Прачка. 1943

Забыты гром оваций в людном зале,
Струящийся концертных платьев шёлк:
Немногие в фаворе побывали
Из тех, кто оккупацию прошёл.

Хоть не бывала лярвою фашистской,
Как обзывали среди бела дня,
Лишь в прачечной сумела пианистка
Устроиться,
И кров и стол найдя.

"Война войной!"- так высказался б Тёркин.
Артистке, выступающей на бис,
Сонаты
Заменили гимнастёрки,
Изведавшие боя бенефис.

В подпалинах, в зияющих прорехах,
В крови, что перекрасила хэбэ,
Они явились поворотной вехой
В её, почти расстрелянной судьбе...

Беда семью,как буря разметала:
Сын в поезде, под Оршею сгорел,
А муж-танкист, средь грохота металла
Лишь номер почты передать успел.

Да что там номер!
Армия пропала
За первый месяц бойни мировой.
Жена бы жизнь до капельки отдала,
Чтоб он вернулся целый и живой.

Прости, Господь...
Пусть даже и нецелым!
Налив крутого кипятка в бадью,
Она бельё запарила умело,
Отбеливая, как печаль свою.

Шёл год второй нечаянной разлуки,
Которой лишь слепой не предсказал.
А, некогда ухоженные руки
Сейчас бы муж, конечно, не узнал.

Приказ работать тщательно и чисто,
Всю смену выполняя лишь на ять,
Комбинезон изодранный танкиста
Она встряхнула,
Прежде чем стирать.

Жена, как будто оказалась дома,
В квартире той, кто фоккер разбомбил,
Раз запах пота,
Едкий и знакомый,
Как ток её до пяток поразил!

Он был, как мужа крепкие объятья
И, наконец-то, ею обретён...
Кричала прачка:
- Где?
В какой палате
Тот, чей в руках моих комбинезон?

Дыша провалом рта, как морок чёрным,
Выплёвывая сгустки рваных слов,
Из вспыхнувшего танка извлечённый,
Лежал любимый в коконе бинтов.

Сочились из иголки шприца капли,
Как искры звёзд через ночную тьму.
Хирург сказал ей:
- Милочка, едва ли
Вернётся память вдругорядь к нему.

К тому ж, осколок оба глаза выжег,
А я совсем не гож на волшебство.
Ведь чудеса мы знаем лишь из книжек...
Ты молода, живи...
Оставь его.

Рванув платок и напрягая силы,
Как баба в захудалом хуторке,
Хирурга прачка
Матом обложила
И хлопнула, что силы по щеке!

Она, колени насмерть разбивая,
Упала перед всё-таки живым,
К бинтам, набухшим кровью припадая,
Любимым называя и родным!

Пройдя к ней путь, непостижимо длинный,
Друзей спасая и врагов губя,
Муж еле слышно выдохнул:
- Полина...-
На миг короткий приходя в себя.

И женщине, что сгорбилась в поклоне,
Он повторил:
- Полина...
Это ты!-
Всевидящему сердцу не препоны
Осколки,
Комья ваты и бинты.

...Она заснула рядом, лишь под утро,
Вдоль табуретки руки кронив.
Лишь пальцы чутко шевелились, будто
Нащупывали Шуберта мотив.

Забыв,
Что смена кончилась ночная,
Что чай простыл и что в груди щемит,
Хирург стоял и, щеку потирая,
Смотрел на чудо,
Что любовь творит.