Глава третья. Что было это? Пробужденье?

      ГЛАВА  ТРЕТЬЯ.
               
             Что  было это? Пробужденье?
             Быть может – нет, быть может – да…
               

             1.

Но мать сынишку разбудила,
А может - он проснулся сам.
И кровь живая заходила
В его груди! К семи годам
С мальчишкою случилось что-то –
То вдруг являлась в нём охота
Творить проказы,и шалить,
Смеяться чуть не до икоты,
И что попало говорить,
Но вдруг - он  мог уединиться,
И в одиночестве сидеть,
На шторы тёмные глядеть,
И никому ни в чем открыться
Он не хотел, и не желал,
Чтоб кто-нибудь об этом знал.


                2.

Тогда же начал он учиться,
Но в класс далекий не ходил –
Ему французов вереницу
Отец при доме оплатил,
Да в нашем нынешнем понятьи
И школ-то не было – в объятья
Никто к науке не спешил, -
Учили брать манерой, статью,
Язык французский важен был…
И русский тоже изучали.
Но изучали кое-как,
Чтоб понимать, о чем простак
С простушкой песни распевали.
Да чтобы дворне в нужный час
Дать можно было бы наказ.


                3.

Сперва французские мамзели
Учили пушкинских детей,
Они немало их жалели.
И воспитательных затей
По многу им не предлагали.
Понятно, дети не страдали
От педагогики такой,
И живо время заполняли
Своей веселою игрой.
Но счастье всякое – не вечно,
Мамзелей кончилась пора.
А с ней притихла и игра.
Взамен француженок беспечных
Для гувернерского труда
Messieurs  явилась череда.


                4.

Французы в доме не держались.
Мне трудно как-то объяснить.
Зачем они легко сменялись,
Но юных Пушкиных учить
Они  при этом  успевали –
Детишки кое-что узнали
О том, как Франция живет,
Им о Париже рассказали,
О том, где Сена там течет…
К семи годам начала чтенья
Смогли все дети одолеть,
Тут не нужна была им плеть,
И  Саша лучшим был в ученьи,
Хотя любой иной урок
Он часто выполнить не мог.   


                5.

Но нет!- не тупость в нем сидела,
Не от неё в урочный час
Он умудрялся то и дело
Забыть учительский рассказ,
Украсить кляксою тетрадку,
Писать слова не по порядку,
Порой их вовсе пропустить,
А чтоб уроки сделать гладко,
Чтоб как-нибудь не начудить –
Об этом не было и речи.
Но мальчик был весьма смышлён,
Стихов страницы помнил он,
Язык французский безупречен
Был и в младых его устах,
И в им измаранных листах.


                6.

Да, он читал и «Илиаду»,
И «Одиссею» он любил,
И у Плутарха он отраду
Понятьям детским находил.
Но он читал и Кребийона…
Аббат Лакло, неугомонный
Любитель женщин, и Парни,
Скальд эротического трона –
Все в мир его вошли они,
И что-то в сердце возбудили,
А кто бы что ни говорил,
Но растравлять в ребенке пыл
В те дни, когда в миру идиллий
Он должен сердцем пребывать –
Того не стоит допускать.


                7.

Давайте вспомним, как когда-то
Впервые вдруг узнали мы,
Что наша жизнь была зачата
В постели под покровом тьмы.
Какое было потрясенье!
Какие в нас вошли сомненья
Насчет родителей своих!
С каким законным подозреньем
Мы стали слушать речи их!
Они же этого не зная,
Себя естественно вели,
Нас просвещали, как могли,
Морали к случаю читая,
Но в чувствах наших та мораль
Уже чугун была – не сталь!


                8.

Хотя, придется нам отметить,
Что случай тут чуть-чуть другой –
Ходили пушкинские дети
Под эротической звездой
Пораньше нас, а это значит.
Что все могло там быть иначе,
Без той циничной остроты,
С какою мальчики судачат,
В пятнадцать лет свои мечты
От прочих сверстников скрывая.
А в восемь лет беспечный ум               
Не ищет нераздельных дум –
Чужда ему стезя такая,
И воспитателям упрёк
Взамен детей поставит Бог.


                9.

И снова Бог – Господь единый!..
А что мы значим без него?
Что без отца мы? Что без сына?
Что мы без Духа? Ничего!
Мы ничего не можем сами
Ни головою, ни руками
По мере  Истины творить –
Должно неявным светом пламя
Сперва нам душу озарить,
И что-то может получиться
Тогда из нас наверняка.
Тогда подвигнется рука.
И ум свободно устремится
Без разрушительных помех
Туда, где царствует успех.


                10.

Не знаю, как тогда постились
В семействе Пушкиных, о чём
На службах Божиих молились,
Иль надо было калачом
Раба Господнего Сергея
Манить, чтоб он с женой своею
Натальей, бывшей Ганнибал,
В душе апостолов идею
На литургиях развивал –
Не знаю! – Видит Бог – не знаю! –
Не думал я всерьёз о том,
Любил ли Пушкин-pere в псалом
Пятидесятый вдруг вникая,
Свое ничтожество понять,
Как путь в иную благодать…


                11.

Вперёд немного забегая,
Отметим сразу, что герой
Жил, благодатью почитая
Не тот молитвенный настрой,
Который близок христианам,
И вряд ли будет слишком странно
Нам с вами тут предположить,
Что мир семьи духовной манной
Не смог поэта накормить,
Хотя закон там Божий знали…
Но кто его тогда не знал?
Священник Беликов давал
Уроки веры и морали
(Преподавал он также счёт,
И русской речи оборот).