Ты близ меня не вейсь, профура!
В бездарных пОтугах не плачь.
Ты — подстрекательская курва,
Левоэсеровский стукач.
Ты примитивный провокатор,
Трусливый вор, банальный льстец.
По сущности — ассенизатор
И по способностям — подлец.
В стихах — поверхностность профана
Сквозь дилетанческий плетень.
Но факт — задатки графомана:
Трезвон, амбиция и лень.
И этот ХЕРувимчик райский —
Носец иудиных ливрей...
Но, кстати, был уже Сафранский,
И тоже, кстати, был еврей.
Ты самый пошлый тунеядец,
Нижайших проб авантюрист.
С тобой быть вместе даже б..дям
Опасно. Прочим — страшный риск.
Разок блеснув, ты слился с фоном
(Так снег ли, дождь ли — все вода!).
Наверно, прав был Фарафонов,
Что деньги сп..дил ты тогда.
Мне многое сказал тот случай,
Тебя он высветил, как блиц.
Не мучь себя, других не мучай
И впредь не будь случайно близ.
1983
Мы хотим подчеркнуть, что данным стихотворением не имеем умысла оскорбить память Михаила Петросова. Оно важно для воссоздания более объемного, более зримого образа поэта и его взаимоотношений с другими людьми. Неизвесто, что послужило мотивом для написания подобных строк — зависть, вражда или действительные события.
Игорь Крашенный М. Петросову
© Copyright: Михаил Петросов, 2014
Свидетельство о публикации №114070201343
Свидетельство о публикации №114070201343
Рецензии
Я знал обоих - Игоря Крашенного тоже... Он здесь талантливо разрисовал отношение к Мише со стороны многих - и я не исключение: Мишин тип - скандально-напыщенный (хотя не помню, чтобы это кого-то сильно задевало)... Петросов - это типаж, - актёр, показная беспринципность которого ужасала...
А Крашенного мы про себя звали Страшенным - ради красного словца никого не пожалеет; ранимому Мише порой от него (и от всех нас) доставались лавры злодея, пренебрегающего моралью общества, хотя он мог быть очень щепетильным - в том, что мне казалось мелочами: например, мог до хрипоты отстаивать свою точку зрения на мазню Пикассо, и не уступал - дескать, художник вправе быть всегда в образе...
В Мише я чувствовал большого ребёнка, который играет в собственном театре, которого никто не видит; он жил по своим законам, а потому его слова и поступки не вписывались в рамки советской обыденности...
Его можно было бы тогда понять, если бы он был поэт, но Миша считал себя художником (хотя я не видел его картин), и пояснял, что поэт - это выше всего...
Он мог наброситься на Пушкина - и доказать, что тот графоман, но тут же, доказав это на примерах, откреститься от своих слов и заявить, что графомания Пушкина и есть венец поэзии...
Крашенный - он другой, - и, если Миша жил, не оглядываясь, то Игорь ко всему присматривался, как бы оценивая со стороны... они высмеивали друг друга, но вражды между ними не было, - это, скорее походило на поэтическое соперничество...
Крашенный мог хлёстко и жестоко высмеять, дать оценку, после которой оставался лишь пепел... Его не любили за холодный снобизм, а Мишу - за беспорядочность в отношениях и суждениях... Тем не менее, я вспоминаю их обоих с теплом, несмотря на то, что сейчас не совсем лестно высказался о них - это в нашем духе,- в литобъединении им. Петра Комарова было принято жёстко критиковать, хотя мы считали друг друга друзьями...
Владимир Беспалов Барский 17.11.2014 08:04 • Заявить о нарушении
А Крашенного мы про себя звали Страшенным - ради красного словца никого не пожалеет; ранимому Мише порой от него (и от всех нас) доставались лавры злодея, пренебрегающего моралью общества, хотя он мог быть очень щепетильным - в том, что мне казалось мелочами: например, мог до хрипоты отстаивать свою точку зрения на мазню Пикассо, и не уступал - дескать, художник вправе быть всегда в образе...
В Мише я чувствовал большого ребёнка, который играет в собственном театре, которого никто не видит; он жил по своим законам, а потому его слова и поступки не вписывались в рамки советской обыденности...
Его можно было бы тогда понять, если бы он был поэт, но Миша считал себя художником (хотя я не видел его картин), и пояснял, что поэт - это выше всего...
Он мог наброситься на Пушкина - и доказать, что тот графоман, но тут же, доказав это на примерах, откреститься от своих слов и заявить, что графомания Пушкина и есть венец поэзии...
Крашенный - он другой, - и, если Миша жил, не оглядываясь, то Игорь ко всему присматривался, как бы оценивая со стороны... они высмеивали друг друга, но вражды между ними не было, - это, скорее походило на поэтическое соперничество...
Крашенный мог хлёстко и жестоко высмеять, дать оценку, после которой оставался лишь пепел... Его не любили за холодный снобизм, а Мишу - за беспорядочность в отношениях и суждениях... Тем не менее, я вспоминаю их обоих с теплом, несмотря на то, что сейчас не совсем лестно высказался о них - это в нашем духе,- в литобъединении им. Петра Комарова было принято жёстко критиковать, хотя мы считали друг друга друзьями...
Владимир Беспалов Барский 17.11.2014 08:04 • Заявить о нарушении