Пиноккио становится человеком

Пиноккио плыл быстро очень
По направлению вперед.
Бежали, вспомним, они ночью,
И море – это вам не брод!
По морю очень трудно плыть,
При этом, папочку возить.
И вот Пиноккио заметил,
Что папа сильно стал дрожать.
«От холода, но нету ветра!
От мокроты – нельзя сказать!
Тогда, наверное, от страха
Отец Джепетто начал чахнуть.
Ну, если страх нас беспокоит,
Тогда я папу успокою:
«Держись, отец – мы скоро будем
Стоять на твердом берегу».
«Сынок, я думаю мы блудим,
Где этот берег, не пойму?
Смотрю по всем я сторонам,
Но только море вижу там».
Чтоб как-то папу подбодрить,
Пиноккио  решил схитрить.
«Я вижу берег» - он сказал.
«Наверное, твои глаза
Слабей гораздо, чем мои.
Так что, немного подожди».
Немного времени прошло,
Малец наш плыть уже не может.
Устал Пиноккио давно,
Но жалость за Джепетто гложет.
Плывет он из последних сил,
Вот-вот дыханье прекратится.
Отца Джепетто попросил:
«Если умру, хочу проститься».
«Простите, кто здесь умирает?» -
Раздался голос из воды -
«Знакомый голос к нам взывает,
И кто б ты ни был – помоги!»
«И твой знакомый голос мне.
Пиноккио, здесь я – Тунец,
С тобой в Акуле мы встречались
И вот мы снова повстречались.
Вслед за тобой и я сбежал,
Ты молодец – соображал!
Конечно, я Вам помогу
И быстро к берегу свезу.
Вот хвост мой – вы его берите.
Ну, я поплыл, вы ж хвост держите».
«А можно сядем мы на спину
К тебе вдвоем? Иль непосильна
Такая ноша для тебя?»
«Так даже лучше для меня.
Садитесь, будто на коня».
Но вот и берег, наконец,
Отца и сына спас Тунец!
Пиноккио помог отцу
Сойти на берег из воды
И обратился он к Тунцу:
«Спасибо, спас нас от беды!
Тебя я буду помнить век.
Ты для меня как человек,
Ты спас Джепетто, он – отец,
И это главное, Тунец!»
Пиноккио поцеловал Тунца
За то, что спас его отца.
Тунец от нежности такой
Решил нырнуть скорее в воду.
Но он нырнул не на покой,
А чтобы слезы скрыть на морде.
Видно, растрогало Тунца,
Как наш малец любит отца!
Пиноккио руку отцу дал,
Джепетто  ее тут же взял.
Он труженик, не мог он знать,
Что сможет сильно так устать.
«Давайте медленно пойдем,
Устанем если, отдохнем».
«Куда пойдём?» - спросил Джепетто.
«Поищем хижину тут где-то,
Может, из жалости дадут
Чего-нибудь поесть нам тут.
Может, соломы нам постелют,
Заменит она нам постели».
Прошли, наверно, метров сто,
Навстречу им Лиса с Котом.
Лиса была облезлая
И даже без хвоста,
И этот хвост полезный
Лисичка продала.
А Кот, действительно, ослеп,
Одежда вся из дыр.
С Лисой он ходит – просит хлеб,
Лисичка – поводырь.
«Пиноккио, так это ты?» -
Воскликнула Лиса,
«Подайте что-то, хоть еды
И мне и для Кота.
Мы бедные, несчастные,
Голодные ужасно».
«Воришки вы прекрасные!
К чему тут просьбы страстные,
Вы вспомните пословицу,
В ней для воров условие:
'Кто куртку ближнего загреб,
Тот без рубахи ляжет в гроб'.
Лиса и Кот, вы лицемеры,
Я никогда вам не поверю.
Прощайте, Кот с Лисой – идите,
Живите так, как вы хотите,
Но помните – вам пригодится:
'Краденая пшеница в еду не годится'».
Пиноккио с отцом пошли
Искать жилье и дом нашли.
Конечно, домик небольшой,
Но, видно, дом вполне жилой,
И, значит, в доме кто-то есть,
И можно попросить поесть.
Соломку можно попросить,
И место, где ее стелить.
А, если все это свершится,
Вполне им можно отдохнуть.
С хозяином договориться
И поработать где-нибудь.
В мозгу своем сверли до дыр:
Любой проситель – даже ловкий,
Бесплатный не найдешь ты сыр,
За исключеньем мышеловки.
Пиноккио наш в дверь стучится
И слышит голос изнутри:
«Крутите ключ, дверь отворится
И заходите – я внутри».
Зашли Пиноккио с отцом:
«Хозяин где?» «Я здесь сидящий,
На балке я, под потолком».
«Ты кто?» «Сверчок я Говорящий».
«О милый, маленький Сверчок!»
«Теперь я милый, твой дружок?
А помнишь ты, что сотворил?
Меня чуть было не убил».
«Ты прав, Сверчок, я был подлец!
Гони меня, но мой отец!
Его не выгоняй из дома,
Джепетто тоже твой знакомый,
Не причинял тебе он зла,
С ним твоя жизнь была мила».
«Я сжалюсь над отцом и сыном,
Хотел лишь преподать урок,
Чтобы тебе чуть было стыдно
И чтоб урок пошел лишь впрок».
«Ты прав, мой миленький Сурок,
Я близко к сердцу взял урок,
Который преподал ты мне.
То, что я сделал, жаль вдвойне.
А как ты смог заполучить
Такой чудесный милый дом?»
«Коза решила подарить
Мне этот дом, вчера притом».
«А где ж теперь эта Коза?»
«Не знаю даже, что сказать».
«Она придет опять сюда?»
«Нет, не вернется никогда.
Она заплаканной была,
Все время валерьянку пила
И мне сказала, что тебя
В море Акула проглотила.
Что очень по тебе скучает.
Что делать без тебя, не знает».
« Я знал – это была она,
Не козочка была, а Фея,
Спасать тогда меня пришла
И продолжала долго блеять.
И я услышал, к ней поплыл,
Но, к сожаленью, не доплыл.
Акула резвой оказалась,
Зато мы с папой повстречались
И я сумел папу спасти.
О, Фея милая, прости!»
Пиноккио вдруг плакать стал
Навзрыд, пока он не устал.
Наплакавшись, соорудил
Постель для старого Джепетто.
Ее соломой он покрыл,
Решил добыть он пищу где-то.
Скажи, Сверчок мой Говорящий,
Где папе молоко достать?
Взгляни на вид его увядший,
Поесть он должен и поспать».
«Тут рядом, поля через три
Живет Джанджо – он огородник,
Там есть коровы – посмотри,
Быть может что-то и предложит».
К Джанджо Пиноккио бежит
И, прибежавши, говорит:
«Джанджо, хочу Вас попросить
Мне молока стакан налить».
«Стакан чтоб молока налить,
Ты должен сольдо заплатить».
«И чентезимо даже нету,
Вообще, нет никакой монеты».
Малец собрался уходить,
Но огородник говорит:
«Ты у меня работать можешь,
Мне нужно ворот покрутить.
Тогда, я думаю, ты сможешь
Стаканчик молока попить,
И даже много, не один
Тебе налью я, господин.
Мне из колодца нужно воду
Достать, чтоб овощи полить.
Я вижу, ты не слабый вроде,
Так что, давай, иди крутить.
Сто ведер в бочку как нальешь,
Стаканчик молока возьмешь».
«Согласен ворот я крутить,
Мне нужно папу напоить".
И вот они на огороде,
Где нужно овощи полить.
Джанджо показывает ворот
И объясняет, как крутить.
Пиноккио, конечно, понял
И сразу приступил к работе.
Пока сто ведер он наполнил,
Он весь промок только от пота.
Он в жизни не трудился так,
Но должен он отца спасать.
«Этот ворот, просыпаясь,
Ослик маленький крутил.
А теперь он умирает,
У него нет больше сил.
Там, в конюшне он лежит,
В небо смотрит и молчит».
На осла малец взглянув,
Очень тяжело вздохнул.
По-ослиному сказал:
«Ослик, я тебя узнал.
Ты мой лучший друг, Фитиль,
Очень я тебя любил.
А теперь ты умираешь.
Я Пиноккио – ты знаешь?»
«Да, я вспомнил голос твой.
Ты, Пиноккио, друг мой».
Потом Фитиль глаза закрыл
И умер – тяжело он жил!
Пиноккио опять взгрустнул
И даже чуточку всплакнул.
«Почему ты так горюешь
Над чужим тебе ослом?»
«Он, Джанджо, был моим другом,
Самым лучшим был притом.
Он товарищ был мой школьный
И поэтому мне больно».
Джанджо вдруг захохотал:
«Никогда я не слыхал,
Чтоб ослы ходили в школу.
Рассмешил меня ты вволю».
Но Пиноккио смолчал,
С молоком домой шагал.
Каждый день крутил он ворот,
Чтоб домой взять молоко.
Это длилось не так долго,
Лишь пять месяцев всего.
Кроме этого, корзины
Научился он плести.
Плел корзины не спеша,
Плел он их из камыша,
Все корзины продавал,
Деньги быстро он собрал.
Сам он сделал папе кресло
На колесах, с мягким местом.
Вывозил отца гулять,
Чтоб  здоровье поправлять.
Купил книгу по письму,
Стал учиться кой-чему:
Вместо ручки – соломинка,
Для чернил – вишневый сок.
Сделал жизнь отца картинкой!
И себя одел бы впрок:
Он купил бы и ботинки,
И костюм бы он купил,
Курточкой прикрыл бы спинку,
Про рубашки б не забыл.
«Я хочу синьором стать,
Чтобы жить, не унывать» -
Повторял он часто очень
И, бывало, даже ночью.
Вот он на базар идет
И его кто-то зовет:
«Пиноккио, Улитка я,
Ты помнишь, я с тобой жила
У Феи в домике. Она
Сейчас в больнице и больна.
Она так много пережила,
Но вот болезнь ее сразила,
Не в состоянии она
Купить поесть – бедна она».
«Вот, был бы миллион у нас,
Я бы отнес ей прям сейчас!
Но, только сорок сольдо есть,
На, отнеси ей, чтоб поесть
Могла б она купить сегодня
И хоть чуть-чуть не быть голодной.
А я потом костюм куплю,
Я без костюма потерплю.
Дня через два приди опять
И я добавлю сольдо пять.
Работать дольше я сумею,
Чтоб прокормить родную Фею».
Улитка, вопреки привычке,
Исчезла быстро, будто птичка.
Вернулся наш малец домой,
Его Джепетто расспросил:
«Где же костюм, мой сын родной,
Ведь старый ты уже сносил?»
«Куплю в другой раз, не беда,
Пойду работать, как всегда».
Пошел малец плести корзины
Из камыша, что рос в трясине.
Он сплел не восемь, а шестнадцать,
Но силы были и на двадцать.
Затем он быстро лег в кровать.
Приснилась ему мама Фея,
Пришла его поцеловать,
Не видел женщин красивее!
Она с улыбкой так сказала:
«Ты добрый мальчик и я знала,
Что ты родителям поможешь
В нужде, в болезни, ты все сможешь!
И я тебя за все прощаю,
Живым ты станешь, обещаю!
Ты будь разумным человеком
И ты прославишься навеки».
Когда Пиноккио проснулся,
Он изумился, улыбнулся:
Привычных из соломы стен
Он не увидел, нет совсем.
Теперь лежит он на кровати,
И в светлой комнате, и, кстати,
На стуле видит он костюм,
Пару сапожек и парфюм.
Колпак прекрасный, совсем новый!
Короче, он синьор готовый!
Свои обновки он одел
И в зеркало он посмотрел:
Там, в зеркале, стоит мальчишка
Красивый, умный и живой!
«Ведь это я» – пришла мыслишка,
«Как здорово, что стал такой!»
Нашел он кошелек в кармане
С прекрасной надписью:  «От мамы».
Внутри он видит золотые,
Их сорок – все они цехины!
Он понял, Фея так решила,
Сольдо в цехины превратила.
Она его благодарит
За то, что он добро творит.
«А где же папа мой, Джепетто?» -
Пиноккио подумал вдруг,
«Сидит, скучает видно где-то,
Пойду-ка посмотрю вокруг».
В другую комнату пошел
И сразу там отца нашел.
Он инструмент в руках держал,
В цветах он раму вырезал.
«Скажи, мой дорогой отец,
Что здесь случилось, наконец?»
«Это твоя, сынок, заслуга,
Ты стал живым и лучшим другом,
Ты стал учиться, стал работать,
О людях проявлять заботу.
Прошел ты трудный путь корявый,
Пока был мальчик деревянный!»
«А где сейчас он?» « Вот, стоит,
Теперь он кукла и молчит».
«Да, был смешным я человечком,
Теперь живой я и навечно!
ТЫ ЗНАЕШЬ, МИЛЫЙ МОЙ ОТЕЦ,
РАССКАЗ ОКОНЧЕН. ВСЕ.
КОНЕЦ».