Отрывок - Он сидел на квадратном...

A FRAGMENT

He sat on a square cut stone and waited. Around him the garden was fresh and cool and the colours were brighter than he remembered. It had been a long ride, he was tired and more than a little afraid. He had served as a page when she was a girl and had been sent away before his eighth birthday. The next twelve years were all prayer and military training, and now he was afraid. When she did come to him he was startled.
«My little Aldred! My dear little Aldred. Come to me. Why do you pull back? O, the little monk. You blush. Do I see you tremble? Will the pagans flinch when they see such a warrior? Dear Aldred, I won;t touch you. Sit beside me, my dear, there.»
«My lady, please don;t take my hand, I am in Orders.»
«My dear little Aldred, don;t tease me so. You have not got your belt yet. Don;t pretend to be one of the stern cold knights. Come, play catch.»
She skipped away and look from her scrip a gilded copper ball and threw it hard. Without thinking he caught it and so had to return it. She again threw it. He felt himself filling with joy. Once again he remembered his childhood. She leaned over and kissed him lightly on the lips. He almost didn;t notice. And for the first time he was glad he had been sent with the message. There seemed no gap in his childhood.
«While my lord is away I have duties that are my own and not the seneschal;s. And I must take your message. But first I will show you a treasure.»
He did not wish to leave the twilight of the garden. But he followed her through a door into a chamber hung with sheaths of drying plants which brushed against their heads. She called to a servant carrying a cauldron of wine and took from her sash her goblet and dipped it in and pressed its warmth against Aldred;s lips. He drank.
They followed the servant into a high-vaulted narrow room. The first moonlight was seen through the deep slits. Vaguely he saw homespun clothed figures stirring on piles of straw. There was a smell of sickness and decay. She took some dried leaves and crumpled them over a small flame and the fine blue smoke carried a gentle odour. How lovely her fingers looked!
One, then another, of the invalids started singing and a child got up and danced, her one arm enscribing the air. In spite of the fetid miasma and obvious pain, there was real joy in the song. But the air cut into Aidred;s throat and he coughed.
She led him out and as he breathed deeply she started to dance in the moonlight. To Aldred, it was all a dream. Then a stifling horror that the song was not a troubadours romance, but was religious, was in the common tongue! And God was called «she»...
Twenty years had passed and once again Aldred saw in a primrose field a group of damsels dancing.
Aldred eased his cramps then turned on his horse and shouted at his troops. Their lines steadied; at his command swords were drawn and pointed. He incised the sign of the cross into the air, paused and charged and cut until there were no more dancers and the singing had finished.
 

ОТРЫВОК

Он сидел на квадратном, грубо отесанном камне и ждал. Сад вокруг дышал свежестью и прохладой, и краски были даже ярче, чем ему помнилось. Путешествие было долгим, он устал и к тому же был не на шутку испуган. Он служил пажом, когда она была еще девочкой, и был удален от двора накануне своего восьмого дня рождения. Последующие двенадцать лет протекли в молитвах и в обучении военному искусству, и сейчас он робел. Когда она явилась, он был поражен. 
«Малыш Элдред! Мой дорогой малыш Элдред! Иди ко мне. Ну что ты так напрягся? Ах ты, маленький монашек. Весь зарделся. Что я вижу, да тебя дрожь пробирает? Обратятся ли язычники в бегство при виде такого воителя? Дорогой Элдред, я тебя не трону. Сядь рядышком, милый, вот сюда».
«Моя госпожа, пожалуйста, оставьте мою руку, я при исполнении».
«Дорогой мой малыш Элдред, не дразни меня так. Тебя еще не посвятили в рыцари. Не притворяйся, что ты один из этих холодных мрачных паладинов. Давай, лови».
Она отпрыгнула, и запустила в него выхваченным из кошеля позолоченным медным шариком. Не думая, он поймал – и теперь уж пришлось бросить шарик обратно. Снова ее бросок. Он почувствовал,  как все его существо наполняется радостью. Вновь вспомнилось детство. Она склонилась над ним и поцеловала в губы. Поцелуй был таким мимолетным, он почти его не почувствовал. И впервые порадовался, что его послали сюда с этим письмом. Детство словно никогда и не кончалось.
«Пока мой повелитель отсутствует, я должна выполнять свои обязанности и не передоверять их сенешалю. И я должна забрать послание, привезенное тобой. Но вначале покажу тебе сокровище».
Он не хотел покидать сумрак сада. Но последовал за ней, пройдя в покой, увитый полузасохшими растениями, чьи листья в бессильной ласке гладили их по голове. По ее зову слуга принес котелок с подогретым  вином. Она достала из-за кушака свой бокал и наполнила, и приложила его тепло к губам Элдреда. Он сделал глоток. 
Вслед за слугой они вошли в узкую комнату с высокими сводами. Сквозь глубокие окна-бойницы пробивались первые лучи восходящей луны. Он смутно различал фигуры в домотканных одеждах, копошившиеся на соломе. Здесь стоял запах болезни и упадка. Она взяла какие-то сухие листья и подбросила в угасающее пламя, и голубой благовонный дымок был так нежен. Как восхитительно смотрелись ее пальчики!
Калеки, один за другим, запели, и маленькая девочка поднялась и танцевала, и её единственная рука чертила в воздухе какие-то знаки. Несмотря на зловонные миазмы и боль, пронизывавшую все вокруг, в песне этой была неподдельная радость. Но у Элдреда перехватило дыхание, и он закашлялся.
Она вывела его наружу, и пока он пытался отдышаться, стала танцевать в лунном свете. Элдреду все это казалось сном. Потом – удушливый ужас от того, что песня не была канцоной трубадура. Это был религиозный гимн, да еще на языке простонародья! И славил он не Бога, а Богиню…
Двадцать лет пролетело, и вновь увидел Элдред, как юные девы танцуют в полях среди первоцветов.
Элдред справился со спазмом, сдавившим горло, потом развернул коня и закричал, отдавая приказ своему отряду. Ряды сомкнулись; по его команде мечи были обнажены и направлены в цель. Он начертал в воздухе знак креста, и, чуть помедлив, бросился в атаку, и рубил до тех пор, покуда не осталось больше танцовщиц и песня не прекратилась.