У подножия старой сосны

У подножия старой сосны

1

Я сижу, прислонившись спиною к стволу,
У подножия старой сосны.
В осенних сумерках тревожных,
На ворохе палой листвы.
Воздух пахнет осенним вином.
Лохматый пёс положил голову на мои колени
И дремлет.
(Через год его убьют живодёры).
Тепло живого существа лечит уставшие ноги.
Чувствую спиной, как тело дерева раскачивается,
Убаюкивая пустые гнёзда.
В террасе погасили свет, меж нами полутьма.
Я в мире другом, и нет мне возврата.
Не могу пошевелиться: внизу опавшие листья,
Тяжёлая голова собаки придавила ноги,
Спиною прирос к сосне.
Пахнет зверем, листвою и дымом.
Воспоминания, словно медленные всадники,
Плывут над землёй:
Они тихо переговариваются, оглядываются и смотрят сквозь меня…

2

Закрываю глаза и вижу дорогу,  длиною в полстолетье
По ней проходят тысячи людей.
Где-то там, впереди, бабушка ведёт меня за руку,
А я спотыкаюсь о корни.
(Какая грусть стоит над миром!)
Бесконечной вереницей люди движутся к горизонту,
А дальше бредут по Млечному Пути.
                3
Спеленали туманы Матерь мою.
Замели снега Матерь мою.
Подземные реки унесли вглубь Земли,
Ветра – на край света.
Людские руки положили под рябиной,
Возле белокаменной церкви Успенья.
Не туманы плывут, а застывшие слезы.
Не метель воет, а я плачу –
Подземные реки текут в крови моей,
Четыре ветра приходят и садятся возле очага.
Не красная рябина падает на снег, но кровь…

4

Запах прелой листвы стоит в воздухе;
Кленовые листья шуршат под ногами,
Горят осенние костры, дымы уходят в небеса,
Словно души усопших.
В сумерках поднимаются клочья огня и освещают
Сгребающих Листву.
Иногда можно встретить ещё и Собирательниц Хвороста.
Но очень редко.
Пропахший дымом, приходишь домой,
И долгими ночами снятся дымные сны:
Вместе с ними улетаешь в ночное небо.

5

Река ткала хрустальной нитью
Небеса с одиноким облаком,
Лодку с перевёрнутым отражением.
Длинные водоросли под мостом
Тонкими руками машут вслед.
«Как собрались дураки по течению реки»… -
Кричит весёлый дачник возле купальни
И прыгает, словно обезьяна на прогнивших мостках.
Одинокая лодка на осенней реке.

6

Садилось солнце за цыганским домом…
Лучи, словно стрелы индейского племени,
Врывались в окна, пролетали сквозь комнаты,
Натыкались на зеркала и падали на пол
Расплавленным золотом.
Хрустальные подвески люстр звенели тонко: «Тинь-линь!»,
Словно окликали китайскую принцессу.
Лучи влетали в рощу, поджигали стволы,
Освещали снизу морщины на стволах сосен
Подпольным освещением (из подпола),
Как на картинах Караваджо.
И злые молодые дятлы в красных шапках,
Ходили по стволам, убивая жуков…
Длинные чёрные тени падали с грохотом навзничь через дорогу:
Не пройти, не проехать.

7

Садилось солнце за цыганским домом.
Там раньше жили тихие евреи: большая рыжая старуха
С гортанным голосом и  речью, похожей на ручей, бегущий по камням.
Клубок огня пылал на голове!
Она, раскачиваясь, медленно брела с базара,
Держа в руке за связанные ноги живую белую курицу.
Иногда курица хлопала крыльями и поднимала полуденную пыль.
Калитка скрипнула, и старуха исчезла навсегда.

8

Там жили тихие евреи: худой и маленький старик.
Глаза его с годами всё печальней, всё чётче внутреннее зренье.
Он видел ночь, когда его вели под руки
К машине с зарешеченными окнами…
Однажды, в вытрезвителе крест с меня сняли.
Я стал свободным Гражданином Мира.
И, Откровенье  Иоанна, в записи госпожи Блаватской,
Кричал с мечети  муэдзин
В Великую Субботу.
Колокола звонили: «Тлен унд тлен!»
Я стал «пся кэшчь», переведясь с польского.

9

Калитка хлопнула, и стало тихо на полвека:
Зимой гасили рано свет,
Весной из-за забора плыл запах вишен и сирени,
А летом смех звучал и тихий говор,
Приносимый ветром.
Осенним вечером плакала скрипка, и ворчал кларнет –
Словно маленькая семейная ссора…
Недавно появился мальчик-правнук: рыженький цветок 
С раскосыми глазами.
Он звал моих детей: «Поиграйте со мной! Поиграйте!»
Но детям было не до него: они пасли коз, рвали траву,
Вили венки и ловили стрекоз.
(И вились бабочки у них над головами!)
В сумерках дети сидели у костра, раскачивались из стороны в сторону
И пели тоненькими голосами бесконечную песню:
«Мы маленькие гномы! Мы маленькие гно…»
Поближе к осени исчезли: и скрипка, и кларнет, с рыженький цветок.
Осенние ветры подхватили их и понесли, понесли…
И до сих пор летят над Океаном.
А потом появились цыгане.

10

И были времена: гнилое лето залило дождями…
Над головой висели пауки, то с чёрными, то с белыми крестами.
В освещённые окна стучались жуки, величиной со слову.
Ходили ливни тёмными кругами…
А  между рельс всходил овёс, рассыпанный товарняком.
А пьяные хватали за рукав:
 - Щас утро или вечер?..
 Поганые грибы стояли вдоль дороги…
Собаки стаями бродили по посёлку…
Гнилые испаренья от болот тянулись к Городу.
И люди спотыкались о собственную тень.
Днём горели фонари. Парило в полдень.
Ночью было душно.
 Утром тяжёлые туманы медленно поднимались с земли.
На развалинах сгоревшей школы дымились брёвна.

11

Целый день я возил на тележке обгорелые брёвна,
Словно покрытые чёрным каракулем…
Я волок огромное бревно, но сил хватило лишь на полдороги:
Сначала я упал на  колени, потом оперся руками о землю,
Медленно завалился набок и упал на спину…
Сгустились сумерки. Спустилось небо низко.
Лишь встать на цыпочки и руку протянуть –
Сорвёшь звезду, как яблоко.
Через кусты, ломая ветви, прошла Большая Медведица,
Поднимая морду и обнюхивая ветер.
Волопас прогнал своё стадо.
Им дорогу перегородил – гигантским полукругом – Драконов Хвост.
А Геркулес наступил на голову Дракона.
Он держит правою рукой оправу Северной Короны, а левой – Лиру.
Брось Корону, Геркулес! Освободи свои персты – до струн дотронься!
Впрочем, и не надо – ветер проходит сквозь Лиру,
Да и Время течёт, задевая струны. Еле слышна бесконечная мелодия…
Не её ли подслушал Бетховен?  - Бе-не-дик-тус…
(Скрипка играет во мне).
И Лебедь проплывёт. И Ящерица прыснет.
Промчатся злые Псы.
И медленно пройдёт, ступая по ночным цветам,
Вероника с распущенными Волосами…
Я поднялся с земли и поволок свою тележку.
Я вышел в сад, и было тихо в мире: ни шёпота листвы, ни шороха змеи.
Потом я различил далёкий звук: зовущий голос или стон тревожный?..

сентябрь 1995 г