Великое Мартовское!

                Посвящается
                моему
                народу.            


Мысли ушли. Даже самые верные.
Серая комната тешится бликами.
Я уже лет триста, наверное,
Не писал ничего великого.

Я уже, ободрённый восходом
И лучом невиданной радуги, -
Я, рождённый большим народом,
Что растёт от степей до Ладоги,

Я, упитанный солнцем марта,
Что приходит к нам век от века,
Не лишённый доли азарта,
Сохранившийся человеком...

Я с жаром глядел, как метели бесятся,
Я запах восхода с любовью внимал,
Но вот уже зиму, целых три месяца,
Я ничего не писал.

Твердил лишь: "Ох, худо, как худо,
Какая неурядица и бессилье,
Будто на плечи пала груда,
Каменная груда,
Ох, как худо."

Подбородок порос осокой,
А туман глаза заволок.
Если б я не смотрел в потолок,
А сидел на звезде высокой,

Я бы многое увидал,
Я б увидел весь круглый мир,
Я бы многое написал,
Я бы многое сочинил...

Но пора, поднимайся, Лира!
Снова жёлтой напьюсь луной,
Будто войско
             после бурного пира
Отправляется снова в бой.

Я завяз в паутине дня,
Исторических ли свершений -
Не судите строго меня,
Дайте крохотку вдохновения.

               
Мне не найти подходящую фразу -
Сегодня язык мой словами не блещет,
Но мне в оба уха,
                и в оба глаза
Лезут совсем невозможные вещи,

Что будто бы в южных степях, на УкрАине,
Где многое страшное некогда виделось,
Где глазом Кутузова пуля насытилась,
Где наши же рвАлись в ружейное лаянье,

Там нынче же люди покой обезглавили,
И смело срамят и народ мой, и веру,
А правнук
         солдата
                Советской Армии
Вливается в площадь и славит... Бандеру!

Не нужно... Не нужно! Так худо и жутко...
И в небе не пляшут восходы и радуги,
Мне уже которые сутки
Как будто весь мир наступает на ноги.

Мне всюду не то, я всюду не прав! -
Кто нынче верен забытым традициям!
Тысяча глав,
            тысяча глав
С самыми серыми лицами...

Пусть не из самой я смелой породы, -
Это давно не секрет;
Но если я
         не могу помочь
                своему народу,
Значит я - не поэт.

И, из пучины,
              из серой гущи,
Заросшей тиной и злою вестию,
Я - подавлённый и не поющий,
                с грустною песнею,
Я - снова к стихам,
И мечтаем ли, бредим ли -
Что на земле не творись -
Иссиня-чёрным, простреленным лебедем
Я
  Вылетаю
         Ввысь!