Копилка перфекциониста

1
Коплю на отчуждение.
Зачем я страх свой накаляю страдальческим кнутом?
Спина изранена – изрезана предательским ножом.
Пристрастница злосчастных фобий…
Все в миг готова растерять!
Всем звездоманам
Любви к высоким совершенствам
Моей, неразделенности к ней сути абсолют
Не разгадать и никогда не обладать!



2
По тонким прутьям из себя тяну
Безликие искусности, величие что приобрётшие
В руках приверженцев труда
И в прецетронах жертв
Опасной гениальности ума.
Отверстиями покрываюсь
В висков и дланей областях,
Где наибольшая активность
Позволила не спать
И страх за одержимость
Заставила принять.
Мне так приятно жить,
Мне так приятно думать.
Слюна и сок с кислинкой – кайф,
Нирвана вкуса,
Отведанная от укуса
Хмельного яблока для насыщенья
Копилки аппетитным истощеньем.



3
Забава – в длину и ввысь во мне рост списка
Желательных желаний – в game “Perfect” мне прописка.
До шеи с ног и по хребту исцапана идеями.
Распухла голова, укушенная  змеями –
Особыми аспидами, в яду которых кофеин –
Мой личный ядерный реактор для будущих картин.
Искрошена и сдута с попыток смелых петербургская пастель –
Да, в предпочтенье лучшее, что соблазнительней теперь.
Бросаюсь звукоизвлеченьем и теребленьем всяких струн,
Не прочь теорий открыванья  и расшифровки древних рун.
О синтезе несинтезируемого в заметках исторических черкнуть
И данный синтез не забыть бы в дальнейших буднях провернуть.
Позвякивает весело, и наполняется, и сытится копилка,
Довольство расплывается у зверя неконкретного в ухмылке.
Вдруг вспыхнула и эта ненормальная любовь к Эвтерпе.
Влюбленная в неё, скитаюсь в областях акаталектики
И в верности клянусь Минерве.



4
А день на принятые не дробится иногда 24 –
Так кажется подкожной органической системе
Внутри меня, в прослоенном сосуде, затащенном в петлю потех и глум,
Взращённых временем, в неполных 2 индикта и в несколько неполных лун.



5
И льстит столь чье-то изумленье
Неведомому существу во мне,
Живущему на праве истребленья
Помех и вех, стоящих меж и наравне
Срывавшегося изредка большого куша
И малодушных помышлений о сосне,
Сгодилась бы что лучше за основу
Для ящика с шелковою подстилкой мне.
На сцену выползает истинно лицо
И ахов льстивых слепого подлеца
И охов подлого слепца в одной фигуре:
«Отведай, милочка, заплесневелого сырца!»
Мне нагло вторят эти двое.
Давленье ощутимо на губах
Молчаньем сжатым гордостью минутной,
А за губами кроется кромешный ад
Из взрывов жгучих слез и крика опрокинутой подсудной.



6
Локомотивом прется в мартовском тумане,
Оттянутая лишним обязательством,
Иной раз грезящая чувством иль палачеством,
Развернутая к оси зарождения весны,
Взлохмаченная методом усталости
Моя технично угловатая жемчужина –
Иль что-то вроде головы…
Под паводком ржавеют рельсы
Моих мышинно-синеватых поношенных подошв,
Пронырой забрелась инфекция
В часть лобную и в часть висков
Того, вот, черепа, что прется в мартовском тумане,
Заботой не грузясь о кованой дороге,
О кованой из мягкого металла,
Отлитого Весной в приют-берлоге.
И вот Она ужасна всякий раз!
Разлившись, разбурившись и собравши пазлы
Пар симпатичных с десяток тысяч чудаков,
Готовя травяной матрас
Для нищих чувством и низвергнутых
В тоскующее поле бедняков…
На поле том кочует одинокий саксаул.
Вокруг – толпятся дюны
Бессодержательной, бессмысленной
Оравой. Среди песков превратных, меж и за -
Лишь мамба заплутавшая
Способна наскоро избавить
От горемычного меня…
А если снова сквозь туман
Очертится весенняя пурга,
Возможно, страстно возжелаю
Я саксаул обнять и разместиться там,
Где ждет меня он, ненавидя и любя.



7
Вы знаете, растила розу из Китая,
Не помню, как давно и как,
Накрыла, на кой черт не знаю,
Стеклянной банкой, натощак…
И изолированная сущность
Стелилась в полной духоте,
А по приезду лишь усопшую
В гробу стеклянном отдавали мне.



8
Сегодня растеклась луна
По клочьям черных дымовых пучков,
Мне зябко и мокра трава.
Я как спустившийся колок
После стального напряженья
Струны звенящей, что дорвали бесы,
Приведшие к пренебреженью
И к траурной звучанью мессы.
Держу коробку на ладонях,
А в ней никто уже не жив…
По ветру стон немой разносится
И человечий чей-то хрип.
Я хороню свою малютку в полночь:
Оклею мистикой больную смерть…
Тотально опоздала моя помощь,
Теперь, мне в наказанье ¬–
на труп под панцирем смотреть…



9
И плюхнулась тяжелою валютой
В конец и в край забитую,
Запичканную мелкими, как
Оказалось, с утерянной ценой,
Монетками, в разбухшую копилку,
Последняя, что привнесла в идею сбой.
Вся мысли праздность, всех желаний,
Не ведав зла, но огрешилась,
Войдя в виденье лика твоего.
Уступчивости мало накопила,
Терять, что дорого, я продолжаю от того.
И поздно, поздно будет отвергать!
За запонки трясти, манжеты
Когда меня начнут, как форму,
Вобравшую граненый идеал,
Когда вопьется гнусным червем
Мне в голову запетый насмерть мадригал.
Наступит мировая девальвация
Всех высших чувств и высшего искусства,
Сведутся к безманерной, к бесполой
Единице в уродливой чеканке.
Нас, сохранивших верность уже паст-идеалу,
Сожгут и, может, поместят в стальные банки.
И в округ этот я не попаду: другая участь
Расписана со всею педантичностью
Судьбою на моем веку.
Копилка, преисполнившись безумством,
Как бочка с порохом взорвется,
А я, не в силах склеить душу прежнюю, умру.