Ars poetica

Ты приходишь из ничего в ничего, ибо безымянное не существует и нет без тебя ничего.

Ничего – поистине чин его, а ты отвергаешь всякие чины, и поэтому тебе начинать.

Ты начинаешь, и дерево тебе высовывает язык, чтобы ты поставил ему диагноз (одеревенение – смерть), и оно же предупреждает, что могут вырвать язык и у тебя.

У пророка вырывают язык, чтобы подтвердить чин его.

А ты видишь в дереве вечный побег из ничего в ничего.

В человеке ты видишь эон мира: эмбрион.

Небо для тебя – обе нивы Невероятного.

Из города, где дома на сваях, хотя наводнения сменились наваждениями, и превращаются сваи в колонны, а по улицам катятся золотые, съедобные, земные шары, ты приходишь в город, где дома на домкратах, а домкраты выдают себя за демократов, которые сулят эдем демосу, отчего выигрывают лишь демоны, и одно только море на твоей стороне.

А колонны демонстрантов против тебя, но ты приносишь им "я", имя, без которого никто из них не существует, а никто предпочитает чин его, ничего,  и претит им "я", и они готовы вырвать у тебя язык.

Но даже если у тебя вырвут язык, ты даруешь им "я", преодолевающее потопом утопию ничего.

И тогда утопающий хватается за молнию, приняв за неё твоё перо, и одни кричат: "Шут", забыв добавить: "Пара...", другие же отвечают: "Пара Ноя", то есть, ты двойник Ноя, душевнобольной.

И только Эхо силится выговорить: "Поэтому... Поэтому..." а у него выходит: Поэт... Поэт...  Поэт...
 
27.09.1990.