Неглинная. Московская Лютеция

Пскова и Великая,
Москва и Неглинная,
места были дикие
с чудными былинами
о птице, о Сирине,
затерянной Сирии
меж красными глинами
и белыми глинами,

Плескалось Плещеево,
косило кощеево
смертями, набегами
на скрытое, древнее,
брега с оберегами,
деревни с деревьями
сгорели - отстроились,
воскресли - устроились
во славие Троицы.

Родными просторами
по правую сторону,
по левую сторону
запрятано кровное,
разделено поровну,
упрямые норовом,
бесстрашные к ворогу,
то славой, то мороком,
но есть-быти городу.

Меж князями сказами
о древнем рассказано
великое, разное,
как правили праздники
и тризнами красили
брега непролазные
Москови и красные,
где глинные насыпи
от злого не названы.

Где сердце и мозг
государский, дозорами
бродили от псковы
до моски труворовы
к сокровищу-городу
дружинами, торгами
со псами и волками
не жители - воины
и порознь и полками.

Гончары с колчанами,
забытыми чарами
искались болгарами,
сжигались татарами,
сражались отчаянно
за древние чаянья
кто глину печатали
и в землю впечатаны
мечами, печалями.

Богами, не братьями
горшки обжигаются,
где срублена палица
и ножны чеканятся
на глиняной скатерти,
на круге обкатанном
нашепчено святцами,
нагретое пальцами
приталено платьице.

О войске Перуновом
записано струнами,
ковали чугунное
и названы гуннами,
да хрупкие, лунные,
глинные, круглые,
от Рюрика кровные,
укрытые кромами.

Чему же научены,
что случаи - случаем,
но воды кипучие
с глинными кручами
все ближнее, лучшее,
что слышно могучее
и спрятано гущами,
пришлете, откушаем,
и снова отпущены.

Пожитие ладное,
лентами, прядами,
щеголье укладами,
цветное нарядами,
рядами с непрявдою,
углами за прялкою
веселье с оглядками,
подарки стеклянные
запястьям раскладывай.

Мечтами не острые -
приходите гостями,
обратно по осени,
откуда - не спросены,
куда - не по совести,
за грамотой - поздние,
от знания - постриги,
и белое гроздями,
и красное горстями.

За думой задумано,
за чаркой, за гумнами,
за ковкой за гулкою,
за сдобною булкою -
чудь бродит заулками,
и темными углями
то вспыхнет, то ухает
на пламени трубная
поверьями, слухами.

Под пальцами - мягкая,
что старцы промаяли,
размяли руками ли,
родная по памяти,
оставили вмятины,
речная, понятная
история племени
схранилась во времени -
Москва на неглименье.

Ни чашкой, ни крынкою -
кувшинной кувшинкою,
слепили старинкою,
а стала столицею,
на диво дивиться ли,
с ухмылкой умыться ли,
да вспомнится скрытое,
веками зарытое
под крытыми скитами.

Столетье с столетием -
монета с монетою,
нашедшему в плесени
не клад - песня спетая
крушинами, ветлами,
освечена месяцем,
отрядами верными
небесными сверена.

Откуда мы, гой еси,
что плещется венами,
что силушка на руси,
что знаки запретные,
где глина замешена
распутицей вешнею,
коль память воскресшая
зовет нас нездешними,
святыми ли, грешными...