Нельзя

А, не знаю я, какая это лирика. Пусть будет любовная. (С)





Заводы все восстанут из разрухи и дальше будут души разверзать. Чужие руки, головы и духи на небеса бесспорно поднимать.

Я думала – всех можно заменить, но только не учла одной детали: таких, как ты - уже не повторить, не изменить, не даже их добавить, пусть хоть завод из пепла вдруг восстанет да и начнёт людей производить, я не смогу тебя в нём переплавить, порвать едва не дрогнувшую нить, понять, как может бесконечно душа чужая жить, не повторясь. Насколько же погано мы не вечны и если ударять лицом нас в грязь, отнекиваться будет ненормально. Свалить, по крайней мере, не возможно.

Пока, как в парнике, мы оптимально растём, живём и очень осторожно впускаем в душу корни их сомнений, давая нашептать, что пронесло. Стираем из мгновения мгновений последнее огромное число, а позже понимаем – так мы жили. И эти цифры – наши лишь года. Теперь, когда обрывки пятен сшили, нам только остаётся угадать, какое же пятно какого года? Произвести, всё вспомнить… сохранить. И в парниках меняется погода. И жизненная рвётся наша нить.

Заводы дохнут, восстают из пепела, и снова дохнут, страшно нам грозя. Я думала – всех можно заменить…

Но, только вот, тебя… прости, нельзя.