Волька. ч. 2. Лаврова Светлана

Из цикла "Память. Владимиру Лаврову"

Это небольшая автобиографическая повесть старшей сестры Владимира,
в которой большое место отведено и ему под именем ВОЛЬКА.
Для того, чтобы легче было читать, повесть разделена на несколько частей.


ЛАВРОВА СВЕТЛАНА ВЛАДИМИРОВНА

                НОВОСЕЛЬЕ

                часть вторая

  Однажды, когда Волька учился во втором классе, и мы жили у дедушки,  вся наша большая семья обедала во дворе под виноградником. В это время у калитки позвонил почтальон. Мамина сестра тётя Лиза открыла дверь и приняла заказное письмо для Вольки. Она заплатила почтальону 10 копеек и распечатала конверт. В конверте лежал пучок крашеного ковыля и записка: «Вова, ты кого больше любишь? Веру, Надю или меня?»

- Волька, а как третью девицу зовут? Уж не Люба ли? Полный комплект: Вера, Надежда, Любовь – свекла, картошка, морковь, пошутила тётя Лиза. – Волька, ну и кого же ты выбрал?

Волька  сделал вид, что ничего не слышит, позвал двоюродного братишку Валерика и залез вместе с ним на айван, стоявший тут же под виноградником, и стал играть с ним в «повторялки».
- Валерик, скажи параллелограмм.  Маленький кузен чётко повторил слово.
- Скажи - параллелепипед.
- Параллелепипед, - повторял малыш.
- А скажи-ка -  перпендикуляр.
- Пер, перп... – дурак ты Волька, мне один год, - сказал Валерик и слез с айвана.

Все долго смеялись, удивляясь сообразительности годовалого малыша.
Волька, ты всё-таки скажи: кого любишь-то,- вновь поинтересовалась тётя Лиза.
В разговор вмешалась мама, переводя его на другую тему.
- Вчера, не видели, к нашему деду приходили две сестры на приём (Дедушка был домкомом) и спрашивают: «Семён Иванович, Вы - человек образованный, скажите кто из нас умнее?
- А что дедушка ответил, - живо заинтересовался Волька.
- Да сказал, что обе поумнее, - вставил дед.
- А старушки что?
- Ушли довольные.
- Волька, ты не увиливай, кого выбрал-то из девиц?- смеётся тётя Лиза.
- Мать Софью – сострил Волька.

Вот уже восьмой год мы живём отдельно. Маме от авиационного завода, где она работала, выделили небольшую однокомнатную квартирку с отдельным выходом во двор в двухэтажном каркасном доме, построенном пленными японцами в 1946 году. Кузина, с первых дней нашего приезда в Ташкент полюбившая нашу семью, часто приезжала в гости с ночёвкой.
От смоленского дедушки нам с братом досталась склонность к насмешке и подтруниванию.
 - Что, Груша, пришла? – интересовался Волька, имея в виду грушевидный овал лица кузины, стоило ей появиться на пороге. – Знаешь, Бочка, - «деликатно» намекая на её излишнюю полноту, помедлив, продолжал он, - я буду звать тебя Матильдой.
 - Почему – Матильдой? – спрашивала Маришка, надеясь, что это в честь какой-то оперной героини.
- А у нашей соседки корова была – Матильда, - отвечал самодовольно Волька.
Как ни странно, Маришка ничуть не обижалась на «хамские» шутки брата, а даже подыгрывала ему. Однажды, зацепившись волосами за бельевую прищепку, висевшую на верёвке в ванной комнате, она сказала: «Отгадайте загадку: «Висит груша – нельзя скушать».

Обычно кузина приезжала к нам, если ей по какому-либо поводу необходим был новый наряд. Когда она была маленькая, я шила ей новые наряды или перешивала из своих платьев, а к пятнадцати годам она догнала меня и вполне могла надевать мою одежду. Разговор она начинала издалека.
- Лана, у нас в школе будет вечер, а я не пойду.
- Почему не пойдёшь?
- Все будут нарядные, а мне одеть нечего.
Ей действительно нечего было надеть на школьные вечера. Её отец был, как большинство русских семьянинов – домашним тираном. Он работал начальником отдела Республиканского института геологии и получал, по советским меркам высокую зарплату, но был прижимист и экономен. К экономности приучил он и свою жену, мою тётю Тину. Она работала провизором в аптеке Ташкентского медицинского института. В дни выдачи зарплаты дядя приезжал к ней на работу и забирал весь её заработок. На содержание семьи он выдавал по три рубля в день.  Когда и что покупать детям из одежды, дядя Витя решал сам. Поэтому, после нашего приезда в Ташкент Маришка и её братья Юра с Толиком донашивали мою и Волькину одежду. До декабря Маришка ходила в школу, надев поверх формы мою красную, с заштопанными локтями вигоневую кофту, в которой я собирала хлопок. Только, когда выпадал снег, Маришка втискивалась в своё пальто, купленное ей шесть лет назад. Вид был «забавный» - коротенькое кургузое пальтишко с рукавами длиной в три четверти носилось нараспашку, так как застегнуть его было невозможно. Увидев её в таком виде, я тут же повела кузину в близлежащий магазин и купила ей новое пальто, благо, что накануне получила зарплату.  Периодически Марина просила у меня платья напрокат, обещая вернуть, но в следующий раз приезжала в моём платье, рассчитывая, что я не стану настаивать на его возврате. Так и выходило.
 
На выходные дни кузина приезжала с ночёвкой и, ложась спать, просила меня перед сном пошутить с Волькой.
- Лана, скажи Вольке что-нибудь, застенчиво шептала она мне на ухо.
- Сама скажи.
- Я боюсь.
- А ты посвистывай.
- Ну, Лана, скажи.
- Я ну скажу, ты ну скажешь, он ну скажет...
- Лан, посмеёмся, скажи что-нибудь...
Приходилось уступать настойчивым просьбам кузины.
- Волька, проверь крючок перед сном, - говорила я, имея в виду, закрыта ли входная дверь. Замочная скважина с внутренней стороны отсутствовала, и дверь на ночь запиралась только на навесной крючок.
- Так точно, проверил. Он не описался, - тут же начинал ёрничать Волька, радуясь, что уличил меня в неграмотности. – Висит себе сухой.
- С ухой? Со стерляжьей?
- Ага, со стервяжьей.
- Ну, поставь её в холодную воду, чтоб не прокисла. (В то время у нас ещё не было холодильника).
- Прокисел, окисел... Окисел железа – это ржавчина, а у нас всё масляно, не заржавеет. Знаешь, Груша, - вдруг вспомнил Волька, - вчера мама намазала лицо сметаной и легла на кровать. Мы с Ланкой тоже читали лёжа перед сном. Вдруг стук в окно. Мама села на кровати и, отодвинув занавеску, спрашивает: «Кто там»?
- Мен бу, Туйчи (Я это, Туйчи), - слышим в ответ. Ну Ланка пошла открывать ему дверь.
- Это он, на ночь глядя, свататься приходил, - заметила я.
- Матильда, ты только послушай, от какого знатного жениха Ланка отказалась! У него же семьдесят пять овец и дом пятикомнатный в Фергане! Представляешь? – дурашливо продолжал Волька, - стучит парень в окошко, а оттуда высовывается намазанная смятаной лапёшка и кричит: «Кто там?». Он перепугался до смерти, аж заикаться стал и рыгать.
- Ты, вопщем, э-э-э, мне пондравился. Хочу, э-э-э, на тебе жениться, - говорит но Ланке. – Брови ты усьмой красишь, э-э-э, сопсем на узбечку похож. Ты очшень, э-э-э, красивый. Мине такой жена надо. Я кончаю институт Ирригации, буду ба-а-льшой начальник в Пиргане. Кому хочу, дам воду, другие уважать будут. Соглашайся э-э-э!
- Я его спрашиваю: «Ты, что из Пирганы приехал? Где такой город, а?» А Туйчи отвечает, опустив руки по швам: «Не такой  Пиргана, а такой Пиргана» - и встал в позу «ферта».
- А что это такое – поза "ферта"? – спрашивает Маришка.
Волька вскочил с дивана и наглядно продемонстрировал, как изображают букву «Ф».

- Да, эта ария не из той оперы, - вставила я, - Туйчи тут совсем не причём. И рыгал он за обедом, показывая, что сыт и благодарен хозяевам. А анекдот с «Приганой» случился совсем при других обстоятельствах.
- Расскажи, Лан, - просит Маришка.
- Когда я училась в техникуме, нас студентов привлекли к работе по переписи домашнего скота. Наша группа студентов-переписчиков под руководством представителя Райисполкома несколько дней с утра до позднего вечера ходили в Старом городе по дворам и переписывали коров, овец, коз...
- И ишаков, - добавил Волька.
- И ослов - тоже, только не таких, как ты, безмозглых, а узун кулок (длинноухих).
- А ок кулок (белий ухо) считали? – продолжал глумливо Волька.
- Свиней, - отвечаю, -  мусульмане не держат. Кстати, насчёт свиней... Был такой случай на хлопке. Моя однокурсница Лиля поссорилась со студентом из узбекской группы. Собирая хлопок в своём ряду, он захватывал пригоршни хлопка с грядок Лили. Они стали ругаться и обзывать друг друга. Ийигит (юноша) назвал Лилю «ок кулок», «белий ухо», т.е. «свинья». Но Лиля за словом в карман не полезла и вывалила на оппонента целый ворох русских и узбекских оскорблений, а самое безобидное – «охмок» - дурак вызвало непредсказуемую реакцию. Студент подошёл к Лиле и с размаху влепил ей пощёчину с такой силой, что она упала. Вот такая смешная и, в то же время, грустная история. Впрочем, наш народ в любой ситуации найдёт повод для смеха.

Но я продолжу про «Пиргану». Студент, работавший с нами, был выходцем из Ферганы, поэтому говорил с ферганским акцентом. В Ферганской долине буквы «Ф» и «Щ» не выговаривают. Например, фамилию Хрущёв, они произносят «Хрусчёв», а вместо буквы «Ф» произносят «П». Наш руководитель развлекался, подтрунивая над Али.
- Али, я чтой-то забыл, так откуда ты приехал?
- Из Пирганы.
- Из Пирганы?!
- Не-ет, из Пир-га-ны!
- Я и говорю, что из Пирганы.
Алишер шуток не понимал и старательно объяснял, как называется Фергана. Но через некоторое время дядька опять привязывался к нему с этим вопросом. Наконец, терпение Али лопнуло. Он остановился.
- Не такой Пиргана, - опустив руги по швам, сказал Али, - а такой Пиргана. Он подбоченился и растопырил локти.
Мы дружно захохотали. Тогда нам часто приходилось смеяться.

Сидим с Аглаей за столиком в кафе «Сокольники» в парке Победы. У нас там был штаб переписчиков, там же и обедали. Али со своим подносом не нашёл свободного столика и присоединился к нам. Поставив тарелки на стол, он ложкой сгреб в борщ макароны с котлетами, салат и стал все крошить и перемешивать. Меня чуть не стошнило.
- Ты, что – джинни (сумасшедший)? – спрашивает Аглая.
- Ничего, в животе всё перемешается, - ответил Али и кусочком лепёшки подчерпывал густое варево, отправляя его в рот. По грязным рукам стекали капли соуса.
- Ну, а компот, что же не выливаешь в тарелку? – спрашиваю я.
- Так выпью, - отвечает невозмутимо Али, - он в тарелку не влезет.
Все засмеялись.

                (продолжение следует)