Два кольца - по теме венгерских цыган. -

А у нас молва пошла округой.
Хочешь слухам верь, а хочешь - нет…
Как примету вспомни на досуге.
А  может это суетливый бред?
Но не торопись и утверждать худое.
Уж лучше так, не утруждайся помнить…  нет.
Ложь не сильна, но в мир идет с бедою.
Что же, сомнения - в терпенье заключи.
Укрой под муравою в придорожие.
Да, когда-то здесь бродил
Нездешний ром и серый конь за ним.
Ы - брел, как сил бежать не находил…
Й - цыган был не из бедного семейства.
Прохлаждаясь, он ходил в село.
Ему, однако, про зазнайство
Речей семейство не вело…
Сел он как-то на траву под пылью,
Тихонько снял с руки своей кольцо.
Ему бы на помолвку мчаться, как на крыльях,
Но вдруг припомнилось случайное словцо.
Ежась, дедушка сказал сквозь зубы.
Кое-что тебе твой конь сегодня скажет…
Заставит думать, что невестам любо.
Все ль поймет мой внучек не пытливый?
Если лень вновь молодца не свяжет…
Настала тьма, луна надула губы,
Явилась словно  нелюдимка,
Подсказав, что, наглым, простаки - не любы…
Они красуются в шелках удачи.
Да с честью расстаются без  уменья…
Раздумья парня сбил вдруг звон копыт…
Есть в нем неистовое зла стремленье.
Заржал и у цыгана конь сердито,
Взвился гривастый великан упрямо,
Ы - дрожа перед врагом под кисеей…
Миг и задохнется  кто-то под ногами…
Кто ездок в тумане под луною?
Ах, это мадьярская княжна лепечет о кольце…
Бредит так же ночь, играя сизой глубиною…
Луна велит держаться в седлице…
Увы, но страх мешает величавости.
Чуть - ошалев, с коня цыган скользнул.
К ночным уснувшим ароматным травам.
Он совсем не мог узнать свою невесту.
Может быть, лишь злость его хранила?
Усталостью томящей вот такою.
Ром, сдерживая вздох, присел к огню,
Овеял лунный  вихрь лицо, ладони, грудь.
Мрачною обидой дух в нем был отравлен.
А княжна, за серебро узды, взялась…
Мадьярка в ужасе, но гордость не теряет.
Ой, околдован ром  игрою  мглы и света.
Лукавою княжною злость играет.
О, вне себя был ром, его обмякли ноги!
Девла  боже, рассуди всё это!
Цыгана здесь княжна изводит…
А потом обхватывает ловко, просто,
Чем-то по-венгерски льстит коню упрямому…
Тихо напевает про колечко золотое…
О!  ТАМ, В КОЛЬЦЕ, ГОРИТ рубиновый глазок!
ЗЛОДЕЙКА ДОСТАЁТ ИЗ УХА СКАКУНА СОКРОВИЩЕ ВИТОЕ…
А РОХЛЯ-РОМ, УВЫ, КОЛЬЦО СВОЁ НЕ УБЕРЁГ!
ДОЖДАЛСЯ СЧАСТЬЯ,  ЧТОБЫ  ХОТЬ РАЗОК,
Разглядеть, как предают святое, стоя рядом.
Ей-богу, не корысть даёт венчальное кольцо…
Маленький рубин - стал знаком жгучим адовым.
Ах, лгунье, солнце, завтра, - не  свети в лицо.
Ложь обожжёт ладонь засовом раскалённым…
Тьма слуга здесь ей, воровке подкисейной.
А кому нужна тоска неутолимая,
Как о неверности глаза знать дали сами…
Верны здесь, дадонько, предвиденья твои…
Стиснула корысть избранницы запястья,
Ложь исполнила намеренья свои.
А сердца слёз палящее тепло-
Сотлевший жемчуг, - чувственности прах…
Тревога шепчет – знай на счастье микрило.
Ь – гордость страсть пусть вырвет, как занозу.
Уж и печаль, пусть будет не долга…
Когда ветра уводят прочь мадьярку-розу.
Она должна шипами больно обнимать…
Смеясь пронзать всю плоть до крови…
Так вновь твердил старик, подняв коня копыто.
Играет свет мелодией стиха.
Тогда, как у любой строфы,
Неповторимый цвет – певучий тон.
Сошлись слова, кружиться и порхать.
Их рой, моей тревогою взметён.
И на ладони музы брошен просто…
Слоги, фразы это ткань стихотворений.
Она так инородна. Часто просит…
В слове волшебства перерождений.
Из растений,  в  твердь.
 Или в пески руин, а там полутона осколков…
Дразнят маревом опустошенья…
Да, но… душа стиха, волшебный, яркий адамант.
А  песок  с водою должен унестись и сгинуть,
Как  в замысле нелепости случайные.
Ошибки взрывом вулканическим разрушить.
В тяжёлой магме сгустки чуждых фраз…
Но…  муза, не оставь там сердца тайны…
Как слёзы, что текут не напоказ…
Они, как опыт, с болью трудно обретаемый…