Польша прекрасна, как её поэзия...

 «Польша прекрасна, как и её Поэзия» - думал я, бродя, гуляя  по улицам Варшавы незадолго до Рождества Христова... 2012 года.

Закрыв ворота Дома польской литературы на Краковском Предместье я направился на большую площадь, посередине которой стояла елка, усыпанная звёздами, и мне так захотелось, чтобы пошел снег; это страстное желание искрилось в моей душе. До этого шел снег или как раз должен был пойти, потому что Варшава излучала какую-то серебристую ауру, какую-то особую роскошь, ни старинную, ни современную, но вневременную.
А вот Королевский замок. Далее Президентский Дворец, Статуя Князя Понятовского на коне...
Трамваи неслись между автомобилями словно современные городские стада.

 Многочисленные прохожие, которых прибывало вечерами, хорошо одетые, в тёмных, свободных пальто, перчатках, женщины в шляпках-таблетках, в цветных, длинных юбках и ботинках.

Варшава словно прекрасная женщина! Я повернул к собору, где покоится сердце Фредерика Шопена, похороненное в одной из стен, и мне показалось, будто свечи разжигали звуки. Да и воздух снаружи все время отзывался эхом.
Далее памятник Миколаю Копернику, а затем высокий пьедестал, окруженный скупой зеленью и выполненный из бронзы, непокорная тень поэта Адама Мицкевича.
Польша дала миру своих гениев, снова подумал я, и вспомнились мне польские авторы, переведённые на албанский язык: Адам Мицкевич, о да, ещё во времена диктатуры, но её надо было убедить выдать согласие на издание Генриха Сенкевича, Нобелевского лауреата, автора повести «Камо грядеши» («Quo vadis»). Поэт Чеслав Милош также получил нобелевскую премию, и Вислава Шимборска…
Збигнева Герберта подарил мне один польский дипломат в Риме, он написал мне: это наш нобелевский лауреат, которого не хватает... Адам Загаевский, кандидат на нобелевскую премию, “Империя” Рышарда Капустиньского. Адам Михник, ныне журналист свободы, все они так хорошо звучали на албанском языке... поэзия Папы Римского Иоанна Павла II, опубликованная в Косове, я тоже перевел несколько его стихотворений...до Эвы Липской... идучи, я обернулся, мне показалось, что кто-то меня зовёт, так, это кто-то из тех, кого я некогда читал, хотя я впервые был в Польше.
  Мы ночевали в Доме польской литературы, на втором и третьем этажах которого размещаются офисы Общества польских писателей и Польского PEN-КЛУБА.
Где-то дальше, в глубине парка, я увидел пламя. Оно горело неизменно. Почетный караул. Могилы погибших... это место памяти Могилы неизвестного солдата.
Но где река, откуда она течёт? В наступавших сумерках я ищу мост и бурлящую воду, текущей как время. Река Висла и река автомобилей на широкой дороге рядом.
Потом мы отправились в Старый Город, полностью разрушенный во время II Мировой войны и восстановленный с фундаментов. Наши шаги как воспоминания шумели по мостовой, мы искали еврейскую закусочную...

Станция железнодорожная Варшава Центральная, большая, многолюдная. С двумя друзьями из Косово, поэтом и живущим в Польше переводчиком Маззлумом Санея, писателем и поэтом Агимом Гьякова мы ждали поезд по маршруту Варшава – Будапешт – Прага. На скамейке рядом сидели женщины в зимних мини-юбках. Прекрасный народ, исполненный культуры – подумал я про себя...

Железнодорожные пути напомнили мне пути в ужасных шахтах тюрьмы в Спач... Мы спешили поймать вагон, который легко было толкнуть; мы, заключённые, называли его «Гомулка», потому что это был польский вагон. Полицейские не могли понять, почему мы так его зовём, директор тюрьмы цедил нам сквозь зубы: вы враги, неисправимые... Я только улыбнулся. В тот момент я представил себе вице-директора школы, проклинающего нас за то, что мы носим слишком длинные волосы как ревизионистская молодёжь, и брюки ковбойки, обрежь их, «поляк», зачем тебе эти бакенбарды, кричал на нас вице-директор так, как кричали на заключённых. Поляк? Это было бы чудесно, это фраза уже вертелась на кончике языка...
Матрос Макс, мой друг в тюрьме, рассказывал мне в страхе, под землёй, о Польше; в Гданьске, говорил он, он видел барельеф Скандерберга. Какая же это прекрасная страна, какие культурные люди!...

Прибыл наш поезд. Поэзия привела меня в Польшу, Поэзия, которая в моей стране завела меня в тюрьму.

Нас ждало долгое путешествие. Туман на равнинах, по-зимнему обнаженные леса, но не было холодно, солнце, как в наших балладах, заслоняло нам глаза занавеской. Поезд остановился где-то, сошло много путешественников, где мы? Катовице? Явь это или интрига... политическая? Там собрались предводители стран коммунистической империи, приняли капитуляцию системы и установили стратегию своих личных выигрышей, где только могли. Действительно ли так...?

Я задрожал от изумления. Я видел в Риме фильм “Катынь”, потрясающий, все выходили из кинозала зала ошеломлённые, как будто выбрались из какой-то дыры, массовой могилы. Польша мартирологическая и торжествующая...

Поезд тронулся, а я открыл блокнот и начал что-то писать, какую-то заметку, стихотворение. Нам сказали, что мы въехали в Чехию, похожий пейзаж, но туман стал разрежаться. Я пытался увидеть что-то из Кафки и Швейка, но безуспешно.
 
На станции, кажется, называющейся Бохумин, ждал нас тот, кто нас пригласил, адвокат Ян Михал Стухли, тоже поэт и художник. Мы отправились на его машине на другой берег реки Одра, на польский берег, в город Рачибож. Мы расквартировались в гостинице «Полония». Маленький чистый город, сердечные люди, широкие улицы, с мостами и парками, кафедральным собором и памятником немецкому Поэту эпохи романтизма Йозефу Фрейеру фон Эйхендорфу; а каждый, кого я о чём-либо спрашивал по-английски, немедленно отвечал мне с улыбкой на устах.

Адвокат Ян Михал Стухли пригласил нас в свой второй дом в лесу в Погжебенье. Стены заполняли его работы, картины, а за окнами глаз радовали изумительные польские пейзажи.

Мы пообедали в обществе Мэра Города Рачибож Мирослава Ленка  и Директора Музея Рачибожа  Иоанны Мушала-Циалович.

Чем-то совершенно необыкновенным было то, что среди других объектов в музее находилась египетская мумия. Ее приобрел для города один богатый человек, граф или искатель приключений, я  точно не знаю. Мы посетили Замок Пястов в Рачибоже. Во внутреннем дворе находится колодец счастья, так его называет зовут.

В центре Общества любителей земли Рачибожа Ян Михал Стухли, одетый в чёрный фрак с бабочкой, скромно блистал в роли конферансье, ведущего поэтический вечер, во время которого мы разговаривали о поэзии и декламировали его стихотворения.

Не имеет значения, знают ли в Твоей родной стране Твои стихотворения или нет, важно лишь то, что ты живёшь Поэзией, которая создаёт между людьми некое состояние поэтизирования, особую поэтическую атмосферу. Самым красивым стихотворением были для меня строки поэмы в очах женщин и мужчин, с восторгом вслушивающихся в поэзию.
 
Ах, Польша прекрасна, как её поэзия! – это впечатление ещё живо во мне, оно настолько неизгладимое, что я задаюсь вопросом: а на самом ли деле я видел Польшу, не был ли это всего лишь сон?

Висар Жити

Тирана, апрель 2014


Перевод с албанского на польский Маззлума Санея, Варшава, июнь 2014 г.
Перевод с польского на русский Екатерины Загробельна, Гданьск, июль 2014 г.