Треугольник моей любви

Севастополь и Ялта, ещё Балаклава – вот мой
треугольник любви, да причал деревянный на сваях;
я-то знаю, что путь далеко у меня не прямой,
да прямых-то путей, говорят,  вообще не бывает.

Севастополь и Ялта, ещё Балаклава – всегда
их любил и люблю, не в укор будь столице престольной,
и тревожно гудят, словно струны души, провода,
по которым бежит ток любви моей высоковольтной.

И любимые женщины в этих живут городах!
Как случилось такое? Не ведаю! Вотчина Бога!
Жизнь идёт, как везде, в достижениях, срывах, трудах,
но поэзии воздух в них гуще и чище намного.

А над морем плывут облака кучевые на юг,
а вчера они плыли на север, – такая их воля!
И когда предавал меня лучший проверенный друг,
не его я винил, а себя, потому что позволил.

Потому что я знаю: зависимы все от всего.
О, недаром у времени чаша в запасе с цикутой!
И когда погибает деревня, хиреет село,
то и города скоро коснётся микроб неуюта.

Я люблю города, чьи названия в первой строке,
и другие люблю, только сдержанней как-то и глуше;
я о грустном писать запрещаю душе и руке,
но в последнее время они не хотят меня слушать.

Что ж, на это у них предостаточно веских причин;
всё имеет конец, как за жизнь не цеплялся бы стебель:
балаклавская чайка последний привет прокричит,
ей ответит подруга, парящая в ялтинском небе…