С чего начинался КВН

Памяти Матвея Левинтона – легендарного капитана КВН Первого МОЛМИ

"Пусть годы пройдут и виски побелеют,
Но память от времени сохранит,
Твои корпуса и твои аллеи,
Твои аудитории, Первый МОЛМИ."

Матвей Левинтон - Из институтского гимна

На фото: кадр из кинофильма «Они живут рядом»


Второго февраля 2014 г. исполнилось 30 лет со дня смерти очень талантливого неординарного  человека, врача, артиста, драматурга и капитана команды КВН первого созыва Первого Московского медицинского института Матвея Левинтона, стоявшего рядом с Альбертом Аксельродом, отцом – основателем этой  замечательной игры, с самого её возникновения в начале 60-х годов прошлого века.  КВН – это чисто русская игра - развлечение, незаимствованная ниоткуда.  И даже сейчас, уже по прошествии более 50 лет, в неё играют русские (русскоязычные) люди, независимо от страны проживания.  К тому же в настоящее время она вносит большой вклад в само существование и долголетие русского языка, т.к. во всех странах в неё играют на русском.  Так случилось, что накануне Дня Памяти Матвея я посмотрела празднование 50-десятилетия существования КВН в ноябре 2011 г.  Праздновали с размахом,  даже присутствовал Владимир Владимирович Путин,  бывший в то время Премьер Министром.  ВВП очень понравилось действо, о чём он и сказал по окончании игры: « Я уже давно так не смеялся.»
 
Игра проходила между сборными командами 20-го века и 21-го.  Я увидела знакомые лица КВНщиков – А. Маслякова, Е. Гальперину, милую Светлану Жильцову и Ю. Гусмана.  Не могу припомнить, играли ли когда-нибудь в КВН члены жюри – артисты, и такие уж они весёлые находчивые и остроумные - тот же Ермольник или Шакуров.  Да и Маслякова, и Гусмана, я бы скорее назвала «менеджерами» от КВН.  Масляков, конечно, представляет собой пример заслуженного менеджера, оказавшегося в нужное время в нужном месте.
Возможно, мнение у меня предвзятое, или планка чересчур высока, но я бы сказала, что уровень игры «вековых» сборных с таким почётным синклитом и оформлением, не шёл ни в какое сравнение с теми первыми студенческими играми, оформлением для которых был собственный талант, артистизм, остроумие и находчивость.  Я смотрела,  вспоминала, и невольно наворачивались слёзы...
Вот уж, воистину, историю пишут победители.  В данном случае, те, кто дожил до почтенного возраста, как Гусман или Масляков, ранее находившиеся в тени своих более ярких  товарищей по команде или соперников.  Когда  Масляков, после первого в прямом эфире ведущего КВН – Альберта Аксельрода, стал ведущим вместе со Светланой Жильцовой, это был для него, конечно счастливый случай, Светлана была уже известной телеведущей, и кто-то из КВН-щиков сострил, что Масляков «не жильцов на этой Свете».  Для Алика (Альберта Юльевича все звали Аликом, несмотря на звания и регалии в мире медицины) такая замена была, конечно, ударом – отстранить его, блистательного ведущего, красавца и остроумца, создателя и основателя этой игры от его же детищa! - но он выдержал этот удар достойно, не обсуждая и не жалуясь.  И только очень близкие его товарищи знали настоящую причину – у него не было «хорошего русского лица» Саши Маслякова. 
В начале юбилейной передачи были ненавязчиво упомянуты отцы-основатели КВН, и  было очень приятно увидеть красивого молодого Алика в старых кадрах, но ни камера, ни А. Масляков не задержались со словами благодарности  изобретателю этой игры...  Как всегда срабатывает закон мавра: «Мавр сделал своё дело...»
 
Но самым обидным для друзей КВНщиков, родственников и коллег является то, что имя Матвея Левинтона никогда не упоминается в связи с историей этой игры, а ведь он, работая вместе с Аликом и Мишей Кандрором,  вложил немалую толику своего таланта, находчивости и остроумия, да и просто жизни в победу своей команды и дальнейшую популяризацию КВН.  И чем больше проходит времени, тем явственнее проявляется преимущество тех начинателей перед современными продолжателями.  Не так давно мой коллега и счастливый соперник по Конкурсам Пародий, В.П., неоднократный победитель этих конкурсов, т.е. человек,   понимающий и умеющий оценить остроумие и находчивость, который (по его же словам) оказался горячим поклонником Матвея написал мне, вспоминая: «Спасибо за такое доброе напоминание! Я хорошо помню и эту команду, и, конечно же, её капитана. Разве такое забудешь! И разве сравнишь современное шоу с теми баталиями. Один конкурс капитанов что стоил! Как мы ждали этих передач!»  Большое спасибо, Вам Виктор, за добрые слова и память.  Это дорогого стоит!

Аудитория, даже не знавшая Матвея, на институтских капустниках, или как это бывало в МГУ, приветствовала  только один  его выход  взрывом аплодисментов.  Несмотря на свою полноту, которая значительно уступала теперешним размерам «больших» людей, лёгкой элегантной походкой с неизменной улыбкой, по поводу которой тот же Виктор П. Вспоминает: «... Мотя Левинтон - это же герой нашей юности! Одна его растерянная улыбка, когда он выходил, вроде не зная, что сказать, и выдавал такое, что люди со стульев падали в корчах, что стоила!»,  выходил  на сцену, и такая, очевидно, от него шла энергетика (тогда мы ещё этого слова в таком значении не употребляли) или это можно назвать обаянием, что зал взрывался...  А ещё он не был знаменитым....  Я его впоследствии спрашивала: «Моть, ну скажи мне, почему это так – ты был толстым с детства, а никаких комплексов, и полез на сцену.  А я вроде и тоненькая, и собой недурна, а полна комплексов...»  «Ну, Тусь, извини»,- ответствовал он.  Матвей был моим братом, двоюродным братом, на пару лет старше.  Но в реальной жизни, он был мне братом родным, мы с детства жили вместе в одной коммунальной квартире, и я старалась, как могла, карабкаться по его стопам.  Но никак не получалось: «ребята уж на воле, а Туська ещё в школе, они уже студенты, у ней же в косах ленты...»  Характер у него был весьма определённый уже в детстве.  Сидел он однажды в нашей комнате и делал уроки по чистописанию, в классе первом.   А я, как всегда, вертелась где-то рядом и случайно его толкнула.  Он поставил кляксу.  «Ах, так!  Ну и пиши сама», разозлился Мотя.  А я ещё не только в школу не ходила, но и со стула до пола не доставала.  Но, делать было нечего, стала писать.  Что уж там я могла написать, признаюсь, не помню.  Но помню его учительницу начальной школы, Ольгу Васильевну, она его любила и жалела. 
 
 Мотя всегда был заметнее других, часто являлся темой для шуток, довольно неуклюжих, но умел держать удар. Однажды, учась уже в старших классах, он пошёл в школьный буфет.  Где-то по дороге встретил учителя по черчению и истории, по фамилии Проегоркин, который стоял и разговаривал с кем-то из учителей.  И тот решил «пошутить», намекая на полноту Матвея.  « Ну что, Мотя, за пирожком идёшь?  Твоя фамилия должна была быть не Левинтон, а Левинтонна».   «Николай Евгеньевич, у Вас есть пять копеек?», спросил Матвей.  «А что, ты хочешь ещё один пирожок купить?»  «Да нет, хочу Вам за шутку дать».
  В одном американском колледже однажды весной преподаватели сели на скамеечку на солнышке поесть ланч.  Мимо проходила их коллега, «большая», и сказала, что она спешит куда-то, а так бы обязательно посидела бы с ними.  «Но ты можешь и пропустить», пошутила одна из  сидевших на скамейке.  Короче, толстая пожаловалась, и шутница чуть с работы не вылетела...  О, невинные временя нашей юности, где вы?
С учителями у Матвея  складывались неуставные отношения.  И последствия этих отношений иногда бывали плачевными.  В седьмом классе у него была классная руководительница Надежда Георгиевна Панфилова, учительница географии, и она любила разговоры «по душам», особенно с мальчиками.  Так вот, однажды Матвей ей и «открыл душу», в разговоре с глазу на глаз сказал, что «этот дурак Проегоркин» ему поставил двойку по черчению.  Какое же дело создала она вокруг этого высказывания!  Собрания, вызовы родителей, гнобили как могли, и он чуть  из комсомола и из школы не вылетел. Когда, в своё время, она стала моей классной руководительницей, он мне «наказал», чтобы никто в школе не знал, что он мой брат.  И я хранила эту страшную тайну, но, как оказалось, и это я узнала совсем недавно от общения с одноклассниками – все знали, ведь они же бывали у нас дома.  К слову сказать, эта же учительница была классной и у Андрея Миронова, и весь класс, даже после окончания школы, её навещал.  Однажды, уже будучи взрослыми, вместе с Матвеем мы услышали как Андрей по радио, в каком-то интервью, говорил, что он стал актёром благодаря своей учительнице, которая с ними устраивала школьные самодеятельные спектакли.  «Ты ж понимаешь, именно благодаря ей, а не родителям и не родительскому окружению из самых известных актёров, преподавателей школ-студий и кумиров эстрады»,  прокомментировал Матвей.  Не знаю другого класса в нашей школе где бы её ещё  любили. 
Как это возможно, предать молодого человека, только начинающего взрослую жизнь, который тебе что-то сказал тет-а тет?  Можно же изначально подорвать веру в людей вообще.
 Кстати, некоторые учителя, включая доносчицу НГП, имели «романтические отношения» со своими учениками, но никто тогда по этому поводу не заморачивался и не доносил. 
Перед моим достаточно поздним вступлением в комсомол, Мотя  меня "экзаменовал."  Обязательно, по его словам, мне нужно было запомнить президента страны Лабордании по имени Хакиб Бен Матафия.  Это могло бы оказаться недоброй шуткой, но я на эту удочку не попалась.  Его родители, испугавшись, что я приму эти наставления за чистую монету, вызвали меня в коридор и  «разоблачили» своего сына.  Зато эту вымышленную страну с её президентом помню до сих пор.      
Но возвращаемся к КВН.   Когда, как справедливо вспоминает В.П., Мотя скрещивал шпаги в КК (конкурсе капитанов), успех ему был гарантирован.  Однажды на КВН был приглашён знаменитый диктор всесоюзного радио Юрий Левитан.  Ему нужно было сказать вводное слово, кажется в Конкурсе Приветствия, а капитанам продолжить.  Давалось какое-то минимальное время для ответа. Моментальный выход Матвея: «Не сдаётся капитан, если задан верный тон, начинает Левитан, продолжает Левинтон»
Или же однажды он выдал такое.  В КК (Конкурсе Капитанов) ему было предложено сказать, кто изображён на представленной картине. И опять Мотя с ответом не задержался: «Боюсь вам показаться дерзким, но это Мотя Бельведерский».  Он умел подшутить над собой, а я, так просто, была его постоянной «мишенью», но никогда не обижалась.
К тем же временам относится и такая КВНная  шутка.  Нужно было ответить, что общего между арбузом и синхрофазотроном, который в те времена был такой же новацией как нано-технологии в настоящее время, и правильный ответ был: « и тот и другой являются ускорителями». Припоминаю ещё одну забавную шутку, когда капитану команды противника нужно было обыграть солёный огурец, не помню как выкручивалась команда и что придумали за отведённое им время, но кто бы смог додуматься до правильного ответа "посол Советского Союза".  В те же времена Мотю приглашали сниматься в кино, и фильм "Посол Советского Союза" про Александру Коллонтай, был одним из нескольких, где у него были неглавные роли.  На пике популярности в конце 60-х годов вышел иллюстрированный общественно-политический еженедельник Программы  РТ №2 за 1967 г. со словами «Смех за Смех»,  надписью «Прорвался!» и Мотиным лицом на обложке, как бы высовывающемся через прорванный занавес телевизионного театра, в котором тогда разыгрывались КВНовские баталии.
Постепенно КВН стал распространяться по республикам.  В рижской команде появился капитан Юрий Радзиевский, в ташкентской команде выделялся Эдуард Сагалаев, который впоследствии стал занимать высокие должности на  ТВ, и в бакинской команде капитаном был Юлий Гусман. К тому времени уже не вёл КВН Алик, не стали показывать по ТВ Матвея, руководствуясь недвусмысленным высказыванием  тогдашнего хозяина Гостелерадио, тов. С. Лапина о хорошем русском лице Саши Маслякова. Это является лишним подтверждением тому, как важно было не только оказаться в нужном месте в нужное время, но и иметь правильное лицо.   
Московским ребятам власти не помогали, они работали на голом таланте и энтузиазме.  А республиканские руководители бюджетных денег не жалели и отстёгивали, на поддержание престижа республики.  И наша творческая бригада ездила помогать своим бывшим соперникам, не порывая с медициной.  Два весёлых брата из Баку, бывало шутили, что имя Юлий они воспринимают только, как отчество (напоминаю: Аксельрода звали Альберт Юльевич).  Матвей, как и Алик, был анестезиологом-реаниматором.  О зарплатах врачам в советское время, я думаю, говорить уже не надо, но они были докторами по призванию и отдавали свои знания, душу и здоровье, делу исцеления больных.  Никогда никому не отказывая, они помогали  всем знакомым, друзьям, родственникам и знакомым и родственникам друзей.  Он и его окружение  любили медицину бескорыстно  и работали "по любви, а не за деньги".
 
Вспоминая те времена, Таня Цитринель (подруга  нашего с Мотей детства),  а она тоже  работала врачом вместе с Аликом в Боткинской больнице, рассказывает, как однажды она явилась свидетельницей следующей сцены: привезли по скорой упившегося в усмерть алкаша, (пардон) обоссавшего и кровать и палату.  Алик, (после дежурства) помогая санитарке, убирает за ним, да ещё и напевает:
"хорошо быть кисою, хорошо собакою, где хочу пописаю, где хочу покакаю".   И это Альберт Юльевич Аксельрод! - человек первой величины в реаниматологии, гипербарической  оксигенации, впервые применивший метод выездной реанимационной помощи, доцент, читающий лекции  по повышению квалификации врачам со всего Советского Союза, основатель, художественный руководитель и режиссёр студенческого эстрадного театра МГУ, родитель и первый ведущий в прямом!!! эфире первых КВН-ов.  Это далеко не полный перечень его ипостасей.

Одному своему другу-артисту, который смог заиметь вожделенную машину, жил в одной квартире вместе с тёщей, и, надо сказать, у них были отличные отношения, Матвей как-то написал среди прочего:
 «...Но жизнь моя намного проще,
     Трамваем полчаса до тёщи,
     Кого не разделяет даль,
     Я представлял бы на медаль.»  Это к вопросу о том, как  жили врачи и на каких лимузинах они разъезжали.

В книге воспоминаний об Алике Аксельроде, один из КВНщиков вспоминает то, чего никогда не было.  Якобы, они большой группой ездили по линии Спутника в Болгарию и Румынию.  Возможно кто-то и ездил, но Матвей за всю свою недолгую 45 летнюю жизнь ни разу не пересёк границы Советского Союза.  Когда он уже в последний раз лежал в отделении гипербарической оксигенации у Алика, и я пришла его навестить, то, провожая меня, он говорил как хорошо его подлечили.  Он действительно неплохо выглядел и сказал: «я так себя чувствую, как будто пробыл месяц в хорошем санатории» (а ни в каком санатории он никогда и не бывал.)  Мы спускались по лестнице, и он в байковом больничном халате, был похож, как мне тогда показалось, на какого-то римского вельможу.  Да ещё добавил: «Опять я своего Кондратия обогнал!»  Вот этого, наверное, не нужно было произносить вслух.  Больше я его живым не видела. 
К 40 годам у него развилась болезнь сердца, и  пришлось перестать работать анестезиологом, так как «давление зашкаливало».  По совокупности написанных сценариев и работ  на поприще массовых зрелищ и театрализованных представлений, его приняли в профсоюз драматургов.  Он стал гораздо больше зарабатывать, и у него уже была такая привилегия, как возможность работать в Доме Творчества Писателей в Малеевке.  Но подвело здоровье.  В Москве тогда ещё только начинали делать операции на открытом сердце.  К тому времени как возник вопрос об операции, было осуществлено только  400,  «подожду, хотя бы до 600», - сказал однажды Матвей.

Его не стало 2-ого февраля 1984 г.  Похоронен в Москве на Востряковском кладбище, там же, где и его родители.