Прощай, Советский Союз. продолжение

Главы 12. Застенок. 11. Ноябрь

НОЯБРЬ       

магистрал
Проверит в ноябре предзимний вой,
Что сделано на совесть, что во срам.
Законы спят. Немы договора.
Разгул страстей опасен – он слепой.

Ноябрь, ноябрь, проклятье – образ твой.
На чьи ты деньги возрождаешь храм?
Кто Юрьев день у мужика украл?
Куда подул твой ветер целевой?

Смиренье сроду в бедном, дух – в убогом.
Оружием, захватчик, не грози:
Не по одёжке тоже провожаем,-

Как в старину: по разуму пред Богом.
И свет предвечный вспыхнет на Руси,
При этом никому не угрожая.

1.
Проверит в ноябре предзимний вой
На преданность крестьянина земле:
Закончил год  он, духом не сомлев,
В грязи по грудь – на трассе столбовой.

И новый год дорогой грунтовой
И ветровой встречает средь полей.
И пусть метёт – хоть зимний дождь полей!-
Не сбросит пахарь доли степовой.

Земле он знает цену, просчитав
Продукцию до грамма, до копейки,
До часа, и не раз считал – сто раз.

Но счёт – пустяк. Он не привык болтать
О пустяках. И знает без наклейки,
Что сделано на совесть, что во срам.

2.
Что сделано на совесть, что во срам.
Порассуждать нагрянули спецы –
Те, умные-разумные отцы,
Для коих все крестьяне – детвора.

Невежество сплошное, как кура,
Что заметает «светлый путь», слепцы
Пугливые… Крестьянам слова «цыц»
Довольно… Да того, что в кобурах.

Произнесли отчётливо: «Налог!»
Колхоз покрыл сугроб сплошной бумаги,
Людей не видно, нет, из-под бугра…

Среди спецов присутствовал Козлов –
При форме… Боги, колдуны и маги!
Законы спят. Немы договора.

3.
Законы спят. Немы договора.
Матвей Кормушин с Веркой терпеливо
Доказывали: всё, мол, оплатили,
Платёжки налицо, да с росписью пера.

С печатями. «Не надо лишних драм.
Долги по сливу топлива, разливу,
По лизингу оплатим… Кропотливо
Просчитано и учтено вчера.

Вперёд оплатим, урожай позволит…»
Им снова повторили: «Есть налог
На долг!.. Ну, а долги – само собой».

Налог на долг??? Рвачи и пустозвоны,
Страшней страстей на свете только морг:
Разгул страстей опасен – он слепой.

4.
Разгул страстей опасен – он слепой.
Ни председатель, ни зампреда – Верка
Не верят умным в справедливость мерки…
И тут за мной примчался вестовой.

Являюсь я… Старлей Козлов: «Родной,
Тебя не посадили? Три проверки
Мы направляли, липовой подделки
Заметен след. Ответишь головой».

«И ты на воле?- спрашиваю.- Алик? 
Комбайны, трактора, пожаров дым,
По-моему, тянулись за тобой?»

«Вину мошенник на другого валит,
Известно. Да напрасные труды…»
Ноябрь, ноябрь – проклятье образ твой.

5.
Ноябрь, ноябрь – проклятье образ твой….
Неоплатимый мой кредит из банка
В «Заветы Ленина» был вложен, стал он байкой:
Де-юре для «АО» - как звук пустой.

Ко мне приставлен срочно постовой.
Уже и следственное дело в папках
Заведено. И в качестве подарка –
Подписка о невыезде. И стой!

Иван Иванович в комиссии. Надумал
Гасить кредиты. Но ему должны
Права де-факто уступить. Пора!

О будущем не думают под дулом.
Народ родимый, в центре всей страны
На чьи ты деньги возрождаешь храм?

6.
На  чьи ты деньги  возрождаешь храм,
Село родное? Маркса не читаешь,
О Сталине задушено мечтаешь,
Но посмотри: власть отдана ворам.

Матвей Кормушин был ещё вчера
Хозяином, всей Крепкой уважаем,-
И выброшен. Не нужен. Покидает
Отцовский дом без целей и программ.

«Не порадел радетель, лучший друг?
Ума ль разжиться вздумал у народа?»
«Да нет, к знакомым еду на Урал…»

Счастливый путь… Налоги и без рук
Прощупают сердца, не спросят брода.
Кто Юрьев день у мужика украл?

7.
«Кто Юрьев день у мужика украл?-
Спросила Верка, вся от слёз слепая.-
Зачем толкнула я тебя, не знаю,
К бездонной яме? Заживёт ли шрам

Позорной раны, ежели мура
Курой и дальше также продолжаясь,
Безвинных безответно обижая,
Не принесёт ещё каких-то травм?

Игра, быть может, это? Нет, послушай.
Едь к Лановому. Помнишь, он просил?
Он обещал помочь. Он не чужой…»

«Поехать? А подписка?» «Вот так случай.
Сама поеду. Ты воров паси.
Куда подул твой ветер целевой?»

8.
Куда подул твой ветер целевой
В необратимости святое время?
Пегаса бы сейчас! Да ногу в стремя,
Да к истине – дорогой непростой.

Иван Иванович зашёл, на умных злой.
Он – самый русский. Говорит: «Не верю!
Ах, как сплошал, как ты сплошал, тетеря:
«АО» не вставил в договор… Герой…

Не падай духом, мой совет, нигде…»
Мечтал ли я о долларах? Налогах?
И о долгах, помимо чувства долга?

О слове-друге-соловье радел.
Познав, как тяжки ритм, нагрузки слова…
Смиренье сроду в бедном, дух – в убогом.

9.
Смиренье сроду в бедном, дух – в убогом,-
Да хлеб насущный, да здоровье – вот
Стихи мои. Каких ещё забот
Они должны быть мыслью и залогом?

Но что же, сплетник станет прав в итоге?
Пощёчину, не причиняя боль,
Нанёс ему… Встряхнул он головой,
Пообещал: «Расплатишься в остроге…»

Чем живы люди? Радио включил…
От февраля в углу оно молчало…
И что услышал?!  Умный уж дерзит.

На суржике мне о правах сучит.
В открытую кричит, как ни печально:
«Оружием, захватчик, не грози…»

10.
Оружием, захватчик, не грози…
Но кто «захватчик»? Слушай, боже правый:
Попали русские в захватчики к лукавым.
Они же – бесы… Сказкой не слези.

Да, дома ль я? Поди, сообрази…
Что в городе? Да, умники ж о праве
Талдычат, о какой-то высшей правде…
Им в унисон японец загнусил…

По радио? Российскому? Гражданство
С угрозой прётся… Времена померкли…
Слова, как осы, прямо в сердце жалят…

Лопочет, без осколков жарко-жарко,
Какой-то тип какой-то «русской» церкви…
Не по одёжке тоже провожаем…

11.
«Не по одёжке тоже провожаем»,-
Напоминали предки испокон.
В избе гудел церковный перезвон,
Откуда он? В селе не освящали

Ещё церквушку… Пламенем пожара
Очернена она со всех сторон…
Да, радио!- всё с той же немчурой
На покаянье бесов приглашало.

Но если бесы – русские, тогда
Не ждите покаянья, господа,-
Заветы чтутся искренне и строго.

Причём повсюду: сёлам, городам
Их ни предать не мыслим, ни продать,-
Как в старину: по разуму пред Богом.

12.
Как в старину: по разуму пред Богом.
Европа для России – не указ.
Ни Азия с Америками… Сказ
Понятен волкодавам да бульдогам.

Не увлеклись разумные ли йогой?
На трон собрались? Вольно понукать,
Бросать приказы в спешке по полкам,
Объяв народ загадочной тревогой.

Нет, мы налоги выплатим сполна.
Когда поставим на ноги хозяйство:
С работником невыгодно лисить.

Да, заболела бедностью страна…
Попы  ль окрасят пасхальные яйца-
И свет предвечный вспыхнет на Руси?

13.
И свет предвечный вспыхнет на Руси,-
Да вспыхнул вот: кричаще, горячо
Тысячелетний дуб горел свечой!!!...
Пожарникам его не погасить.

Его-то кто грозою поразил?
Пылал огонь над рощей вековой,
Пронзая тучи молнией сквозной –
Как жало, пламя в небеса вонзив.

И рухнул дуб. И прокатился гром.
Гром в ноябре? Небесное знаменье
О новой жизни что-то сообщает.

Пал патриарх на землю: чёрный гроб
Напоминал – ни больше и ни меньше,-
При этом никому не угрожая.

14.
При это никому не угрожая,
Домой вернулась Верка. Скорбен вид.
Вдруг зарыдала: «Лановой убит…
Ищи убийцу… а дела оставим…»

Убит мой друг. Что ж, смерть вооружает,
Не вдруг найти убийцу пофартит.
Не он ли мне по радио гнусит,
Нашествием орды чужой пужая?

Прости, ноябрь, и не страши тюрьмой.
Тюрьма крепка, ей только черти рады…
Простите, и жена, и Лановой…

Прости, изба – надел отцовский мой,-
Я ухожу, но буду с вами рядом:
Проверит в ноябре предзимний вой.



ЗАСТЕНОК

акромагистрал
При этом никому не угрожая,
Решительно выходим на итог:
Итожим время осени крутой,
Вопросы в зиму близкую бросая.

Ей привыкать ли, время поджидая,
Тянуть за днями горестный поток
Короткой жизни нашей на престол,
Опровергая, мучаясь, страдая. 

Жизнь – это время. Время – жизнь в пространстве.
Ему предписано и всё и вся.
Мы тонкости когда-нибудь поймём.

Идём, своих не ощущая странствий:
Грядут потомки, предков не спросясь,-
Уходит год со снежным декабрём.

1.
При этом никому не угрожая,
В застенке отхватил я часть уступа.
Без Верки, без Пегаса и без дуба
Язык мой леденел, изнемогая.

Всё то, что мы порой воображаем
На воле о тюрьме, сплошная глупость.
«Забудь надежды…»  Как души скорлупку
Забыть в аду – и в том, что окружает?

Тьма. Тьма. Да вонь. Живые люди – тени.
Иная речь. Прямой не встретишь взгляд.
И если кто посмотрит в мой куток,

То заморозит холодом презренья,
С угрозой выльет недоверья яд.
Решительно выходим на итог.

2.
Решительно выходим на итог
Веков? Тысячелетий? Время стало.
В Египте древнем разве было мало
Того, что на Руси зовут  «острог»?

А на Руси? Здесь света - с лоскуток.
И человечество немало  пострадало
Всё от того, что древним и осталось,
Излив цивилизации восторг.

Закройте тюрьмы!- стонут все века.
Но стон, переходящий в мысль, не слышен:
На воле он – всего лишь шепоток.

С тюрьмой и современник – злой дикарь.
В застенке – самой беззаконной нише,-
Итожим время осени крутой.

3.
Итожим время осени крутой
Довольно сносно: за стеной пуржило.
И снова нервы сжаты, как пружина,-
Да есть ли нервы у тебя, браток?

«Тамбовский волк тебе браток. В авто
Я разъезжал, да повстречался с жилой
Наживы лживой…» Вольно слово: жили!-
Спирток, манто, авто да шапито.

Оставь надежду выйти из застенка
Таким хотя бы, как сюда попал:
Надежда вольных в суете спасает.

Ни сильный здесь, ни мудрый, ни затейник
Не устоит: никто не устоял,-
Вопросы в зиму близкую бросая.

4.
Вопросы в зиму близкую бросая,
Надеяться сумей-ка на себя.
Здесь виноватых нет среди ребят:
Достоинство напыщенно скрывают.

Прозрачно и презренно утверждаясь,
По дням вперёд озлобленно скребясь,
По-детски ненавидя и любя,
Один другого подозреньем давят.

Всего презренней подлый да стукач:
Опасны тем, что путь к петле закона -
Намыленной – доносом приближая,

Фемиду будят. Плачь или не плачь.
Она ли сроки жертвы проворонит?
Ей привыкать ли, время поджидая?

5.
Ей привыкать ли, время поджидая,
При этом пробираться не спеша?
Преступники на общество ушат
Помоев выливают без заданий.

Чего не знали люди в дальней дали?
Наркотиков, спиртного, дележа
Накопленных богатств или ножа?
От этих знаний все давно устали.

Не знали ли растлений малолетних
Работорговли или воровства?
Как на роток набрасывать платок?

Мошенничьих да жульничьих поветрий?
Коварность перестала ль от вдовства
Тянуть за днями горестный поток?

6.
Тянуть за днями горестный поток
Кующему Кузьме, щадящему Михайле?
Интернационал – вот он, в подвале,
Без умных, но достаточно жесток.

Мельмот скиталец не сюда ли срок
Отбыть направлен? Я вспылил от швали
(Нет, с битой рожей прав Иван Иваныч!)-
И схлопотал покорности урок.

От урок… Только мысли посветлели:
Крепянские – свои!- замяли шум.
Сержант спросил, не утруждаясь: «Кто?»

А дед Пихто. Вокруг уже не тени –
Но тень теней. Пророчит путь лишь шут
Короткой жизни нашей на престол.

7.
Короткой жизни нашей на престол
Добра привычного маршрут заказан.
Вон Короед – жрал колбасу, зараза,-
Уверен, сыт… Ждал: выручит сваток.

Вон поставщик «товара» на шесток –
Непорченого – Недотрога… Глазом
Раскаянья он не моргнул ни разу.
Ему с почтеньем говорят: дружок.

Лобастый вон – вальяжен как вельможа.
А вот… рехнулся я??? А вот – Пегас!
Прекрасный конь мой крылья простирает.

Не верю? Верю. Кто поверить может
Тому, что я в застенке в этот час,-
Опровергая, мучаясь, страдая.

8.
Опровергая, мучаясь, страдая,
Видение гоню из темноты.
И слышу повелительное: «Ты,
Шугни коня, он срок тянуть мешает».

Конь в камере. Мечта моя худая
Поправится теперь. Иной мечты
Извлечь из этой горькой маеты
Нельзя сегодня и поэту даже.

В груди ручьем зарокотали речь
О горемыках злобных, о свободе,
О дружбе, о любви, о постоянстве.

На нарах не хотелось умереть,
В забитом позаброшенном обозе.
Жизнь – это время. Время – жизнь в пространстве.

9.
«Жизнь – это время. Время – жизнь в пространстве»-
Во тьме застенка телек верещал.
Его от стресса я не замечал,
Такое допустимо ль партизанство?

Взглянул – и ахнул! Странное гражданство
В программах странных телешок вмещал:
На умном умный. Умный обещал
Покончить – и немедленно!- с тиранством.

Скрывался он под маской коммуниста,
Сейчас под русской маской спрятал вид,-
Россию ж беспардонно понося…

Стекло экрана сеет свет лучистый
В глаза слепых доверчивых Фемид,-
Ему подвластно здесь и всё и вся.

10.
Ему подвластно здесь и всё и вся –
Соузники прилипчиво взирали,
Как ахинею им в мозги вправляли,
Хозяевам секреты донося.

Россия их терпела, ложь снося?
Тираны русские? Дела. Не рано
Затиранели мы от разной рвани?
Фашизм открытый – вот он, на сносях.

О тысячах ненаполнимых банках,
Компаниях каких-то «эМ-эМ-эМ»,
Сорят словесный пакостный помёт.

О космодромах, кораблях да танках…
О бесконечном множестве проблем…
Мы тонкости когда-нибудь поймём.

11.
Мы тонкости когда-нибудь поймём,
Чем позже – тем печальней и опасней.
О банке Ланового беспристрастно
Проблеяли: банкир убит был днём.

«Убит поэт… а этот – хрен бы с нём…»-
Заметил телезрителям Лобастый.
«Знакомы?»- уточнили. «Распрекрасно.
Наёмник щёлкнул, свалят на жульё.

Химичил он оружьем на Афган.
Мошной сорил – так табаком не сорят.
Зажал навар – и заискрились страсти.

Правители убрали как врага.
Короткий суд…» Живём, смеясь от горя,
Идём, своих не ощущая странствий.

12.
Идём, своих не ощущая странствий,
К делам? От дел? Куда? В застенке тьма.
Работников заилила тюрьма,
Создав вины неискупимой ханство.

Им строить бы да укреплять дворянство,
Пшеницу сеять, а не резать мак…
Бессильно машет молодой кулак,
Кляня себя, судьбу да окаянство.

И дальше телек – фермерству в угоду:
«Иосиф Вейцман на земле осел
На девяносто девять лет, как князь!

Взял десять тысяч  га  сельхозугодий
В аренду. Вслед за ним уж все
Грядут потомки, предков не спросясь…»

13.
Грядут потомки, предков не спросясь.
Пройдут века. Останется Россия.
- Что знал ещё?- Лобастого спросил я…
Гюрзиный гнев меня по взгляду – хрясь!

Тут надо б с любопытством, оглядясь…
«Стукач…»- Лобастый встал… Заголосило
Змеиное кубло. Все как взбесились.
Стихийная вступила в силу власть.

Судьба!.. Другой защиты нет у зека.
Бесправен он. А жизнь всего одна.
«Дави, иуду. После разберём…»

Мгновенье б – взрыв эмоций, и – калека…
Но вздыбился Пегас – и нет окна:
Уходит год со снежным декабрём.

14.
Уходит год со снежным декабрём:
В застенке гои, умные – на воле…
Унёс меня Пегас, мой добрый воин,
Заре навстречу – выше и вперёд.

Васильев вечер щедр – так не помрём.
Не узнаю подворья: лихо строят
Коттедж кирпичный… Мне? Да, я не стою
Таких гостинцев. Мы живём вдвоём.

Выходит Верка. Плачет. «Описали
Твой дом. Колхоз присвоили за грош.
Иван Иванович в коттедж переезжает.

Мою избу не тронули. Сказали:
Живи и не горюй, пока живёшь,
При этом никому не угрожая…»