как ведут себя конечности в разжиженной бесконечно

и вот когда глазные маракуйи как резина виртуозно и скатно втягиваются тягучим вихрем в доверчивые глазницы
уже можно выпустить гармонию ударного томатного безумия, пусть шатается сквозь фуги и дуги, мясится, душится и резвится
когда я оставил себя одного, явилось в помойном диссонансе хрустальной грации как робкий клопок в перекладины биться
шепучий счастливец вредииель штриховал гуманные впадины от шустрых ногтей, поклевывал разрушенные сигналы и несочетания трещинок, как будто возомнил, что он спящая одноразовая зерница
и нет ничего красивее падения в неконтродируемый колесистый разрез, нет ничего светлее, чем темные расплывчатый оперяющий резонанс
никто не выиграет этот неживой инфракрасный бенгальский  холодный огонь, так возвестил цепной зажелезеневший увесистый шанс
закрепляя все ближе в застекленевших разбитых скукоженных хрупких мешках яйцекладущий воплеобразный транс
больше никуда не вкремниться, прищемлен между стеклом и беспощадной раскаленной зубчатой пашней, мокрый саморазрушающийся липкий баланс
тихие краплаковые горные реки в кленовых прожилках бессмысленно размягчают серебрянный истерзанный гнев
и твои охлажденные пальцы и белого золота белея и падая обращаются в мрамор и снег, в бездыханный отбеленный кварца посев.