду во тьму, к райцентру.  

                Утром на пороге больницы показались грязные усталые люди с переломами и счастливая мамаша-героиня с новорожденным ребенком...

               "Безвыходных ситуаций не бывает! - убежденно повторил Заяц, вынырнув из неожиданно нахлынувших  воспоминаний многолетней давности. - Давайте вернемся домой, друзья, и спокойно обсудим, как быть дальше!"