Мы в девяностых вершин не брали...

Мы в девяностых вершин не брали,
Оставшись безвожаковой стаей,
Но, изменяясь, себя ломали:
В такие дни виноватых нет.
Мы, слишком гордые и босые,
Не признавали своё бессилье
И так хотели побыть большими,
Хоть мы пылиночки не крупней.

Как будто в духе шестидесятых
Мы были верой в себя объяты -
И "коммуняки", и "демократы",
Но доставалось, и тем, и тем.
А что свобода? Её - крупицы.
Но в честь свободы порвав границы,
Мы обложили себя гранитом
И перессорились насовсем.

На Институтской и на Неглинной
Казалось это необходимым.
И, беловежскую скинув зиму,
Мы были твёрдо верны весне.
И нам казалось, что мы в начале,
Что после будет, куда причалить,
Что революция очищает,
А получилось - куда грязней?

Ну как же так, что, пройдя сквозь годы,
Мы в ту же самую лезем воду?
И снова крики про "власть народу",
А власти не было, как и нет.
Ну как же так, что одно и тоже?
Неужто мы до того похожи,
Неужто мы без царей не можем,
А всех убогих опять к стене?

Мне не за прошлое жаль - за это
Слепое время, где спят поэты,
Где подхалимство и кабинеты
По старой дружбе опять сильней.
И если в наших домах кроваво,
Я ненавижу борьбу за право
Считать преступной любую правду,
Хоть чуть отличную от моей.

Я ненавижу делёж на страны,
Пальбу в семнадцатом и майданы.
Я не за тех, что над нами встанут -
За власть я глотку свою не рву.
Но помню танки на Красной Пресне.
Окно истории занавесив,
Из революции сделав песню,
Мы позывных её слышим звук.

Вот только тем он всегда и страшен,
Что на врага нет намёка даже,
Что это наши стреляют в наших,
Не собираясь себя жалеть,
Что мы под разное лезем знамя.
Когда-то было: "Москва за нами".
А что сегодня? Я сам не знаю.
И мне от этого тяжелей