За один бой

Увидев, как танк размазывал по земле товарища, его товарища… Песок, камни, кровь, кишки, переломанные кости… На его глазах – он в те мгновения сразу потерял зрение, слух, связь с жизнью…
Потерял не в прямом смысле, а в переносном. Глаза стали видеть мир по-другому, уши стали воспринимать вроде бы знакомые звуки острее отчётливее… Руки сами по себе с лёгкостью вскинули ружьё, быстрый спуск крючка, выстрел – в голову фрица… Тут же затвор передёрнул, он резко спрыгнул на дно воронки, приподнялся и… второй фашист свалился замертво… После боя на него с ужасом глядели товарищи, а он не замечал ничего… Его общительность словно улетучилась, он сидел в окопе один, думая о другом: «Раньше я никогда не убивал… а сегодня с такой лёгкостью попадал врагу то в голову, то в сердце… По-моему я застрелил их сегодня пятерых… Я становлюсь другим… Мне не хочется ни с кем разговаривать, странно…» Руки, ноги, плечи – те же, но… в душе… Сразу невозможно определить, в чём он изменился, но то, что он перестал балаболить, рассказывать анекдоты – сразу бросалось в глаза тем, кто его знал. Более того, он ни с кем не говорил… после первого же боя…
Седина в волосах… Вот самое значительное отличие от того парня, которого знали сослуживцы ранее… В его тёмных волосах образовались седые проплешины – отметины настолько изменили вид, что товарищам не хватало сил взирать на него без содрогания… И взгляд у него изменился, вместо искорок в зрачках застыла тихая ненависть… он перестал трястись при мысли о том, что сейчас раздастся залп…    
До первого боя он умудрялся перекричать любой шум, вспоминая вслух различные анекдоты, и сам ржал во всю силу лёгких… он боялся признаться, что ему страшно… И часто рядом с ним находившиеся солдатики также смехом снимали нервное напряжение… А теперь… он другой, на дне окопа сидел постаревший седой молчун…

                Записано со слов фронтовика
                Бориса Ильича Толстикова