История под дождем

Свинцовой тучей небо тяжелело,
Тянулся ливня звонкий серпантин,
Фонарный свет – так зыбко и несмело -
Тянулся вдоль светящихся витрин.

На улице пустынной очень грустно,
Но есть местечко – там, у мостовой -
Уютное пристанище искусства –
Подвальчик со скульптурной мастерской.

Герань в кашпо и вывеска из фетра,
Ступенек узких мраморный бетон –
Здесь все подвластно холоду и ветру,
Здесь все похоже на волшебный сон.

Как от ушиба лечит подорожник,
Так исцеляет вечер от тоски –
Девятый час… все дома. Лишь художник,
Не выпуская кисти из руки,

Счастливый взор направил за окошко –
То тихий дождь, то настоящий шквал.
«Пойти бы в парк сейчас хоть на немножко», -
Подумал он с улыбкою и встал.

Убрал мольберт и спрятал в шкаф палитру,
Накинул плащ, достал железный ключ,
Закрыв замок, прошел все лужи хитро,
И вдаль побрел под одеялом туч.

* * * * *

Холодный дождь не прекращал смеяться -
На звонкий голос вечно не был скуп,
Он стал играть – могло и так казаться -
Симфонии у водосточных труб.

Холодный дождь один на белом свете,
Но одиночества ему не жаль:
Ведь вместе с ним в чарующем дуэте
Пел из окна встревоженный рояль.

И голос клавиш – что в ночи так сладок -
В минорной тонике сорвался вдруг,
На белый шелк изящных тонких складок
Легли запястья чих-то нежных рук.

Захлопнув крышку, пианистка Анна
С улыбкой посмотрела за окно:
Двенадцать лет игры на фортепьяно,
А чувств в аккордах нет уже давно.

Решив придать сонате больше красок,
Она пальто накинула – ведь дрожь
От исполнения, и сотни масок
Сонатам придает… ну, скажем, дождь.

А ливень пел чуть слышным баритоном,
В тиши вечерних парковых аллей,
И под раскидистым янтарным кленом
Кончался ряд окрашенных скамей.

Художник наш – что звался просто Марком –
Сидел один уже который час,
Но встретив Анну в опустевшем парке
Зажегся свет его потухших глаз.

Она его улыбкою пленила,
Походкой легкой, ласковой тоской,
И красотой – как зельем – опоила,
Приворожив загадочной душой.

А он ее задел усталым взором
И смехом звонким. Необычных фраз
Сплетались нити долгим разговором,
И разгорался свет счастливых глаз…

Он рисовал ее на фоне парка,
Она ему играла менуэт -
И было так томительно и жарко
На самой лучшей в мире из планет.

Осенний дождь все на пути сметает,
Укутывая дом, крыльцо, подъезд.
Но счастье слишком долгим не бывает,
И Марку предложили переезд.

Три года – но буквально по работе -
И он вернуться сможет в тот же час.
И Анна в самой трепетной заботе
Произнесла поток печальных фраз:

«Взгляни скорее – светлым перламутром
Горит закат, и теплится звезда.
И завтра утром – этим грустным утром –
Уедешь ты, быть может, навсегда.

Но я приду к тебе с дождем однажды,
Твоей улыбкой – как водой – упьюсь
Как в первый раз, а это очень важно!»…

«Но я вернусь. Я все равно вернусь», -
Сказал ей Марк. А утром на перроне,
Когда погасла вешняя звезда,
Он помахал ей из окна в вагоне,
И тень его закрыли поезда.

И он работал – долго, очень долго –
Писал картины ночи напролет.
Сначала в зелени тонула Волга,
Потом сковал ее холодный лед…

Для Анны день тянулся, словно вечность –
Однако все три года утекли,
Забыты были счастье и беспечность –
От Марка письма более не шли.

Четвертый год. А писем нет. И что же?
Ответ один – он все-таки забыл.
Забыл ее, что всех ему дороже,
Погас его горячий прежний пыл.

Она сменила дом, район сменила,
Фортепиано приносило грусть,
И Анна в медицинский поступила –
Не музыка, не сказка. Ну и пусть.

Лечить людей – не меньшее искусство,
Дарить улыбку – счастье для врачей.
Но все равно не покидало чувство:
Он жив и счастлив, помнит он о ней.

* * * * *
Марк не писал ей месяц, два от силы –
А что писать? Что нужен год еще?
Она его, наверное, забыла,
Конечно же, совсем не ждет его.

Он написал потом. Писал раз восемь,
Но все равно не приходил ответ.
Быть может, переехала? – мы спросим –
А жизнь его совсем сошла на «нет».

Он бросил все – карьеру, дом, работу,
Купил билет и в скорый поезд сел -
Любви нам все же не заменит кто-то,
Какой бы силой «кто-то» не владел.

Никто его не встретил на вокзале,
Надеждой терпкой был наполнен Марк.
В квартире Анны нет, жильцы сказали,
И он побрел в печали горькой в парк.

Вдруг небо темно-синее промокло,
Как в тот счастливый, незабвенный год,
Холодный дождь забарабанил в стекла,
И вспомнил Марк далекий вечер тот.

«Все правильно. Она тогда сказала –
Пусть ничего, конечно, не вернешь –
Перед огнями сонного вокзала
Придет тогда, когда наступит дождь».

И он бродил в промокшей телогрейке,
И гром над ним захлопнул свой капкан:
Он сел с улыбкой грустной на скамейку,
Все закружилось, и поплыл туман…

Прохожие в больницу позвонили,
Когда его нашли уже в ночи.
И с воспаленьем легких увозили
Его на «скорой помощи» врачи.

В бреду безумном он проснулся ночью,
И ощутил руки холодной лед:
«Мой бедный друг… и чем могу помочь я?
Сказать лишь то, что наступил тот год,

Когда вернулся ты под ливнем жутким,
Как обещала – я пришла к тебе».
Марк обомлел: больница… Анна… шутка?
Губами он припал к ее руке…

И так бывает часто, год от года, -
Мы постоянно смотрим в небеса,
И ненавидим хмурую погоду –
Но под дождем приходят чудеса.