Ведьма

Ночь покажется сказочно-длинной,
Ветер станет совсем ледяной,
И растаявший пух тополинный
Запорошит поля сединой.

В терпком омуте ночи не спится,
И, чело на эфес опустив,
Ты скитаешься, доблестный рыцарь,
Жутко бледен и будто тосклив.

Упиваясь весенним дурманом,
Ты бредешь по тропинкам лесным.
Кровоточит смертельная рана,
А в глазах - и туманы, и дым.

Повинуясь прошедшим утехам
Жизни леса шумят и шумят:
Бьет ковыль по багряным доспехам,
Всюду нега, отрада и яд.

Вот сова пролетела - старушка -
Ты с улыбкой проводишь ее
И заметишь вдруг чью-то избушку,
И обрушится сон-забытье.

Правда, дом - вот крыльцо, вот и сени!
Ты стучишь, а надежда твоя
Все горит. Ты падешь на колени,
Лихорадку нещадно кляня.

Я открою от первого стука,
Провожу до кровати своей.
От тебя - ни страдания звука,
Ни привычной мне стыни ночей.

Ты был верен судьбе и отчизне,
Храбро бился и кровью истек,
Ты почти неживой... но для жизни
Нужен этот дождливый денек.

Зверобой и душистую мяту
Я с шалфеем тебе заварю,
И поверь - заблестят еще латы
В жаром пышущем новом бою.

Терпких смол над свечей испаренья -
Польза их к золотому грошу.
Для тяжелых больных в исключенье
И у смерти отсрочку прошу.

Сотворю над тобою заклятья,
Чтобы рана твоя запеклась,
И часами потом вспоминать я
Буду жизнь, что не оборвалась.

Ты идешь на поправку, я вижу,
Твой яснеет бессмысленный взор,
А на площади главной в Париже,
Меня обнял бы рыжий костер.

Мне не стать той мечтой вдохновенной,
О которой легенды молвы
Упивались тоской вожделенной.
Я совсем не Изольда, увы.

Черных книг под замком не имею,
Презираю ложь и воровство,
И порой в жизни все же важнее
Этот мед или яд - колдовство.