Желания мои теперь вполне просты...

*  *  * 


Ещё любил я первое июля,
когда после дождя опять светло,
и солнце золотит в столовой стулья
и брызжет на гранёное стекло.
Как дышит рухлядь в этом доме старом –
открытки, ноты, бастионы книг!
Все шло к тому, чтоб тайно и задаром
я некий мир из воздуха воздвиг.
А что ж ещё в бездомном певчем звуке?
Грудинных струй волнистая игра...

И ни на рубль скептической науки,
ни на копейку прочного добра.
Слова о лете – обречённей лета.
Глотни вина, поозоруй чуток –
и ласкою предсмертного привета
закончи рукописный завиток.
Иди же, ночь! Как ладен твой обычай,
дружок-сверчок, игруля из игруль!
Ведь можно жить лишь звуком, а не притчей,
и снова ждать рассветный лепет птичий:
«Июль-июнь, июль-июнь, июль...»





В переводе на болгарский



*  *  * 


Аз още своя юлски ден обичах,
след дъжд когато светло е било,
и слънцето в прозореца наднича
и блика от неравното стъкло.
Предмети вехти в тази къща стара –
писма и ноти, полк от книги тих!
И стана тъй, че тайничко и даром
аз светъл свят от въздух построих.
Бездомни пойни звуци скитат тука!
На гръдни струни къдрава игра...

И ни за рубла тягостна наука,
ни за копейка правилност добра.
За лято думите потъват в лято.
Пийни вино в лудешките треви,
с предсмъртна ласка поздрави земята,
на ръкописа точка постави.
Пристигай, нощ! В тоз обичай се вричай,
приятелю-щурец, игра играй!
Живей със звуците пред глухи притчи
и чакай чуруликането птиче:
„Ай, юли-юни, юли-юни, край...”



Перевёл на болгарский
Красимир Георгиев




 
ЖЕЛАНИЯ

 
Пионы на столе, бумаги, чашка чая.
Акация бела за утренним окном.
Я научился жить, почти не замечая
ученья своего, в существенно простом.

Я пережил алчбу младенческого лета
и юношеский стыд врождённой нищеты.
Спасибо, что я днесь не шут и не калека –
желания мои теперь вполне просты.

В тетради на столе – вечерних слов немного.
А новый день в окне – воздушный и большой!
Уже случилось так. Так будет, слава Богу:
не надо ничего, лишь то, что за душой!

 


В переводе на болгарский


ЖЕЛАНИЯ


Божури, чаша чай на масата, хартия.
Акация зад утринно стъкло блести.
Привикнах да живея, обладан от тия
по същество обикновени красоти.

Прекарах алчността на детската си възраст
и юношески срам от родна нищета.
Благодаря, че днес не съм ни шут, ни гърбав.
Желания тая за простички неща.

В тетрадка стара роня думички немного.
Нов ден в прозореца – въздушен и голям!
Тъй вече стана, тъй ще бъде, слава Богу:
не искам нищо, само мир в душата там!



Перевёл на болгарский
Красимир Георгиев