Воспоминание

I.

Ты не знаешь, как это — видеть и быть слепым,
прикасаться к дождю, промокая пальцами насквозь,
и кричать в неизвестность, где — заколоченный «ты»,
и кричать, и кричать,
и в итоге — не докричаться,

и наощупь искать похожий на голос извне
звук, оставленный в осени —
мимо пройти и не вспомнить.
Ты заставил поверить, что так приближается смерть,
описав её поступь сплетениями на ладони,

чтобы я рисовала на стенах бессонницы нить
и, держась за неё, под обух шла не глядя и веря.
Ты не знаешь, как это — идти, не умея ходить —
как летать и касаться макушек сожжённых деревьев,
и бояться упасть в то, что прошлым изрешечено
и, затопленное, прозябает подводно и мутно.

…Это вовсе не дождь,
что отчаялся ранить окно,
это просится в дом моя жизнь,
поседевшая будто.

7–12 июля 2014 г.


II.

Ни тебя, ни меня — только комната
пять на четыре и счёт
этим дням, что при нужном раскладе
становятся каждый — по году.
Только кто-то всё время кладёт
мне ладонь на худое плечо
и опять пропадает, оставив надежду,
что лучше бы вовсе не трогал.

Ни тебя, ни меня — только ветреный день,
и, закрывшись на ключ,
изучаю свои покрасневшие от
недостатка движенья колени.
Этот воздух вокруг слишком виден,
и снова заходит на круг
неизвестный мотив, и по-прежнему лжёт,
и я верю — ему и во время.

Ни тебя, ни меня. В неизбежности этих
клинических сред
я давно убедилась, когда надевала
их ход на запястья браслетом.
Я же видела след, тот, который
оставила беглая смерть
у двери, и который ты стёр,
чтобы я написала когда-нибудь это.

3 августа 2014 г.