Брахман ночи. Русско-индийская сказка

Брахман ночи. Русско-индийская сказка.

Эпиграф: “Черный Брахман с шестью мясниками Охраняют родные глаза” Аквариум

Пояснения: батраки Брахмана – это свойства материального мира (пространство(длина, ширина, высота) и время (прошлое, настоящее и будущее). Материальный мир по своей сути конечен и вторичен, поэтому батраки рубят деревья, а Бог их снова воскрешает, давая жизнь.

Глава 1. Далекий южный край.

Грудь мне давит невидимой силой,
Еле слышится песня моя:
Эх, зачем я поссорился с милой
И оставил родные края?

Лей, ситара тоскливая нота!
Звук прозрачный и сладкий, как мёд,
Здесь тепло, и луна здесь, как лотос,
Но душа всё равно не цветет.

Буйство красок не радует вовсе,
Память тихо течет, как слеза,
Снова видя ту грустную осень,
Низкий сад и родные глаза,

Расставанье и грохот вокзала,
Как подул ветерок слюдяной,
Как луна струи ливня срезала,
Превращая в напиток хмельной.

Нынче трезв… но не знаю, что будет,
С кем же мне повести разговор –
Мимо ходят красивые люди,
Улыбаясь, отводят свой взор.

Где ты, где ты, земля дорогая?
Кто же взглянет, кто сможет помочь?
Лишь глядит на меня, не моргая,
Сотнеглазая звездная ночь.

………….

Я один… ни жилища, ни друга,
Только звезды кружат надо мной –
Мне напомнила звездная вьюга
Об осенней прохладе хмельной,

О любви, что средь тропок и судеб –
Лучший путь, всех красивей, главней…
Так и что ж, эти парки и люди,
Видно, тоже поют лишь о ней.

Лишь за ней я гонялся по свету,
От нее и сюда улетел…
Что же мне объяснит тайну эту:
Наши песни, мои… или те?

Снова был я почти что счастливый,
Не давал отдохнуть ни на миг
Переливчатый, нежный, красивый,
Но совсем непонятный язык.

Только вдруг… яркой вспышкой шафранной
Загорелась моя голова:
В звонкой речи, чужой, иностранной,
Различил я родные слова.

Глава 2. Голос. Всё в мире – любовь

Голос пел о мерцающей тайне,
Что в душе разгоралась опять:
Всё – любовь в этом мире бескрайнем:
И растенья, и облака прядь,

И созвездья, и люди, и звери,
Знойный взгляд и дожди на ветру,
Даже слезы и горечь потери,
Даже боль, непроглядная грусть.

Всё кружится в живом хороводе,
Пусть в разлуке нам горше, больней,
Но любовь никуда не уходит,
Просто мы забываем о ней.

Опадает пожухлой листвою
Наша память, как день в сентябре,
В глупый быт погрузясь с головою,
Не хотим ни желать, ни согреть,

Суетой ослепляются очи,
Фразы злобные сыплются с уст –
Оттого-то спокойствие ночи
И роднее, и ближе для чувств.

Как стемнеет, уходят все даты,
Вянут прошлых обид лепестки,
И кометы летят сквозь закаты,
И уносят остатки тоски.

А потом светом чувств затаенных
Чуть колышется неба вуаль –
Охраняет глаза всех влюбленных
Сотнеглазая звездная даль.

……….

Пусть теперь я в сторонушке дальней,
Пусть ушел, глупым словом звеня,
Но любимая в маленькой спальне
До сих пор вспоминает меня

И во сне обнимает руками,
Оттого сам люблю лишь острей,
Хоть меня закидайте камнями,
Хоть сожгите меня на костре.

С милым домом не порваны нити,
Оттого-то и песня нежна,
Что хотите, со мною творите,
Только б лишь не грустила она.

Как там ей? Вдруг, печальные очи
Каплей ливня смочила слеза –
Только звездное таинство ночи
Охраняет родные глаза.

Всё кружится в живом хороводе,
Я вернусь по искристой тропе,
Ведь любовь никуда не уходит,
И ты, голос, о том же пропел.

Лет мерцающих звездную стаю
Манят чувства, как манят цветы,
Я согласен, я так же считаю,
И, ты знаешь… но где?... где же ты?


 Глава 3. Пёс

Голос стих… только ветер ласкался,
Нежно гладил деревья вдали,
Лишь рассвет не спеша растекался
По пригоркам далекой земли.

Утро грезы недавние смыло,
Вновь тоска заболела в груди:
Здесь так шумно, так радостно было,
А теперь – никого… я один.

Только лотос лежал у затона,
Зачерпнув лепестками восход,
Только пёс отдыхал возле склона,
Необычный для этих широт:

Шерсть пушистая, с лунным отливом,
Но – не белая, а с желтизной,
Будто наша луна над заливом,
Словно память округи родной,

Словно ранняя теплая осень.
И смотрел, и не мог я понять:
То ли ветер ласкает колосья,
То ль вздымается рыжая прядь.

Что-то дальнее, что-то иное
Было в нем… взгляд был грустный чуть-чуть,
Черно-синий, как небо ночное,
Как до дома неведомый путь.

Где ж хозяин твой? – бросил я фразу –
Кто б тебя накормил и сберёг?
Ну а пес не залаял ни разу,
Лишь лежал он и нюхал цветок.

Снова вспомнилась грусть расставанья,
Стихла светлых минут череда…
Лунный пёс поглядел на прощанье
И побрел, не известно куда,

Скрылся он у какой-то лачуги,
Где ветра даль зеленую пьют.
Шел и я по нездешней округе
И искал себе тихий приют.

…………….

Зной летел красной птицею мимо.
Где же тень? Эх, куда бы прилечь?
Вновь один… ни друзей, ни любимой,
И кругом непонятная речь.

Поселилась тоска в грустном теле,
Я поник, но не выцвел я весь –
Кое-как объяснить мне сумели:
Где-то рядом гостиница есть.

Вот я там… в нежном дыме цветочном
Тонет явь, что осталась в дали,
Дом в изысканном стиле восточном
Змеи синих лиан оплели.

Всё таинственно, ярко и ново,
Окна светлые, как небосвод,
Пёс из желтого камня резного
Вместо стражи сидит у ворот.

Он большой, золоченый, лучистый…
На висящий на ветках инжир
И на сад шелестящий, тенистый
Смотрит глаз темно-синий сапфир,

Смотрит, ласковой грустью сверкая.
Странным чувством я был освещен:
Ведь собака почти что такая,
Как я видел недавно еще…

Жаркий день, уступая закату,
На прощанье на окнах блеснул.
Снял я номер за малую плату,
И почти что мгновенно уснул.

Глава 4. Сон. Брахман

Осень русская… тополь кудлатый,
Чуть шатаясь, грустит на ветру,
Листья, красные словно закаты,
Тихо падают в розовый пруд.

Я вернулся, я рад, я доволен,
Сердцу мил этот северный вид,
Вот река, вот пшеничное поле,
Вот у рощи избушка стоит.

Воздух пахнет соломою с крыши,
В окна просится солнечный блик.
Дверь открылась, на встречу мне вышел
Седовласый, но бодрый старик.

Что-то крикнул… слова, будто зерна,
Рассыпались на поле души,
Был он в старой фуфаечке черной,
В сапогах сине-черных, больших.

Рот открыв для приветственной фразы,
Я вдруг замер, отпрянув назад:
Мать честная! Да он шестиглазый!
И совсем не моргают глаза.

Видно, спятил я, в край свой вернувшись,
Тихий страх затаился в груди,
Но старик мне сказал, улыбнувшись:
“Не пугайся, скорей заходи!

Знать, устал ты с дороженьки длинной?
Подожди… расскажу я сейчас”.
Угостив меня чаем с малиной,
Начал он свой негромкий рассказ:

“Нет здесь места печалям и страхам,
Здесь лишь я, я и верх, я и низ,
Сам нездешний, зовут меня Брахман,
А по-вашему, значит, Борис.

Чудеса здесь летают и ходят,
Водит их по дремучим лесам,
Может, Велес, а, может, Володя,
Ну а, может быть, это я сам.

Да! Мне эта земля дорогая,
Я люблю вас без лет, без конца,
Оттого и гляжу, не моргая,
Чтоб добро не погасло в сердцах.

Я – как ночь, глуби чувств затаенных
Открываю… да пей, милый, пей!
Сохраню я глаза всех влюбленных,
И твои, и любимой твоей.

Никогда вы не станете злее.
Я сказал… понял, кто я таков?
Всё могу, но чтоб жить веселее,
Взял себе шестерых батраков.

Лесорубов из дальней деревни,
В них пространств и времен череда,
Что срубают под осень деревья
И поленья приносят сюда.

Их не жгу. Печь нужна мне? Едва ли.
Сам свечусь. Вишь, какие глаза?
И, пока мужики не узнали,
Отношу я поленья назад.

Скинув прошлого шумную стаю,
Наряжаясь листвы серебром,
Там обратно они прирастают
Новой жизнью и новым добром.

Лишь во мне тишина постоянства
И движенье, и всполох огня,
Только жаль, времена и пространства
Не поймут, хоть и любят меня.

Мужики, хоть рыдают, но губят
И сосну, и ольху, и… инжир,
Топорами дискретности рубят
Непрерывный и сказочный мир…

Им пою о мерцающей тайне,
Чтоб они не грустили опять:
Всё – любовь в нашем мире бескрайнем,
И растенья, и облака прядь,

И созвездья, и люди, и звери,
И ветра, что коснутся руки,
Даже слезы и горечь потери,
Даже… эти мои батраки.

Всё кружится в живом хороводе,
Словно бабочки в здешнем саду,
Ведь любовь никуда не уходит,
Потому что я сам не уйду.

Ну, а ты… знать, замучен дорогой,
Петь устал, гулким словом звеня…
Вечность жизни душою потрогай!
И пока поживи у меня.

Всхлипом сердца, серебряной нотой
Вдаль иди по мечтам, по годам
И чуть-чуть на меня поработай,
Но… тебе топора я не дам.

Дам другое… бери ты, не бойся!
Тихим светом рассеется гать –
На пшеничной поляне колосья
Будешь лунным серпом обрезать.

Там, у речки, за лесом тенистым
Разлеглась светло-желтая выть,
Там зерном налитым, золотистым
Сможешь пса моего накормить.

Мил ему аромат лунно-хлебный,
Умный он, знает всё наперед,
Этот пёс не простой, а волшебный,
Да и мяса ни в жизнь не берет.

Что? тебя утомил я совами?
Отдохни, снова будешь свежей.
Ну а я? я сейчас… за дровами,
Батраки, знать, вернулись уже”.


Глава 5. Продолжение сна

Дверь открыл тихий ветер осенний,
Звездной ночью сменялся закат,
И вошли мужики в эти сени
В синих робах из чисел и дат.

Чуть печально, но всё же без жалоб
Рассказали, что каждый принёс,
Ну а следом собака вбежала,
Вот тот самый большой лунный пёс.

Гавкнул он, как родного встречая.
Я тогда оглянулся на миг:
Был за чашкой душистого чая
Совершенно обычный старик.

Стихли в сердце тоскливые ноты,
Страх исчез, как дождливая гать,
Батраки, что устали с работы,
На лежанки отправились спать.

Были в чистой, неброской одежде,
Сапоги лишь особо длинны,
Да и я был такой же, как прежде,
Лишь нащупал в руке серп луны.

Я глядел без печали и боли
На мерцанье серебряных звезд,
Шел туда, где пшеничное поле,
Ну а Брахман в лес бревна понёс.

Эх, красива ты, ранняя осень!
Выть скрывалась туманами сил,
Я нарезал охряных колосьев
И вернулся, и пса накормил.

…………….

Утро трогало землю лучами,
Старец грядки на лето копал.
Так и жил я, работал ночами,
Ну а днем я писал или спал.

Больше не было боли постылой,
Что я знал на коротком веку,
Но грустил я о доме, о милой,
И о том рассказал старику.

Он ответил: “Ты нам пригодился,
Чище стала души твоей гладь,
Хорошо у меня потрудился,
Потому можешь с миром ступать.

Вновь обнимешь родную девчонку,
Но не думай, что здесь – только сны…
Чтобы помнил ты нашу сторонку,
Я оставлю тебе серп луны.

Он горит теплотою особой,
Защитит вас в далеком краю,
Если кто-нибудь взглянет со злобой
На тебя иль невесту твою.

Ты тогда лишь ощупай карманы,
Вынешь серп, и рассеется страх,
И исчезнут душевные раны
В ваших добрых, красивых глазах.

Ну а тот, что за пазухой камень
Долго нес – мигом сгинет во тьму
И увидит меня с батраками,
И несладко придется ему.

Что ж, ступай, коль душа не устала,” –
Улыбнувшись, промолвил старик.
Дверь закрылась, избушка пропала,
И… проснулся я в этот же миг.


Глава 6. Возвращение

Звезды светят так просто, знакомо,
Льется тихих лучей бирюза,
Я лежу на скамье возле дома
И с трудом открываю глаза.

Наша липа к воде наклонилась,
Оголилась ветвей синева.
Так выходит, всё это приснилось?   
Сон осыпался, словно листва.

Южный край, тайна жизни счастливой,
Старый Брахман, его батраки –
Всё осталось лишь сказкой красивой,
Всё пройдет, как туман у реки…

Дым рассеется, сказка завянет,
Как другие цветастые  сны?
Но нащупал я что-то в кармане
И достал из него серп луны.

Он мерцал, мне напомнив о тайне,
Что я видел, познал наяву:
Всё – любовь в этом мире бескрайнем,
Я люблю, оттого и живу.

Не случайны и люди, и звери,
И ветра в тех и наших краях,
Даже эти закрытые двери,
Даже… глупая ссора моя.

Всё кружится в живом хороводе,
Что лишь сердцем возможно объять,
Ведь любовь никуда не уходит,
Потому я вернулся опять.

…………….

Вспомнить фразы недавние силясь,
Серп убрал я и сердцем продрог…
Тронул двери… и двери открылись!
Я – к любимой бежать со всех ног.

Не нужны мне просторы иные,
Лучше ласковый блик на окне,
Лучше видеть, как губы родные
И сквозь сон говорят обо мне.

Я не сгинул в сторонушке дальней,
Ты ждала, теплотою маня! –
И любимая в маленькой спальне
Улыбнулась, узнала меня.

Взгляд лучился то мягче, то строже,
Словно блики на речке лесной:
“Что? Ты здесь? Не поехал? Ну что же…
Хорошо, что ты снова со мной”.

Радость вспыхнула новою силой,
Как прозрачная звездная нить.
Я разделся, прилег рядом с милой
И не стал ничего говорить.

Лист упал с тихой ветки кленовой,
Желтизной тронул глади окна.
Расскажу ей потом… ночью новой,
Ну а, может… всё знает она.

Может быть, вспоминает об этом,
Что случалось, наверно, не раз…
Ночь кончалась… что будет с рассветом?
Что несет нам заутренний час?

Новым счастьем нам души объемлет?
Или вовсе забудем о нём?
Но я знаю, что небо не дремлет,
Знаю, звезды горят даже днём.

Сердце билось то тише, то чаще,
Отблеск зорьки упал на ладонь –
Мы сквозь пламень мирской, приходящий
Разглядим настоящий огонь,

Разглядим глуби чувств затаенных,
Что, как звезды, прольются сильней,
Охраняя глаза всех влюбленных,
И мои, и любимой моей,

Чтобы, видя осеннюю свежесть,
Мы тепло сохраняли в себе,
И грустили, и ссорились реже,
Чтобы вместе пошли по судьбе

По годам, по тропинкам и склонам,
Сквозь жару и дождливую взвесь,
Ну а если вдруг станет темно нам –
Серп луны у меня где-то есть.