розпыляется теплый откос в разрушенный фоз

но вот экскаватор раскрыл свои крустящие видавшие скрытые полосы мертвого солнца, как будто чтобы стереть резиновые провокации, цветы и фрустрации с вокзального сердца
оно притворяется малиновым гибким искуственным млекопитающим, напитанным доверху железнодорожными фонарями и туннелевым перцем
пеплом и зеленью устланный латный маяк расстегнул этих скрученных мидий и выжег разметку
я никогда бы не стал так мерцать о том, что встряхнутся под почечной правдивой мишенью так туманно и метко
занырнул в трепещущие двигательные аппараты исцарапанных пташек, о так истреблен, так окраплен, меж каналов и свалок голубьми разделен, а иначе никрак, отбракован гравитационной вертушечной сеткой
неравномерным верным кальдерным движением рогаликом как светомузыки рьяным фонариков не забаррикадироваться наружу из изумрудной солнечной клетки
и клювом и тлея хватай из пипетки
какие-то капельки звенящей розетки
в фургоне засел гребешковый медовый репейник
а может в позолоченном модуле ты и сам вареный эшафотный зотейник
опять же как радиоактивные мюсли и мысли, как овсяный кофейник
зацементированный и мятный совсем как репейник.
в финишировавших резокных лучах расплескался маяк.
а ты все еще прибиваешь скользящими от крови зелеными винтами врата об мокрый текучий фонарями обструганный затененный костяк
весь влажный и сияющий канувшим в каналах расцветом ползет по стеклу
не подозревающий даже, как лед и просторные торчащие отражения  света на соли и жидкости присущи теплу