Ставрополь

.


Нет неба мне облаяться –
глаза его стираются
безжалостным нашествием
свинцово–чёрной вольницы.


     – Горе тебе, пепельница! –
             последний вздох солнечный.
     – Горе тебе, пепельница! –
             рёв грозового жёрнова.


Свинцово–чёрной тучею,
стирая небо ссученное,
на быстрых палках–молниях
мчит бестия!
Бестия!


*           *           *

Бестия тёмная над моим теменем,
хлещет ядом, бьёт костылями огня:
     – Штааа! – кричит гроза!
     – Штааа! – кричу я!
     – Штааа! – кричит гроза!
И выжигает мои глаза
иль – выдирает…
Того не чуя,
        впадаю в Без–Вре́менье,
валюсь на колени,
гибель Мира смотрю теменем:


Вчера шатались и вот – порушены ставры;
cи́роты наливаются кровью, как дробью – литавры;
об эту землю тушила окурки гулящая шлюха,
на сутенёрском арго – Свобода,
        на местном наречьи – говённая муха;
и как над этой залётною не оборжаться! –
до слёз,
          по-богатырски,
                штоба пошла шататься
эта дымчато-пепельная порода –
вечно серая, вечно ноющая от недорода,
потому, что сеет одни кресты…


Я знаю:
минута – и жёрнов меня смешает
с грязью.
Мой последний поклон –
отдан.
с колен.
так что…
Я достаю сигарету,
чуткими пальцами лабуха
нахожу прорисовку Верблюда.
Вот иголка,
на всех сценах со мной – обормотом, шутом,
нынче – вуду;
иголка,
чьё ушко́ – любомудрие,
чьим остриём
я –
        перед грязесмешением –
(мой господь! – отвернись!)
насквозь!  протыкаю!  Верблюда!…


*           *           *

Я – земля,
бывший кабацкий лабух,
ветреный хиппи;
бывший монах,
отреченьем собравший больше свободы,
чем –
вседозволенность,
так легко посылавшая на…
Я начинаю главное дело потраченной жизни – роды!


Ты! – стёртое небо!
Ты! – погибельный жёрнов!
Ты! – вечно мёртвая шлюха!
И как там тебя… князь пепельницы…
Я, грязь Родины,
для тебя – со своей лучшей сцены:
смотри!
слушай!


Сгнил твой Верблюд.
И моя иголка – сгнила́.
И зерно – погибло.
А значит тебе предстоит увидеть
чудеснейшее из чудес:
вот земля –
с треском и сотрясением –
прорастает Вселенскою Ставрой!
Я, грязь – тебе, князю:
Смотри!
Из глянцев убитой земли,
величиною с убитую землю – вечно юный,
несокрушимый,
вящею песней Родины –
во всём блеске встаёт и радостно дышит
Град Святой Ставрополь!
Ставрополь!


(Как это, Повелитель Пепельниц?
И где твоя тварь облезлая –
потаскуха Свобода?
Или, шоу моё не снеся,
                разбежались по папертям?..)


Нну… Я старался!



                конец


.