Айболит

А у доктора, может быть, есть и свои тревоги,
У него ревут некормленые дети,
У него стынут необутые ноги,
Но все равно - один на свете за всех в ответе
И вечно в дороге.
У доктора, может быть, ноет его поясница,
Крючит ночами недолеченный радикулит,
Но ему не до этого, раз где-нибудь есть волчица, лисица, синица,
Что тихонько от боли, съеживаясь, скулит.
У доктора, может быть, протекает крыша,
Счета неоплачены и ворчит жена.
Тот, кому он молится, - Христос ли, Аллах ли, Кришна, -
В темном образе на стене, и свеча зажжена.
У доктора, может быть, молитвы давно знакомые
Мешаются с кусками Евангелия и проповедью попов,
А мысли далёко, не здесь, за морями и цепями горными,
Где течет незнакомая доктору Лимпопо.
Авиценну зовет он, а может быть, Пантелеймона.
И искрятся угли перед гаснущим очагом.
Покряхтев, доктор ляжет спать, заскрипев кроватью, и жена полусонно
Спросит его ворчливо:
- Ты чего?
- Ничего...
У него на уме ночи зябкие, стоны ветров над палаткой,
Когда по крыше брезентовой топочут дожди.
Снова уколы, повязки, швы, и некогда ставить на плащ заплатки,
Даже некогда предупредить, мол, жена, к обеду не жди.
Кажется, что вот-вот, и совсем надломится
Эта невиданная железная воля его,
Но доктор все что-то никак не смирится и не успокоится,
Но доктор творит и творит свое колдовство.
У доктора, может быть, руки трясутся  и глаза усталые
Щурятся и слезятся, поднимаясь на свет,
Сгибают годы немалые, и воды талые
Смывают с земли галош его смазанный след.
А жена, провожая взглядом его с порога,
Головой качает.
- Без зонтика да под дождь!
И никак не уймется! Вот носит его, ей-богу!
Как же их, этих праведников, поймешь?...