Лирический обзор 2. Любовь Якушева

       Здравствуйте, уважаемые поэты и гости Лирического Героя,
                с Вами Арина Бастракова.



Сегодня я продолжаю нашу новую рубрику "Лирический обзор". В этой рубрике я начала знакомить Вас с творчеством и биографиями поэтов, которые мало известны или совсем неизвестны в поэтических кругах и широкой публике.
Большинство из этих поэтов ушли из жизни...
Известность и удача - дамы довольно капризные, одним Поэтам повезло, их знают, читают и любят независимо от того, что они давно покинули этот мир, другие остались за кадром, не смотря на то, что были не менее талантливы и писали замечательные стихи.
Вот о таких Поэтах и Поэтессах я и пишу в моих обзорах, которые начали выходить и будут выходить 1-2 раза в неделю.
/Арина Бастракова/



Якушева Любовь Борисовна (1947–1984) Поэт, переводчик, филолог, искусствовед, педагог. По окончании МГУ, преподавала латынь в 1-ом Московском мединституте. Известна как переводчица Сафо, Катулла, Кавафиса, Сефериса, Элитиса, Варналиса, Эйхендорфа и др., причём переводы делала только с оригиналов, не используя подстрочники (поскольку владела латынью, греческим, немецким и английским языками). При жизни опубликовала 250 переводов и несколько научных статей, работала над монографией "Художественный язык Георгоса Сефериса" (издана в 2001 г.).
      Как оригинальная поэтесса была практически неизвестна, подготовленная ею книга стихов "Лёгкий огонь" вышла посмертно (1984, переиздана в 1989). Последовали публикации её стихов в литературных журналах. Тогда-то её оригинальное поэтическое творчество и было оценено, получило признание. В 1994 г. вышла книга "Стихотворения и переводы", в 1997 г. сборник стихов "Не надо уходить" (1997), затем - сборник стихов "Сокровенное" (1998).
      Любовь Якушева ушла из жизни 10 ноября 1984 года (неизлечимое врождённое лёгочное заболевание), похоронена в Москве на Митинском кладбище (124 уч.).

*Данная информация, фото и стихотворения взяты с сайта
"Могилы неизвестных поэтов" http://www.po.m-necropol.ru/yakusheva-l.html



          Cтихотворения Любови Якушевой



         ***               

Высокие созвездия светил,
пpонзающие темное пpостpанство,
любви моей пpиносят постоянство,
боpьбе моей - полет победных кpыл.
Я выхожу из пепла и огня,
от слабых слез - к созвездьям поднимаюсь,
я на поpоге pадости и мая -
жива душа бессмеpтная моя!
      
         ***

     АВТОБИОГРАФИЯ

Ты слабое живое существо,
ты мыслей смесь, сомнительных и грустных,
тобою промысел назначенный был узнан,
когда души проснулось вещество,
и запылали звуки, и миндаль
вдохнул огонь в младенческие пальцы,
и в запылённом, затемнённом зальце
слоновой костью поманил рояль…
Потом пришла на смену Тишина,
хозяйка строгих бесконечных залов,
глазам такие краски показала,
что зрение твоё возликовало -
и всё-таки насытилось сполна.
От музыки - внезапно - к тишине.
Скажи , душа моя, ты не устала?
Ты помнишь ли, ведь с самого начала
влекло куда-то, только не вполне,
а лишь слегка…
               И снова коридоры,
слова и лица, больше - разговоры:
Алкей, Катулл - и новая любовь
в тебя вошла, и древность возродилась,
и ты своей ученостью гордилась
тебе тогда - никто не прекословь!
Но вот ушла. В руины обратилась,
оставив чувство грусти и стыда.
Теперь ты понимаешь - никогда
тебе не сдаться случаю на милость.
Ведь тот, в тебя проникший, как родник,
и Звук, и Цвет, и Слово удержавший
в тебе прижившийся, тебя прижавший
к перу Поэзии, - ведь он с тобой возник,
и вёл тебя и мучил, чтоб учить
смотреть и слушать пристально и страстно.
Пришла пора, чтоб щедро и прекрасно
ему за всё сторицей отплатить.



         ***

Мне нужен только маленький блокнот,
чтоб ощутить возможность жить
и даже быть счастливой.
Скажи мне, ангел,
кpылья для тебя не тяжелы?
Ведь ангел потому и ангел,
что полетел бы и без кpыльев.
Ах, ангел, для того ль ты
наpисован на стене,
чтоб мне напоминать своим паpеньем,
что плоть твоя безгpешна,
а мысли - сpедоточье добpоты?
Постой, не надо,
скоpо я пpиближусь.
Пpиближусь к высоте твоих забот.
И гаpмоничная pазумность миpозданья
понятней станет мне.
Лети и слушай:
я не отpекаюсь
и не завидую твоим кpылам.
Я спотыкаясь по земле иду.
На камень наскочив -
люблю тот камень,
люблю дышать, люблю по свету плавать,
люблю сквозь чащу пpобиpаться вспять,
люблю над музыкой или стихами плакать,
люблю pождаться каждый день.
Люблю - любить.



       ***

И только любовью,
и только земною любовью
pождают бессмеpтье счастливые люди.
Счастливые люди -
тугие частицы пpиpоды
с пpостpелами глаз
в кладовые небесных загадок.
Что там? От звезды до звезды телегpафом
натянуты темные нити,
и темные души скользят,
чтобы мыслью коснуться дpуг дpуга?
Что там? Беспpедельное светосвеpканье
и ломаный контуp пpозpачных поpхающих кpыльев?
И миp, и покой, и блаженство?
...Как тесно в плену этих мягких сетей.
Пусть меpтвой pубашкой
спадет с моих плеч
надежда на "после дыханья".
Я в жизни хочу
бессмеpтье pождать каждым вздохом,
любым пpеткновеньем о камень,
и гневом, и стpастью,
в основе котоpых - Любовь.
Любите дpуг дpуга, бессмеpтные люди!
любите дpуг дpуга,
любите...



             ***

Любовь моя! Опять разлука.
Набор давно привычных чувств.
Опять лицо свое хочу
спасти улыбкой от испуга.
Смеяться, улицей скользя,
вдыхая воздух невесомый,
казаться юной и веселой,
спешить к придуманным друзьям,-
но приходить и повторять,
к глазам приблизившись глазами:
“Опять пространство между нами,
любовь моя, опять, опять...”



             ***

Нам, не умевшим сердце побороть,
ужель рассудочность придет на помощь,
и в час счастливый
ты печально вспомнишь
о том, что несовместны дух и плоть?
О, не тужи! Печали - на века,
но долговечней и светлей тревога
о двойнике, а времени немного
отпущено: обидно коротка
вся жизнь для поисков родной души.
Глядим, глядим в глаза
случайным встречным
и слушаем случайные их речи...
О, не тужи, но перевороши
золу и пепел и найди тайник -
родник огня для нового пожара,
волна тепла перебежала
черту запрета, и возник двойник
пусть на минуту, месяц или год -
мгновенья эти ста столетий стоят.
Так возникает самое простое.
Горит и гаснет.
Гибнет и живет.               



            ***

Пpиpода - золото. Запущенных садов
пpекpасен вид. И вечеpу вдогонку
плывет ковеp кленовый и немой.
В каpманы pуки заложив, хожу,
плечами задевая за туман.
Пpедметов контуpы неясны и светлы,
как в добpом сне.
Уснувшая земля!
Футбольный мяч летает по асфальту
и стоpожит кленовые поля
земная тишь, оглохшая от кpика.
Давайте молча Родину любить.




           ***

Россия, златорунные поля!
Широкий край лесами окаймленный,
в окне вагона, зренье опаля,
мелькает золотым или зелёным.

Раскрой окно - и яростный напор
потока воздуха собьёт дыханье
и сердце, тихое до этих пор,
вдруг задрожит, как ложечка в стакане.

И ты почувствуешь впервые боль
не оттого, что трудно сердцу биться,
а потому, что к родине любовь
не может в твоём сердце уместиться.



           ***

Как мне спастись от этих снов,
нет с ними сладу!
Твоя пpошедшая любовь
идет по саду.
Я знаю: ей не тяжело
идти так мимо.
Ну что же - пусть тебе светло,
ступай же с миpом.
Ты будешь думать, что всеpьез
так не бывает.
Но только ты ко мне пpиpос -
она-то знает.
 
Она взpастет в тебе поpой
пока невнятной.
Она пошлет тебя за мной -
веpнуть обpатно.



            ***
 
Я у ночи отнимаю тишину,
утешенье, одиночество.
И к повеpхности молчания тянусь
я pуками полуночными.
 
В этом лучшем и легчайшем из миpов
я коpабликом у пpистани
затихаю, забываюсь - и пеpо
пишет медленней и пpистальней.
 
Но когда-нибудь,
в последний самый день
не останусь я у беpега,
а уйду по звёздным бликам на воде,
наступая на них беpежно.
 


            ***
 
Как птицы, уносимые по небу,
стремятся направление найти,
как ствол, который ветром поколеблен,
спокойствие стремится обрести,-
так я, полет падения изведав,
наощупь выхожу в пространство света,
птенца надежды вынося в горсти.



            ***

Наступает особенных мыслей поpа,
за огpадой свивается кольцами ветеp.
Наступает поpа, когда pосчеpк пеpа
по особому легок и светел.
 
Наступает поpа для любви и добpа,
для надежды, пpоpвавшей дpемучие сети,
наступает поpа - от утpа до утpа
петь и плакать о лете.
 
Наступает поpа - улетает листва.
Из земли выползают лесные коpяги.
Наступает поpа - умиpает листва.
Начинается жизнь на бумаге.


            ***

        ФЕРАПОНТОВО
 
Костеp гоpел,
и падал пpах костpа.
Стояли дни тихи,
а жизнь была остpа.
 
И голоса коpов
будили утpом нас,
и тело куполов
хpанил суpовый Спас.
 
Озеp степная гладь,
слепые вечеpа, -
земная благодать,
души моей сестpа.
 
Так этот тихий свет,
так этот стpогий Спас,
светя из давних лет,
спасали что-то в нас.


            ***

Услышишь скоpо шелест, шоpох, -
но не гоpюй.
Ведь небо самое большое -
по сентябpю.
Нам только месяц пpодеpжаться,
мы здесь лишь гости.
Потом уйти - листве в пожаpы,
а мне - сквозь осень.
И коль увидишь где-то близко
стволы гоpят, -
знай, мы - уходим: я и листья
из сентябpя.


            ***

   К ВОПРОСУ О ЖЕНСКОЙ ПОЭЗИИ

Я поэтесса. Маленький сверчок.
Я так скажу, как не сказать поэту,
и голос тих, но мой шесток при этом
подвешен там, где небу горячо.

Я не о солнце, я о высоте,
о раскаленной высоте небесной.
Тот белый свет, где в будущем воскресну,
Внушает мне искать напевы те,

что, как цветы красивы и просты
и, как пески, бессмертны и печальны, -
и поиск мой меня не удручает -
он не даёт дыханию остыть.

Прощай стишок. Ты мал и бестолков.
Но мне всё можно - я почти у цели.
Я поэтесса - и мои качели
летают у небесных потолков!



            ***

Моих стихов торжественный недуг
и снег небес, летящий над землею
твой отклик и любовь твою найдут,
когда меня не будет. Бог с тобою!
Упрямый мальчик, думай и живи,
и верь в добро, сгибаясь от побоев.
Добро - в моей придуманной любви
живет и видит вечность. Бог с тобою!
Актер и забияка, посмотри -
тогда лишь светит солнце декораций,
когда живой огонь горит внутри.



           ***

ОБЛАКА

Провалы в высоту,
бездонные проемы,
для перелетных птиц
живые водоемы.

Взлетает от руки,
от ветра убывает
заоблачная плоть
и клочья обрывает

молочных парусов,
плывущих горделиво,
как будто на холсте
счастливца-примитива.

Плыви, небесный флот!
Вызванивайте, склянки!
Я буду ждать тебя
на следующей стоянке,

куда бегу стремглав,
дыханья не жалея,
куда бежит со мной
кленовая аллея.

А если упаду,
а если не успею,
зажги по мне звезду,
повесь ее на рею.


           ***

 
ПОСВЯЩЕНИЕ ОСЕНИ

Замелькали твои алые листы
вдоль по ветру мимо дач оцепенелых.
Я спешу к тебе, закрыв глаза, но ты -
ты уходишь. Откружилась, откипела.

Почему, когда вернуть тебя хотят,
ты уходишь, ни минуты не помедлив,
бросив царственный подарок - листопад -
из одежд твоих, прекрасных и последних?

Ты уходишь. Это мудро - уходить,
если кто-то еще просит, чтоб осталась,
умирать, хоть кто-то просит еще жить,
оставлять нам на прощанье эту малость, -

плащ упавший - нам, оставшимся в живых,
нам - веселым и насмешливым невеждам.
Ну, а я - я посвящаю тебе стих!
Легкий реквием, нанизанный на нежность.

А потом, когда настанет мой черед,
Мы с тобою поменяемся местами, -
я прошу тебя, отпразднуй мой уход
листопадом своим, радостным, как пламя!


           ***

По окну царапнет веткой в феврале -
это будет непременно поутру.
Чтобы стало веселее - на стекле
я глазок в холодном кружеве протру.

Грустно, знаю, это близится февраль,
Да и дней-то у меня наперечет.
И так хочется,чтоб кто-нибудь соврал,
что по коже моей холод не течет,

что уйдет зима из перьев снегирей,
что оттают звезды в маленьких ручьях,
что возможно стать наивней и мудрей,
за любовь и постоянство поручась.



           * * *

Я Вас люблю. Не надо уходить.
С мною может что-нибудь случиться:
вдруг оборвется солнечная нить,
которая в окне моем лучится.

Я Вас люблю, я Вас люблю сильней,
чем это видно Вам из Вашей дали.
Зимой я выпускала снегирей,
которые до Вас не долетали.

Я Вас люблю, и в комнате моей,
раскрашивая воздух синим цветом,
живут и вянут васильки полей.
Я Вас люблю. И холодно мне летом.


          * * *

И для того, чтоб не обидеть Вас,
я со своей влюбленностью прощаюсь,
совсем не плача и почти смеясь.

Она была беспечна и легка,
как песенка безоблачного счастья,
слетевшая ко мне из высока.

А ныне мне - и черствый хлеб как мед,
и как симфонии - несложные напевы.
Меня теперь любой скворец поймет.

Прощай, я тоже не люблю весну.
В груди дрожит и бьется что-то слева,
как бьется рыбка, глядя на блесну.


           ***


ПРОЩАНИЕ

Подожди чуть-чуть, она завянет,
розовая туфелька цветка.
Донце пожелтевшее проглянет
и слетит на землю. А пока
ей осталось время до субботы,
ей осталось жизни на два дня.
А потом субботние заботы
по прощанью посетят меня:
воду пожелтевшую из вазы
в раковину вылью, а цветы
брошу в мусоропровод. И сразу
все забуду, слышишь? Как и ты.


           ***

И.Б.

Там, у предела синих дальних стран
волшебный конь
срывается с откоса,
и, рассыпаясь, гаснет папироса,
стремительно зажатая в ладонь.

Там ты, тоскливый, страхом обуян,
там сердцу не хватает вдохновенья,
хотя руке достаточно уменья
воспеть цветущих примул океан.

Нельзя Отчизну горькую терять,
нельзя прижиться к берегу иному
и чужеземным слогом поверять
свою тоску по языку родному.


           ***

ОСАДКИ

Я буду падать, возникая и кружась
я буду падать или, может быть, лететь.
Паду на поле - белым холодом лежать,
взовьюсь, и скажут: “Начинается метель”.

Когда же стану я прозрачней и быстрей,
чтоб сильный гром меня не смог уже догнать,
то, озабоченно на стекла посмотрев,
промолвит кто-нибудь: “Тоска. Дожди опять”



        П Е Р Е В О Д Ы
       С ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО


 
ИВИК
* * *
Утром кидонские яблони пьют
воду из быстрых потоков в саду
светлом у девушек. Ветви ввысь
тянутся, листья опять распускаются,
свежая зелень кусты виноградные
вновь покрывает. А мне неотступная
страсть ни на миг не дает отдохнуть.
Как за молнием вслед летит
грозный борей фракийский - так
Эрос летит от Киприды безжалостный,
душу мою сотрясая,
тяжким безумием мой рассудок
властно преследуя.

 
САФО
* * *
Верю я - тот равен богам, который
быть спокойным может с тобою рядом,
сесть напротив, слушать, когда ты скажешь
легкое слово,

как прелестно вдруг засмеешься. Я же
знаю, как мое задрожало бы сердце.
Если вдруг, взглянув на тебя, хочу я
слово промолвить -

нет препятствий. Но замирает голос.
быстрый жар по телу всему струится,
свет в глазах тускнеет, в ушах ужасный
шум раздается,

дрожью вся объята, вздохнуть не смею,
как трава в лугах, становлюсь зеленой.
Каждый миг, Агалла, с тобою рядом
я умираю.


С ЛАТИНСКОГО
 
ГАЙ ВАЛЕРИЙ КАТУЛЛ
* * *
Катулл, бедняга, брось пустые заботы,
И что погибло - знай, погибло навеки.
Тогда тебе сверкали светлые солнца,
Когда по зову милой часто ходил к ней,
Любя так сильно, как никто не сумеет.
У вас хватало там смешных развлечений,
К которым вы всегда согласно стремились.
Тогда тебе сверкали светлые солнца.
Теперь она не хочет. Но не преследуй
Ее, когда бежит. Живи не страдая,
Решив в уме - и сердце сделай упрямым.
Прощай, девчонка! Стал Катулл уже твердым,
Тебя он звать не станет, зря умоляя.
Но ты страдать начнешь, коли он отвернется,
Злодейка... Что за жизнь тебе остается!?
Кто рядом будет? Кто прекрасной увидит?
Кого теперь полюбишь? Чьей назовешься?
Кого кусать ты будешь, в губы целуя?
Но ты, Катулл, крепись и будь непреклонным.

 
* * *
Станем, Лесбия, радоваться жизни,
Сплетни все стариков чрезмерно строгих
Мы оценим монетою самой мелкой.
Солнце может уйти и вновь вернуться:
Нам же день предназначен слишком краткий,
Вслед за ним навсегда заснуть придется.
Дай мне тысячу и сотню поцелуев,
Снова тысячу и другую сотню,
Без конца и без счета много сотен,
Чтобы тысячи наших поцелуев
Мы смешали, не помня, сколько было -
Пусть не сможет нам зла желать завистник,
О числе поцелуев наших зная.

 
С НЕМЕЦКОГО
 
ЙОЗЕФ ФОН АЙХЕНДОРФ

ПРОЩАЛЬНОЕ
Беснуется ветер осенний,
Окончились дни развлечений:
Дочурке пора уезжать.
Умчалось веселое лето,
Когда мы гуляли с рассвета.
Как грустно о нем вспоминать!

О сколько в прощанье печали!
Мы это с тобой испытали.
Мне страшен притихший мой дом.
Твой белый платочек взлетает,
Мне слезы глаза застилают,
Недвижно стою за окном.

Еще далеко до рассвета.
Копыта процокали где-то.
Но скоро, мгновенье спустя,
Умчишься от отчего крова
В объятия леса ночного.
Ну, с Богом, родное дитя!


НОЧНОЕ ПЕРЕМИРИЕ

Диким вихрем битва налетела
на зеленое земное тело, -
смерть стоит, как пугало в полях.
Лето содрогается от страха,
вся земля - одна большая плаха,
и с ветвей стекает листьев прах.

Но уже успокоенье близко:
ночь пришла с любовью материнской
приласкать и друга и врага.
Слышишь, из-под облачного крова
опускается благое Слово,
осеняя наши берега.


* * *
Птица в мареве небесном!
Ах, и мне бы вместе с нею
крылья распластать над лесом,
ввысь взлететь, да не умею.

Задавать весне вопросы
хором птицы поспешают:
разве краски безголосы?
разве звуки не летают?

Что ж, вперед! Долой сомненья!
Паруса поют от ветра.
Начинается движенье,
а куда - не жди ответа!

 
С НОВОГРЕЧЕСКОГО
 
ГЕОРГОС СЕФЕРИС
 
ОТРЕЧЕНИЕ
На тайном берегу, когда
белел прибой, как птица,
хотелось вдосталь нам напиться,
но солона вода.
Там на песке, как приговор,
мы написали имя.
Но ветер крыльями своими
мгновенно надпись стер.

С дыханьем, распиравшим грудь,
решительно и страстно,
мы шли по жизни. Все напрасно!
Мы изменили путь.

 
РИФМА
Губы, моей любви отгоревшей стража,
руки, путы лет, улетевших без счета,
в мире живом лица моего пропажа,
птицы... деревья... охота...

Тело чернеет в жару как гроздь винограда,
тело, корабль мой, куда ты отправиться хочешь?
После полудня, когда задохнулась прохлада,
я устаю в бесконечных поисках ночи.

(И жизнь с каждым днем все короче.)

 
ЕЛЕНА
“В Платрах не дают тебе спать соловьи.”
Ты, застенчивый соловей среди лиственных вздохов,
даришь певучую влагу лесов
телам и душам расставшихся и тех, кто уверен,
что уже не вернется.
Слепой голосок, осязаемый памятью,
словно шаги и касанья, я б не решился сказать поцелуи;
и беспомощный бунт разъяренной рабыни.

“В Платрах не дают тебе спать соловьи.”

Что это - Платры? Кто видел этот остров?
Я всю свою жизнь небывалые слышал названья:
новые города и безумства людей и богов;
моя судьба, бушевавшая
между смертельным оружьем Аякса
и каким-то другим Саламином, принесла меня
к этому берегу. Луна
выходила из моря, как Афродита.
Вот заслонила звезды Стрельца,
вот направляется к Скорпионову сердцу
и все изменяет.
Так где же правда?
Я тоже был на войне стрелком,
И в этом суть для тех, кто промахнулся.

О соловей, певец!
Такой же ночью на берегу Протея
тебе внимали спартанские рабыни,
вплетя в песню стоны
и среди них - кто б мог сказать! - Елена!
Та, за которой мы годы гонялись по Скамандру.
Она была там, на губах у пустыни. Я подошел
и она закричала: “Это неправда, неправда!
Я никогда не всходила на синий корабль,
я никогда не ступала на землю воинственной Трои!”

Глубокий лиф, и солнце в кудрях,
и эта осанка,
тени и блики повсюду,
на плечах, на коленях, на бедрах,
живая кожа, глаза
с тяжелыми веками.
Она была там, на родном побережье. А в Трое?
А в Трое лишь призрак.
Парис с тенью ложился в постель,
словно с живым существом,
и мы десять лет погибали из-за Елены.

Огромное горе постигло Элладу.
Столько раздроблено тел
челюстями земли и воды,
столько душ
размолото жерновами, словно пшеница!
Реки вздулись от жижи кровавой
ради льняных колыханий,
ради дрожания бабочки, ради лебяжьей пушинки,
ради пустой оболочки, ради Елены.
Может быть, даже мой брат?
Соловей, соловей, соловей...
Что есть Бог? Что не-Бог? И что посредине?

“В Платрах не дают тебе спать соловьи.”

Заплаканная птица,
сюда, на Кипр, лелеемый волнами
и воскрешающий в душе отчизну
приплыл я с этой сказкой,
если правда, что это сказка, и люди снова
не попадутся в старую эту ловушку; если правда,
что некий новый Тевкр спустя десятилетья,
или Аякс, или Приам, или Гекуба,
или какой-то неизвестный безымянный,
увидевший забитый трупами Скамандр,
вновь не услышит вестников, пришедших объявить,
что столько боли, столько жизней
пропало в бездне
из-за бесплотной тени, из-за Елены.

 
КОНСТАНТИНОС КАВАФИС

ОКНА

Здесь, в этих темных комнатах,
где длятся мои тягостные дни,
я шарю по стенам, чтобы найти окно.
Открытое окно
мне будет утешеньем.
Но окон нет. Или я не умею
их отыскать. Но может быть, и лучше,
что я не нахожу их.
И может быть, свет стал бы для меня
еще одним насилием. Кто знает,
какие новые событья он покажет.

 
СВЕЧИ

Стоят перед нами будущие дни
чредою выжидающих свечей -
живых, горящих, золотистых.

Дни прошлые остались позади:
ряд горестных свечей погасших.
Те, что вблизи, еще чуть-чуть дымятся,
оплывшие, холодные, кривые.

Я не хочу смотреть, их вид меня печалит,
печалит мысль об их начальном свете.
Гляжу вперед на золотые свечи.

Нет, я не оглянусь, чтоб ужаснуться,
как быстро потемневший ряд длиннеет,
как быстро множатся погаснувшие свечи.

 
КОСТАС ВАРНАЛИС
 
СЕРДЦЕ, ДЕРЖИСЬ

Смерть, меня корчуешь снова, -
Я как дерево стою.
Не набросишь ты покрова
на живую жизнь мою.

Не сведешь меня в могилу,
мне сраженье по плечу,
и пока еще есть силы,
я сдаваться не хочу.

Пусть немало почвой этой
Выпито кровавых рек,
но лишь вспыхнет искра света -
ждет спасенья человек.

Не хочу, чтобы другие
шли к вершине без меня,
чтоб боролись со стихией
без меня мои друзья.

Будем праздновать все вместе
первый солнечный восход,
и своих посланцев чести
к нам пришлет любой народ.

Враг людей ненасытимый,
прочь с пути, грядет Весна!
Все мы - словно ствол единый,
Вся Земля - одна Страна!


ЧЕТЫРЕ ОШИБКИ “НЕИЗВЕСТНОГО”

Ошибка первая: ты - раб с начала жизни.
Вторая: рабский век владел твоей судьбой.
Ошибка третья: ты старался быть собой.
Четвертая: врагу не продавал Отчизны.

Когда б ты жил как все, - пусть даже нищим рваным, -
ты не был бы убит, не стал бы безымянным.
Ты не таскал бы на себе проклятья гири,
а мог бы стать подобным первому визирю!

Не оскорбляли бы тебя дельцы наживы,
кладя на гроб венок роскошный и фальшивый.
Но, сам палач, сам черный среди черных,
в наградах высших ты купался б - и позорных!

 
ОДИССЕАС ЭЛИТИС
 
ГЕРОИЧЕСКАЯ И СКОРБНАЯ ПЕСНЬ
О МЛАДШЕМ ЛЕЙТЕНАНТЕ,
ПОГИБШЕМ В АЛБАНИИ
(ОТРЫВОК)

...Вот он лежит на опаленной шинели
С ветром, остановившимся в волосах,
С веточкой руты у левого уха.
Он похож на сад, внезапно покинутый птицами,
На песню, кем-то задушенную в темноте,
На часы гонца, которые остановились,
Едва взлетели ресницы: “Будьте здоровы, ребята!”
И время попало в окаменевший тупик...
...Вот он лежит на опаленной шинели.
Его окружают столетия мрака,
Собачьи скелеты охраняют зловещую тишину,
И время, когда оживают окаменелые голуби,
В слух обратилось.
Солнце сгорело, оглохла земля,
Но никто не слышал последнего крика.
Мир опустел с последним криком.

Под пятью кедрами - других свечей нет -
Он лежит на опаленной шинели:
Пустая каска в пятнах крови
Рядом с его полумертвой рукой,
А между бровей
Маленький горький родник - отпечаток судьбы,
Маленький, горький, красно-черный родник,
Где застывает сознанье!

О не смотрите, о не смотрите туда,
Откуда уходит жизнь. Не говорите,
Как высоко поднялся дым его сна, -
Еще один миг, еще один,
Еще один миг перешел в другой -
И вечное солнце вдруг осветило мир!


* * *

Солнце, разве ты не было вечным?
Птица, разве ты не была подобием счастья,
паря в небесах?
Ты, ослепительный свет, боялся их туч?
И ты, сад поющих цветов,
И ты, свирель из корня магнолии!
Но вот словно дождь сотрясает крону,
И беспомощно тело чернеет под гнетом судьбы,
Ветер и снег хлещут безумца,
Глаза наполняются влагой соленой,
Потому что орел вопрошает: “Где паликар?” -
И в небе мечутся птицы: “Где паликар?”
Рыдая, мать вопрошает: “Где мой сын?” -
И все матери ищут: “Где дитя?”
Потому что друг вопрошает: “Где мой брат?” -
И все товарищи ищут: “Где меньшой?”
Снег возьмут - обжигает,
Руку возьмут - леденит,
Хлеба нельзя откусить - кровью сочится кусок,
В небо глядят - небо чернеет, -
Тысячу раз потому, что не греет смерть,
И мерзок подобный хлеб,
И черный провал в том месте,
Где когда-то сияло солнце.

 
* * *

Так скажите же солнцу: пусть ищет другую дорогу,
Если хочет, чтоб не померк его огненный круг,
Потому что отчизна его под землею темнеет,
Или пусть заново в месте другом
Одарит землей и водой сестренку Элладу!
Так скажите же солнцу - пусть ищет другую дорогу
И больше не вопрошает свою ромашку;
Ромашке скажите - пусть будет невинна иначе,
Так, чтоб ее не коснулись нечистые руки!

Дикие голуби, выпорхните из рук,
Не оставляя в них ощущения жажды,
Подобно сладкому пенью небес в полой ракушке.

Спрячьте приметы отчаянья,
Несите из буйных садов отваги
Розовые кусты, где его дыханье порхает.

Нимфой-мотыльком,
Которая меняет одеянья, как ткань атласная
Меняет цвет на солнце,
Когда хмелеют в золотой пыли жуки,
Когда стремительно несутся птицы услышать от деревьев,
Какого семени побег стал опорой прославленному миру...
__________________________________________________________

Большое спасибо Селене Ка за дополнение стихов Любови Якушевой.


Пробуждение

Мне стало легче. Я в До-мажоре.
Я – миру тождественна,
я – родилась!
Куда-то иду. А день – как море!
Вступаю торжественно в новую власть.
Власть – дыхание. Власть – надежда.
Я просыпаюсь, чтоб жить наяву.
Все будет просто – не так, как прежде.
Веселым парусом
в стройную песню
легко и свободно – вплыву!
Но спотыкаюсь о звуков груды.
(Музыка – как по стеклу ножом.)
И понимаю – как это трудно –
сыграть блестяще свой До-мажор.


***

Когда ты поешь-уходит гроза,
Но грустно, как в тихий закат.
Спой мне еще, пусть снова глаза,
как звезд отраженье, блестят.

Пой,- и мы встанем на гребень волны,
В Гренаду умчимся с тобой.
Пой,- и наши сердца из воды
серебряный кинет прибой.

А если услышу в последний раз
твой голос-далекий такой,-
Возьму я на память блеск твоих глаз
и запах пены морской.


* * *


Время, время! Птица смелая,
конь без седока.
Удержаться не сумела я,-
дрогнула рука.

И летит мой конь некованый
где-то вдалеке.
И безвестность уготована
дрогнувшей руке.

* * *

В меня входит вечер
умолкшими ветками,
под веками жаром,
домами пустыми.
За что мне это?-
Даром, даром...-
отдам непевшим ночи стихию.

В меня входят звуки
дыханьем щемящим,
зрачками огромными
кого-то бездомного.
В меня входят звуки.
А дальше, дальше!?-
Отдам нечутким слова обнаженные.

И всё кончается.
Ясность жуткая.
Огни уходят
короткими вздохами.
И всё кончается.
Радость минутную -
(если будет)- отдам убогим.

* * *

И опустив бессильно плечи-
Я ухожу.
В моих ладонях теплый вечер-
Не остужу.

Как если б смолкли вдруг все звуки-
Я ухожу.
И никому про все разлуки
не расскажу.




Уважаемые авторы, надеюсь, что Вам понравилось творчество этой замечательной поэтессы, будем рады, если Вы поделитесь с нами Вашими впечатлениями о стихах Любови Якушевой.


           Ведущая Лирического обзора - Арина Бастракова.