Глава четырнадцатая. Не все допросом развлекаться

ГЛАВА  ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

                Не все допросом развлекаться –
                Ответ придется тоже дать…

                1.

Герой наш бодрые куплеты
Писнул на русского царя –
Мол, государь по белу свету
Кочует, глупости творя,
Которым рады только дети.
Стихи с восторгом кто-то встретил,
Но кто-то был и возмущен.
Поэт укоров не заметил,
А восхищеньем был польщен,
Еще не слишком понимая
Того, что сильные слова
Гореть способны, как трава,
Огнем могучим зажигая
Восторг и смех – но то – в одних,
И злость с обидою – в других.


                2.

К тому, кто смелыми словами
У нас правителя честит
Мы льнем наивными сердцами…
И то! – Страны тяжелый вид
К тому всегда располагает.
Итак, царя герой ругает,
А что же царь? Куда глядит?
А царь покуда и не знает,
Что новый глаз за ним следит –
Он занимается страною,
И главный видит в том изъян,
Что над сословием крестьян
Довлеет право крепостное,
И если рабство отменить –
Страна вздохнет, и будет жить.


                3.

Легко кричать о переменах,
О конституциях кричать.
Но как земельную проблему
В замшелом обществе решать?
Дворяне, кстати, понимали.
Что бесконечно им едва ли
Удастся жизнью прежней жить,
И осторожно предлагали
Крестьян, быть может, отпустить,
Но – без земли! – Они своею
Считали землю на века!
Скупым уделом батрака,
Ярмом  на взмыленную шею –
Вот чем дарила мужика
В мечтах дворянская рука.


                4.

Царь ведал эти устремленья,
И Аракчееву велел
Составить планы устроенья
Тугих земельных русских дел.
Граф службу знал, и очень скоро
Составил план. Его опорой
Была простая мысль о том,
Что у дворян без договора
Не взять земли, а с мужиком
Землею нужно поделиться –
Чтоб он косил, чтоб он пахал,
Чтоб временами отдыхал.
И мог при этом прокормиться,
А к миру все свести должна
Была державная казна.


                5.

Я не сумею удержаться,
И забегу опять вперед –
С яремным правом смог расстаться
Лет через сорок наш народ,
И не идея декабриста,
Иль дворянина-моралиста
В основу действия легла –
По графским чувствам, графской мысли
Тогда исполнились дела,
А что так поздно – не виною
Тому был честный генерал –
Он четверть века пролежал
В гробу, засыпанный землею,
Покуда им рожденный план
Переменил судьбу крестьян.


                6.

И о военных поселеньях
Здесь время молвить пару слов –
По аракчеевскому мненью
Садить солдат, как мужиков
На землю было очень сложно,
И делать это осторожно,
И не спеша он предлагал,
Но царь на выгоде возможной
От поселений настоял –
И Аракчеев согласился
Взять на себя и этот труд,
За что до сей поры плюют
В него все те, кто поленился
Узнать, как царь из малых смет
Хотел сберечь страну от бед.


                7.

Дела царя – дела чудные,
В них перемешаны всегда
Пути исканий верховые,
Интриги, вздор и ерунда,
И – разберись, поди, попробуй
С чем подошли к тебе – со злобой,
С любовью, с глупостью, с бедой…
Хитрец, иль муж высоколобый
Стоит, склонившись пред тобой?
Царь – человек, ему присущи
Все наши слабости, и он
Бывает сплетней раздражен,
И слух, который кем-то пущен,
Его способен уязвить,
И может царь тогда вспылить…


                10.

Не знаю, кто донес до трона
Меж прочих сплетен весть о том,
Что над порядком и законом
Смеется шут, и что шутом
Чиновник юный оказался, -
В том царь сперва не разбирался:
Ну, мало ль в свете остряков?
Однако, кто-то догадался
О содержании стихов
Царю дать справку поточнее…
В стихах писалось, что отец
Царя тиран был, и стервец,
Что пал он смертию злодея,
А самому царю дано
Лишь самолюбие одно…


                11.

И было там стихотворенье…
По содержанью своему
Оно – как дружеское чтенье,
Посланье к сердцу и уму
Того, кто строг, того, кто честен,
Кто чужд и подлости, и лести,
И кто свободою горит,
И кто не силой зла и мести,
А силой правды победит!
Царь мог при чтении сердиться,
Но строки были так чисты,
Так восхитительно просты,
Что не давали усомниться
В таланте автора никак –
В стихах  был виден Божий знак.


                12.

Царю подробно доложили
О сочинителе стихов –
Мол, и гуляет, как двужильный,
И государственных трудов
Нести по совести не хочет,
И часто головы морочит
В собраньях публике честной
Весьма разболтанною, сочной,
Едва сносимой болтовней.
Царь придержал свою обиду,
И розгу в руки брать не стал,
Но, безусловно, пожелал,
Не упускать уже из вида
Творца прекрасных светлых строк,
Вовсю  бичующих порок.


                13.

Вы догадались, что гуляний
Поэт тогда не прекратил,
Среди объятий и лобзаний
Тогда он дважды подхватил
С полугодичным интервалом
Болезнь, которая мешала
И развлекаться, и блудить,
И в то же время позволяла
Читать, писать, в раздумьях быть…
В те времена как раз издали
Карамзина. – Его тома
Купили в лучшие дома,
И даже дамы обсуждали
Олега, Ольгу, и мечты
Времен Ивана Калиты.


                14.

Карамзина прочел и Пушкин,
И тоже был им восхищен,
Но, полулежа на подушке,
И размышляя, с метром он
В одном никак не соглашался –
Что русский мир всегда держался
Рукою твердой, и она, -
В том Карамзин не сомневался, -
И впредь для Родины важна,
Но это так… Я тут по ходу
Решил добавить пару слов…
Поэт был телом не здоров,
Зато в уме имел свободу,
И карамзинские князья
Уму его пошли в друзья.


                15.

Болезнь поэму подвигала
Довольно скоро, - в ней герой
Который должен был сначала
Жить эротической игрой,
И с супостатами сражаться
Вдруг сам собою стал меняться,
И все вокруг менялось с ним –
Поэма стала наполняться
Каким-то воздухом иным –
Леса, долины и овраги.
Славянский дух, славянский строй
Сливались с мерною строкой,
Ложились прочно на бумаге,
И господин Вольтер свой нос
Не мог воткнуть под сень берез.


                16.

Поэт наш в неком изумленьи
Был  от таких метаморфоз,
Но, подчиняясь вдохновенью,
Перед конем не ставил воз,
А ехал, только подпевая,
Упряжку мягко подправляя,
Порой чуток и невпопад,
Но, направленья не сбивая,
И не сбивая тон и лад.
Когда болезни прекратились,
Была в поэме уж видна
И высота, и ширина…
Гулянья все возобновились,
Но добрый труд под эпилог
Не подвести уж он не мог.


                17.

Тогда же в отпуске коротком
Он побывал в псковском краю,
Там поглядел на все в охотку,
Проведал нянюшку свою,
И поспешил назад в столицу.
Попутно вышло разродиться
Стихотворением ему,
И на неполных двух страницах
Красу земную, и тюрьму
Для душ, скорбящих в мире бренном
Под человеческим ярмом
Он легким выписал пером.
И над судьбой девиц смиренных,
Рабынь господского блуда
Вздохнул он в паре строк тогда.


                18.

Сгущенья туч над головою
Своею он не оценил,
Зато Жуковский с прямотою
Со всей его предупредил,
Забрал новейшее творенье,
И поспешил на рассмотренье
Его царю препроводить,
Чтоб строгость царского воззренья
Хоть чем-нибудь, да разрядить…
И – удалось! – Поэта строки
Царь на досуге прочитал,
И благодарность передал
За то, что в них порок жестокий
Был справедливо заклеймен
Как грязь, позорящая трон.


                19.

Нам, кстати, вовсе не известно,
Чтоб наш поэт какой-то спор
Завел с отцом о том, чтоб в тесной
Судьбе крестьянам дать простор,
И так же – многие дворяне, -
Абстрактным неким состояньем
Бывали души их полны,
Но мысль о собственном кармане
Сильней гуманной новизны
На поведение влияла,
А в достижении свобод
Есть очень личный оборот –
Свобод всегда и всюду мало,
Их мало всюду, и всегда! –
Я прав, надеюсь, господа?!


                20.

Царь к той поре не сомневался
Насчет идей своих дворян, -
Когда обдумывать старался
Реформ земельных ясный план,
Уж видел он, что не успеет
Вести страну, пока дозреет
Она до срока перемен.
Кто? Кто короной овладеет?
Кто власти царской строгий плен
Способен вынести достойно?
И он преемника избрал,
И брата младшего призвал,
И объявил ему спокойно,
Что не сейчас, не через год,
Но власть в стране к нему придет.


                21.

Да-да, история такая
Была – и Корф о ней писал,
О потрясеньи Николая,
Который даже не мечтал
Примерить царскую корону –
Он был последним по закону
Неразрушимой череды,
Водил саперную колонну
И в царскосельские сады
С семьею ездил развлекаться,
Любил порядок и расчет,
Знал во дворце и черный ход,
В приемных должен был вращаться,
И снятье масок видеть мог,
И тайный слышать шепоток.


                22.

Итак, преемник был назначен.
Но дел никто не отменял,
И государь свои задачи
Решать на троне продолжал –
От революций первым делом
Он должен был хранить пределы
Ему доверенных земель.
Оберегать Европы тело –
Была его вторая цель:
Там, где покой – добро возможно,
В порывах бурь – добру не быть,
Царь видел пагубную прыть
Людей, стремящихся из кожи
Наружу выйти для того,
Чтоб бури вызвать торжество.


                23.

Свободолюбие к кинжалу
Тогда любило прибегать.
И Пушкин яростное жало
Нередко брался воспевать,
Угрозу смертную толкуя,
Как вещь нисколько не пустую.
Как воздаянье холую,
Иль месть царю за вековую
Судьбу стесненную свою.
Стихи плодились, и плодились,
Советам здравым вопреки,
Неслись в бригады и полки,
В гостиных бойко расходились…
И можно ль странным то назвать,
Что царь сумел о них узнать?


                24.

И царь немало рассердился!
Чего же так? – встает вопрос, -
Опасный  круг уже крутился!
О тайном обществе всерьез
Его создатели рядили…
К царю известья доходили
Насчет брожения умов,
Уже, уже его сердили,
Его,   хранителя основ
Все эти тайные собранья…
Царь за процессом наблюдал,
Но строгих мер не принимал,
А вот мальчишкины воззванья
Томили руку розгу взять,
И разгильдяя наказать.


                25.

Когда вы -  врач, и нужно тело
В болезни тяжкой вам блюсти,
Без размышлений слишком смело
Никак нельзя себя вести.
Нельзя в безудержном стараньи
Кромсать ножом больные ткани.
Когда надежда есть спасти
Микстурой, пластырем, вниманьем
Обменов жизненных пути,
Но если вредное начало
Вдруг возбудится и начнет
Давать стремительный приплод.
То будь оно большим, иль малым,
Его придется удалить.
Чтоб вредный дух не распалить.


                26.

Куда в России удаляли,
В виду ее имея ширь?
Тут ошибетесь вы едва ли –
В Сибирь, конечно же, в Сибирь! –
Там места всем всегда хватало –
Купцу, солдату, генералу,
Расстриге, бабе, мужику…
И сочинитель строчек шалых
Там был бы кстати – за кирку,
Иль за топор с лопатой браться
Его не надо заставлять –
Пусть помогает управлять. –
Бог даст, сумеет разобраться
В простых вопросах бытия,
И выйдет на круги своя.


                27.

Поэта вновь предупреждали,
Что государь весьма сердит,
Но  у него глаза блистали,
И принимая дерзкий вид,
Он по театру вновь носился.
И всем царям опять грозился
Смертельной раной ножевой,
И вновь прилюдно восхитился
Убийцей с твердою рукой,
А перед тем он пел идею
Французской выделки о том,
Что если справиться с попом,
То можно царственную шею   
Кишкой поповскою обвить,
И самодержца удавить.


                28.

Но он закончил и поэму!
Поэма вышла, и она
Сама собой сменила тему,
И дух фривольный старина
Манером чудным одолела! –
Владимир-князь с Русланом смелым,
С Людмилой нежною в своих
Остались чувственных пределах,
И в комментариях любых
Они нисколько не нуждались.
И как ни глянь, с любых сторон
Вольтер, Парни и Кребийон
Не зря тут лишними остались,
А что не вписан там Христос –
То не печальнейший вопрос.


                29.

Наш мастер школу вдохновенья
И школу долгого труда
В их непослушном единеньи
Пройти отважился тогда.
Есть много авторов успешных,
Их труд был – ад почти кромешный,
Они оставили тома.
Другие жили жизнью грешной,
Но мера звучная сама
Как будто ноты им писала,
Но вдохновенно написать
Пять тысяч строк! Поймите – пять!
И чтобы в строках все звучало! –
Одним талантом сих высот
Никто, поймите, не возьмет!


                30.

И это сразу оценили
Все те, кто это мог ценить, -
Его не то, чтобы хвалили –
Что значит – просто похвалить?
Жуковский в полном восхищеньи
К царю отправился с прошеньем
Поэта юного простить,
Иль узы строгого решенья
Хоть как-нибудь, да попустить.
Тогда же собственным портретом
Жуковский друга одарил,
И доброй подписью скрепил
Новейших дней приоритеты.
Признав, что пушкинских побед
Прекрасней  не было, и нет!


                31.

И Карамзин тогда пытался
Исправить дело, но туман
Уже сгущался, и сгущался, -
Был пущен слух, как будто зван
Герой наш был для объяснений
В одно из тайных управлений,
И там для ясности ума
И чистоты стихотворений.
И улучшения письма
Его, как будто бы, пороли…
Слух разлетелся чуть не в миг.
О, слухи, слухи! На язык,
Чужой язык никто не волен
Узду накинуть – наш герой
Стал жертвой истины такой.


                32.

Как он страдал! Как он томился!
В минуту слабости едва
Однажды чуть не удавился,
Но сердце верные слова
Ему тогда же подсказало,
И чувство гадкое отстало, -
Жаль, он не понял одного, –
Того, что так же задевала
Порой поэзия его
Людей жестокой остротою,
Что может быть несправедлив
Легко рифмованный мотив…
Об этом творчестве героя –
Настанет время – я готов
Сказать вам буду пару слов.


                33.

Дым просто так не может виться,
Будь сладок он, вонюч, иль гнил,
И к губернатору столицы
Герой наш вскоре вызван был.
Для облегченья объяснений
Все строки, полные сомнений,
Укоров, язвы, желчных слов,
Вольнолюбивых обращений
Он сжег, поскольку был суров
Градоправитель величавый.
Отважный воин, и герой
С победоносною судьбой,
Венчанный воинскою славой –
Он знал порядок, и любил
Того, кто сей порядок чтил.


                34.

Пути Господни невместимы
Для человеческих умов.
«Где Ваши опусы хранимы?» -
С таких примерно строгих слов
За дело взялся губернатор.
Поэт ему молодцевато
Ответил, что бумаги сжег.
И доложил, что всю утрату
Без затруднений он бы смог
Восполнить тут же, в кабинете.
Он взял перо, бумагу взял.
И все стихи переписал,
Все те стихи, что на примете
Держали власти и закон.
И генерал был поражен!..


                35.

Он к императору явился
С докладом, дело объяснил.
И с предложеньем обратился
О том, чтоб царь юнца простил.
Царь был в смущении немалом –
От боевого генерала
Таких решений он не ждал,
Но поученьем запоздалым
Он обойтись не пожелал –
Тут были личные мотивы.
Тут было множество обид,
И церковь ставила на вид
Царю стишок один игривый,
И тайных обществ маховик
Уже силен был, и велик…


                36.

И государь распорядился
Отправить Пушкина на юг,
Чтоб в Новороссии трудился
Он, исправляя свой недуг,
Чтоб на степном побыл просторе,
Когда-нибудь увидел море.
Чтоб в море ноги омочил,
Чтоб жизнь в неспешном разговоре
С людьми простыми изучил.
Чтоб дай Господь, он смог раскрыться
Своею лучшей стороной.
Чтоб возмужавшим в край родной
Смог года за два воротиться.
Ну, а покуда на прогон
Был деньги взять обязан он.