Колокольчики мои, Цветики степные!

Что глядите на меня,
        Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
        В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
        Головой качая?

Конь несёт меня стрелой
        На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
        Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
        Цветики степные!
Не кляните вы меня,
        Тёмно-голубые!

Я бы рад вас не топтать,
        Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
        Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
        Только пыль взметаю;
Конь несёт меня лихой,-
        А куда? не знаю!

Колокольчики мои,
        Цветики степные!
Что глядите на меня,
        Тёмно-голубые?
И о чём ГРУСТИТЕ вы
        В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
        Головой качая?


Алексей Толстой – Cтих.
Музыка П.Булахова

Толстой написал длинное стихотворение, в котором силён и шовинистический мотив, но речь не о том.
Романс Булахова краток и обрывает повествование Алексея Константиновича Толстого на первой трети, лишь последний куплет оставлен.
Толстой просит прощения у колокольчиков, которых топчет и вминает в землю копытами его конь.
Сколько нам приходилось читать во всяких воспоминаниях детства у маститых писателей эпизоды, как мальчики «скачут на своих ногах, изображая кавалеристов и срезанными прутиками, как шашками, срубают головы жёлтых одуванчиков. Милая тёплая ностальгия по беззаботному детству.
А вопросик можно?
Где детишки научились срубать-то головки одуванчиков?
И для чего они это делают? Ведь рубят они тросточками НЕ ЖЁЛТЫЕ ГОЛОВЫ одуванчиков, а головы воображаемых врагов!
Потом, подрастя чуток, начинают сворачивать головы уже котятам, цыплятам и щенкам, ведь НАДОЕЛО уже рубить одуванчики, хочется чего-нибудь ПООСТРЕЙ. С кровью, предсмертным визгом и муками несчастного цыплёнка, щенка, котёнка. Птичек тоже весело подбивать из рогаток!
 
(Бунин, вспоминая своё детство золотое и отрочество серебряное, рассказывает, что из окна своей комнаты увидел в саду грача со сломанным крылом. Схватил кинжал, подаренный ему отцом, и побежал колоть птицу этим кинжалом! Долго боролась раненная и исколотая птица со своим мучителем, но добил её успешно. Стал взрослым и перешёл на «Бой перепелов» вместе с отцом. От отца получил эти гены и УРОКИ жестокости! Папаша как-то напал на жену, мать Бунина, и когда она, спасаясь, полезла на крышу их дома, начал палить по ней из пистолета!)

Потом, ещё подрастя, детишки эти при удобных обстоятельствах переходят на людей. Котят, цыплят, щенят стало скучно убивать да мучить, пресытились. Людей интересней!
ВСЕ престуники, осуждённые за разбой, насилие и убийства людей в детстве были вот такими милыми детишками! ВСЕ!!! Прав был Чезаре Ломброзо!
(О нём записал в своём дневнике великий гуманист Лев Николаевич Толстой: «Был Ломброзо. Глупый старичок!» Ошибаетесь, граф! Совсем не глупый!)
Мишель Монтень, один из редких людей в шестнадцатом веке, уже тогда в «Опытах» указывал на «Корни жестокости» у детей, из которых вырастают садисты.
Не все становятся преступниками, но все – садисты!
Конь несёт меня стрелой
        На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
        Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
        Цветики степные!
Не кляните вы меня,
        Тёмно-голубые!
25 VI 2014

P.S. Не только русские мальчики любят развлекаться тем, что рубят головки колокольчиков и  одуванчиков.
Страсть к убийству, унаследованная в генах от наших предков-каннибалов во всём её чистом и незамутнённом виде, проявляется у детей всех народов.
Например, у детей польских:
«Они перестали целоваться. Янек Хайн шёл прямиком через луг и был уже совсем близко от них.
…..................... Тонким прутиком маленький Янек старательно сшибал головки одуванчиков.
…....................  Янек остановился, так как одуванчик, до которого он едва дотянулся концом прутика, не облетел, а лишь чуть-чуть наклонился. Резко просвистел прут, и над одуванчиком поднялось белое облако.»
Это, с небольшими пропусками, начало рассказа Ст.Лема «Вторжение»