Шарм

(аэропорт)

     Шарм мог быть только в Египте. В египетском Египте.
     Вдруг совершенно расхотелось спешить на регистрацию. Искать на привинченных к стенам нержавеющих столах какие-то бумажки. Суетиться, заполняя их нерусскими буквами, и даже спешить на автобус к морю. Он замер. Отправил ее на охоту, сославшись на поставленный у его ног незначительный багаж. Она понимала. Она все всегда понимает. Он замер посредине, впитывая грани этого и искренне надеясь, что бланковый процесс займет как можно больше времени.

     Порождение сухого воздуха пустыни.
     Без симметрии.
     Без гранености стекла и бетона.
     Нет. Ничего лишнего нет.
     Совершенство.
     «Золотое сечение» скошенных линий, восторг непрямых углов, гармония скользящих плоскостей.
     Испорченный цифровой перпендикулярностью европейский ум не испортил это блаженство созерцательного брожения греческой классикой.
     Только бы не спешить. Стоять вот так и вбирать. Вдалеке от углов, набитых суетящимися, спешащими. Вдыхать, втягивать в себя и замирать от музыки пространства. Танцевать глазами, скользя и перескакивая и останавливаясь. Пауза. И снова кружить глазами по залу. Кружить жадно впечатывая глазами каждый шаг.
   
     Мелодия камня? - что за пошлость    
     Обычные, привычные места приземления авиатранспорта служили исключительно удобству пересадки из колесного автобуса в крылатый, иногда оставляя Мысли только поверхность прилетно-отлетной коробочки. За что Мысль оскорблялась и мстила.
     Как и положено. Творчески тонко, иронично, мягко, но метко. По-английски посмеивалась над раззявеными ртами обывателей, пораженными объемом и формой тонированной остекленевшей серости.

     Ни одна из знакомых пустынь не могла родить это …
     Кыргызские пески проросли мазарами. Привив это яблочко-дичок, потомки персов бережно взрастили лазурные мечети Бухары и Самарканда.
     Монгольские степи каким-то коленом породнились с пагодами и временами вдруг вскидывались ими непонятно зачем из бескрайних холмов.
     А Синай пеной безумно-синего моря родил белого верблюда с неизменным кипельно-белым и довольным туарегом, удобно поджавшим под себя правую ногу и уютно расположившим на ней потертый, но надежный «калаш».

     И это …
     Линии гор, свет пустыни, цвет песка, невесомость призрачного неба и полет, полет, полет.
     Так, Египтяне не исчезли в кочевых верблюжьих шатрах?
     Душа пустыни? Или Душа Египта? Кто смог?
     Не засиженные арабами мумифицированные стандартные квадро-конусы. А это.
     Только не говорите, что Древнее Кладбище пустыни - это великое чудо. Не смешите. Утилитарный базальтово-бетонный шлакоблок - вершина архитектуры? Скажите еще, что Гауди - архитектор.
     Скажите это испанцам, французам, не знающим куда пристроить эту «глиняно-свистульчатую» сувенирно-пляжную продукцию. Разве что под вокзал транс-европейского «сапсана»?
     Но плодить еще одну бездарность?
     Не хочу.
    
     Хочу полет. Хочу снова замереть. Хочу, чтобы бланки заполнялись, заполнялись, заполнялись. И не мешали глазам пировать.