Кораплядская любовь

  Капитан - всего лишь звание. Мастер - это уже должность. Капитаном может стать любой штурманец, а вот Мастером не каждый. Мастер на пароходе - царь, бог и судья. Наш Кэп был окуенным  Мастером. Работа шла сама собой без его участия, но он стоял над всеми. Это, конечно, и от команды зависит, но разная шваль у нас долго не задерживалась. Самое главное, не напрягал он матросов дурной работой, как на других судах - лишь бы не сидели. Да и мы каждый своё дело знали. Шлюзуемся где-нибудь на Беломорканале, с других судов вопят в матюгальник:

  - Трави носовой ёпмать! Подбей кормовой нах!
 
  Наш "Х" идёт в мёртвой тишине, как "Летучий Голландец", на палубе никого. В нужный момент, как чёртики из табакерки, появляются два матроса, накидывают концы, судно подтягивается, концы набиваются, закрепляются и матросы исчезают бухать дальше. Судно шлюзуется, и происходит обратный процесс. И всё это без единой команды.

  Любой человек не без греха, вот и у нашего Мастера было два заёпа. Первый-то и заёпом не назовёшь - сам бухал и другим не мешал, лишь бы не во вред работе. Второй посерьёзнее - поварихи. Если кто-то, кроме него, отваживался трахнуть повариху, списывался подчистую, независимо от должности и звания.

  Первая была Оля. Специализировалась чисто по машинной команде, что и привело к печальным последствиям. Как на грех пришёл к нам работать моторист Коля, только что из армии. И влюбился в неё по уши. Оля + Коля-свежее мясо. И стали они трахаться напропалую, не зная заморочек кэпа. Третий мех, Колин шеф, даже ключи у него от каюты списдил - не помогло, Коля припёр из машины длинную трубу и стал подпирать дверь. Дальше начались странности. Машинная команда отпрашивается у деда на берег, тот всем даёт добро, а Колю, потупив глаза, шлёт к Кэпу. Тот его не отпускает, ничем не мотивируя. Пацанчик врубился наконец после нескольких таких отказов, нажрался в лоскуты и с ножом на Кэпа - еле растащили. Ну и писдец, естественно, собирай вещи.

  - Я без Оли не поеду никуда, я люблю её, - орёт.

  Так и Олю до кучи накуй с борта. Вот такая любовь. Только она его ещё по дороге бросила.

  Вторая, Лариса, не давала вообще никому, но готовила до того отвратительно, что мы сами были за то, чтобы списать её к епеням. Прислали Петровну, центнер лет под пятьдесят. Кушали при ней разнообразно и вкусно, но бухала больше всей команды, да ещё чудила при этом - полный улёт. Всё возмущалась, что её трахать никто не хотел. Встанет бухая возле курилки и орёт:

  - Нет среди вас мужиков, писдить ща всех буду! Я каратистка нах!

  За леер схватится и давай ляжками махать, пока её буфетница в каюту не затащит. Напоследок уснула у старпома в каюте, нассав перед этим на коврик, за что и была списана. Жалко бабулю было. Говорили, ей боцмэн, главный судовой клоун, вдул всё таки разок.

  И вот на сцене появилась главная героиня - Танюха. Не сказать, что супер модель, но всё при ней было - молодость, смазливая мордашка, сиськи и жопа - всё в меру, да и готовила изумительно. А глаза... Такие глаза называют плядскими, смотришь в них, и сразу в штанах дымиться начинает. Её хотела вся команда. Хотела, но боялась, потому что заморочки Мастера уже ни для кого секретом не были. Был и у меня заскок - влюбился, стихи ей читал. Раз бухали мадеру у нас в каюте - она, Декс, и я. Мы с Дексом по очереди шлюзоваться бегали и жутко ревновали друг друга в это время, так как друг тоже втрескался по уши. А ночью мы напились с монтёром и заспорили, что я залезу к ней на шконку. И я залез. Одетый. И вырубился. Это меня спасло, скорее всего, от списания с судна, обошлось без последствий. Но когда я увидел, как она выходит ночью из капитанской каюты, вся влюблённость разом испарилась. Да и её понять можно, выбора не было - или подмахивай, или писдуй на берег. Сидим раз толпой в каюте, бухаем, и она с нами.

  - Чё ж ты трахаешься наверху, а бухаешь здесь, - спрашивает Декс.
  - Здесь я человек, а там просто станок.

  А кэп борзел не по-детски, к нему жена с ребёнком приехала покататься, ищет его ночью. "На вахте он", - говорят. Какая накуй вахта у капитана, когда идём на автомате по открытой воде, по Онежскому озеру. Ясное дело, с Танюхой где-нибудь зашхерился. Мы с ними до конца не доработали, настописдело - сколько можно, год отпахали, за исключением пары поездок домой на неделю. Уже в конторе слышали, что сука-радист на него телегу накатал в кадры и за пьянки, и за плядство.

  Вот такая она, любовь кораплядская...