Наш мир

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ               



                Но боль, которая в груди,
                Старей любви, старей любви
                Марина Цветаева






               
         Пролог


Ветра осеннего жёсткая плётка
шлёпает лица прохожих безжалостно.
Рыжая кошка, промокшая шёрстка,
смотрит глазами ребёнка:
"Пожалуйста,
дайте тепла мне!"
И к ней осторожно
мальчик подходит на тоненьких ножках,
ласково кису берёт под живот,
быстро бежит с ней туда, где живёт –
в дом на окраине.
Речка и сад,
вот и крыльцо, где сухой виноград
сплёл на старинных колоннах  картины.
–Бабушка, бабушка! –
двери открыла
женщина стройная:
–Серёжа, милый!
Где подобрал эту кошку, красавицу?
–Бросили, мокрая! Можно, останется?
Бережно кошку ребёнок заносит.
–Пусть остаётся, а звать будем – Осень.
(вр)


*


"Дом напротив" – двухэтажный дом в уездном городе эМ. Он находится на одной улице с большим старинным особняком леди Музы, известной меценатки, бывшей скрипачки. В данное время леди Муза занимается воспитанием своего десятилетнего внука гимназиста Серёжи, который накануне принёс домой рыжую кошку, названную "Осень". 

В "доме напротив"  живут в своём "миркЕ" женщины:

Рева – полное имя Революция, рыжеволосая одинокая дама армянской национальности  –
озвучивает Роза Хастян(рх) http://www.stihi.ru/2013/11/07/10779

Мира – Мирей, озлобленная старая дева с неопределёнными занятиями –
озвучивает Вера Рей(вр) http://www.stihi.ru/2013/11/08/3803

Элеонора – Эля – 20 лет, свободная художница, тусуется в "богемной среде";   
Офелия – Офа – её маман –
озвучивает Ольга Герцогиня Гарбар (огг) http://www.stihi.ru/2013/11/13/10313 


Хозяин "дома напротив" – Маркиз – пару лет назад несколько раз появлялся в своей  квартире в верхнем этаже. Франт, вечно пропадает в столицах –
озвучивает Алльф(аф) http://www.stihi.ru/2013/11/26/10963

Лиза – Елизавета, молодая,  17ти лет  барышня, сирота. Два года назад Маркиз(настоящее имя
Марк) привёз Лизу и поселил у себя в апартаментах. За Лизой присматривала соседка Рева.
Девушка посещала местную гимназию для девиц –
озвучивает Лика Анже (ла) http://www.stihi.ru/avtor/poesijalubov 

*

В процессе развития сюжета,  к героям  "Нашего Мира" может присоединиться любой автор, которому интересно время Революции 1917 года и после. Мы надеемся "дожить" до наших дней,  пройдя век двадцатый с его основными, задевшими судьбы героев, событиями.
 




Глава1
МИРОК



Рева тащится по рынку,

Рукою левой держит сумку,

Правой,  крепко, кошелек свой,

Чтоб не украл тот парень злой,

Что по пятам за нею шёл.

Размышляет Рева:

"Да, осень нынче золотая. Погода  – рай.

Рынок – полный всякой снадобью, караван-сарай;

Завалы, кучи съестного, платить лишь успевай.

 

Но а люди…

Каждодневные свои  заботы,

Беззаботностью латая, зиму ждут…

Люди, люди. Все разные."



Рева думает о Лизе,

Легкомысленной красивой Белоснежке:

"Влюбляется она, почём не зря,

В кого попало, как в царя.

Вздыхает по Маркизу. Зачем тебе он, Лиза!

Пропадёшь, ведь, девка, с нравом легковерным.

 

А Мирка-стерва,

Совсем другая!

Она не пропадёт,

Своё всегда урвёт!


Охххххххх-ой, пойду домой."
(рх)





"Как приятно зваться Лизой!
Рифмой ближе ведь к маркизу!
И примчится он тогда,
Чтоб остаться навсегда.

Я свяжу ему жабо –
Будем  в стиле Рококо
Бесконечно танцевать,
Петь, читать! Смогу опять
Заглянуть в глаза его –
Ох, но ждать так нелегко!

Напротив вижу свет в окошке
В дому у Леди Музы, Дамы.
там Серж играет на рояле гаммы,
Мурлычет на коленях Осень-кошка.
Так  хочется туда! Хотя б немножко"...
(ла)





Рева, дома на диване,
Рассуждает:

"Надо б встать, испечь пирог,
Скоро ледин дом наполнится  сливкАми!"–

Сказала Рева вслух себе,

Мысленно ударив слогом Ами:

"То общество у нашей Музы,
что собирается у ней на вечеринках -
Бездельники и дармоеды!" -

Пошла к плите.

На самом деле, в глубине,
Души, – завидовала Рева им –
Их знаниям, манерам и талантам.

А за окном  дождь перестал,
Ветер притих...Видать, устал.
–Пойду пройдусь, успею всё сготовить,
вон кошка бродит рыжая, как осень...
(рх)





Спокойно жить в своём миркЕ
для Мирки хлОпотно – в мешке
она в подвал свой прёт десхОйры –
остатки ужина: из мойвы
биточки, жаренный лосось,
пирог из тыквы; удалось
стащить у Музы в доме так же
две книги непонятных. Кражей
ее никто не попрекнёт –
оне ж культурныя! Так вот –


включила лампочку; устала;
на узкой койке одеяло
измято; старый тёмный стол
завален хламом; грязный пол;
тряпчОнка – штора без карниза;
а на стене – портрет МАРКИЗА
в прекрасной раме золотой.
Вздохнула:"Фуф! Пришла домой!"
Швырнув мешок, уселась в кресло,
подарок Ревы:
–Интересно,
где Рева денежки берёт?
Вот записи о ней – за год
она ни разу на работы
не выходила, ну а льготы
имеет! Ух, прознать бы, боже,
а вдруг у ней маркиз есть тоже!


Зевнув, раскрыла Кондуит –
страница "Лизка": 
–Эта спит
без задних ног, цена ей – пряник;
ждёт, что появится избранник
да будут с ним стихи творить,
вальсировать, богато жить...


И Мирка дремлет, но "мыслЯ"
её блуждает:"Во, де тля –
у ентой Лизки – вечный шиз –
любой мужик для ней маркиз –
она за тощим этим мАлым
вчера весь вечер наблюдала –
тот бряцал гаммы на пинИне,
а та крутилась в пюлюрине
под окнами – да прямо в луже!
ПравА здесь Рева – муж ей нужен.
Но подавайте ей маркиза!
Совсем свихнулась девка Лиза...
И леди...
.......Муза...
.............Осень...
..................Кошка...
........................Мальчишка на прозрачных ножках"...
(вр)





Глава 2
ГИЯ


Проходит всё.
Устала осень.

Взметнётся дымом дней тепло
В небес бездонность.

С дождями, с холодами
Придёт и проседь.

Злым пауком тоска пройдёт к глазам
Из памяти расщелин.

И безысходность
Примет образы погоды.

Хлесткий, закособочит дождь
По прошлого, стеклу.

Вечереет.
Дом, как склеп. Ни звука.

Лизки нет.
Ушла.
Куда?
Не сообщила.

Ээээээээх!

Напротив в доме Музы – тишина.
Печаль... Тоска....


Выходит Рева налегке
Прогуляться с рыжей кошкой –
А что? Всяк не чужой –
Соседский, значит – свой!

Во дворе серо и мрачно.
Мимо пьяный – тень шатает,
Мир вокруг ругает смачно.

На улице пустынной
Видит Рева, поодаль,
Мальчишечка стоит чернявый.
Красив, как Бог он.
И, как Бог, печальный...
В пиджачке на вырост,
В башмаках рваных.
Глаза чернее ночи,
Огромные,
Бездонные,
Иконные...
 
– Ты кто, малыш?
  Зачем ты здесь?
  И чей ты есть?

–Я свой! – ответил мальчик гордо
И помотал так головой,
Как будто забодать решил любого,
Кто вступит с ним
По этому вопросу в спор.

– Ну, свой, так свой!
  Ни папкин, значит,
  И ни мамкин!
  Ну, что стоишь тут?
  Ну, иди домой!

Заплакал мальчик вдруг.

Рева, вроде, поняла
И, неладное почуяв,
Подошла:

– Ах, мальчик, мальчик!
  Ах, времена!
  Сколько ж вас таких,  смышлёныш,
  Раскидала мать-земля?
  Сиротка, что ли?
  И откуда?

– Я сбежал с приюта...
– Но почему?
– Родителей найти хочу.
– А где они?
– Погиб отец. А мать... не знаю.

– Зовут-то как тебя, малыш?
– Гия я. И не малыш.
  Мне восемь стукнуло, уже.

–Гия? Красиво как! И сам  красив!
А как фамилия?
– Маргеладзе.
–Гия Маргеладзе, значит! Ты грузин?
– Да, я грузин.
(рх)





Взъерошась, как спина вампира,
за деревом застыла Мира –
вся – слух, не дышит: "Во, дела!
Армянка кацука нашла!
Глазыщи – буркалы! Горять!
Ну, Рева, ну, ядрёна мать!
Ужо и пристаёт к мальцу!
Эх, запишу, эх заложу!
Ещё бы знала я – кому?"
(вр)



– Гия, идём со мной,
  тебя я накормлю!
– Я подаяний не беру!
– А я разве даю?
  Ты же мужик, поможешь мне.
– Мужчина я!
– Тем более!

Он протянул худую руку Реве.
Она домой ведёт к себе мальчонка
И быстро греет суп. Глаза ребёнка
От света и тепла смыкаются...
–Эге!
Сперва покушай тёплое!

Очнувшись, Гия
Стал быстро кушать,
Откусывая жадно хлеб.
Рева, улыбнулась, села рядом,
Шепнув сама себе:
"Спасибо, Боже!
Сделай так, чтобы остался Гия мне!"
(рх)





Глава 3
СОСЕДИ


– Да что ж такое, что за люди?
как этот дом ещё не вспыхнул?
Живут – паскуда на паскуде!
Прости, о Господи, язык мой!
Людей и Бога не боятся,
Все что-то делят – не Маркиза ль?
Приятен он и мне, Офелии, признаться!
Есть виды у меня!
Боюсь, подпортит Лиза!

Непредсказуемость девчонок
Опасна, но еще опасней,
Известно нам почти с пелёнок,
Непредсказуемость мужчин!
Он воспылать способен страстью
К фальшивому брильянту, блин!

Вот моя Элька  – тоже не звезда,
Но – голубая кровь! Чертовка, да!
Служила горничной моя мамашка,
Папаша был фабричный работяжка,
Не промах матушка моя была:
Сумела вовремя под одеяло
К барчонку графскому – и родила МЕНЯ!
И голубых кровей во мне – немало!

Ага! Вот – Рева – мальчика нашла,
Красавчика! Пардон, зачем он
Картофелине этой? Тля!

Жидовки эти – все торговки,
Я знаю, что я говорю!
Так может, и мальчонку ловко
Пристроить хочет? Присмотрю!
Лишь только б Мирка не вмешалась!
Вот в каждой бочке-то затычка!
Ну ладно! Есть в конторе малый,
В меня влюблён, да видно – нищий!
(огг)





Жаль, леди Муза в гости не зовёт –
когда ей кланяюсь – мне руку не протянет,
А этот рыжий, обалденный кот!
Ей, Музе, чем с людьми – приятней быть с котами!
Хоть Эльку жалует – её мазню хвалила,
А Лизке, дуре, шмуток надарила!
(вр)




Зашла, зевая громко, Эля:
–Маман, есть че-нибудь похавать?
Всплеснув руками, прорычала Офа:
–Что за язык, Ленор! Ты – внучка графа!

–Маман, опять твои забавы!
Не те щас времена! Не надо славы
Такой мне! И какая я графиня?
Вся в вас, родимых! В деда-простофилю!
Конечно, он носил рога,
Но я – портрет его! Ага!
Покойте, духи, его душу!
Погиб в германской! Там-то  – ему лучше!
А где папаша мой – прореха?
На шею приключения искать уехал?

–Отец твой был известным недотёпою,
Меня узрел - его я, теплого,
Взяла! Бог с ним! Ты отвечай, сейчас-то,
Как твой поэт? Он что-то напечатал?

–Какое там! Ведь он же – гений!
С гвоздикой красной ходит! Троцкий, Ленин!
Какой-то еще Коба Джугашвили!
И прочие! И прочие другие! Все – злодеи!
Где ж это видано, чтобы Россией
Грузины правили или евреи?
Дались ему эти уроды!
Свободы мало? Будет вам свобода!
веревочка пеньковая на шею!
таким, как мы, – и пули пожалеют

–Ой, доча, больно ты умна!
Смотри, не ошибись! Лихие времена!
Что вообще творится в вашем мире?
А есть, быть может, у тебя кумиры?

–Маман, мы здесь в провинции глухой
Сидим, как на печи, как  кошка Мурка!
Но  нам доносит гость, порой,
Все вести из Москвы и Петербурга!
Володя Маяковский! Это – страсть!
Ему б – на тротуаре отдалась!
А прочие – какие-то сопливые,
Да и в постели, думаю, ленивые!

–Помилуй, доча, ты ведешь себя,
Как уличная женщина, ей-Богу!

–Ха-ха, маман! Вся в бабку и в тебя!
А ну, подвинься! Гляну на дорогу!
О, леди Муза! С кошечкою рыжей!
Со школяром на ножках тонких, гибких!
Не пожалеют новые их, БЫВШИХ!
А жаль! Лабает здорово на скрипке!
Да, видела я, есть красивый мальчик,
У Ревки он – сегодня там ночует.
Ты подружилась бы с ней, а, маманчик?
Его портретик написать хочу я!
Глазищи – во! Субтильная фигура,
Аж слюнки потекли! Ой, хороша натура!
А ты – ещё Маркиза не скадрила?
Гляди, обгонит Лизка-гамадрила!
Офа:
–Так, доча, кажется, ты всё поела,
Иди к себе в мансарду, надоела!
Эля:
–Адье, маман! Смотри, не промахнись!
А лучше – отрави ты эту Лиз!
(огг)






Глава 4
ВЕЧЕРИНКА В "КРЫЛЬЦЕ"



Дом на окраине – кладка старинная,
окна под арками, лестница длинная
светится мрамором белым. Крыльцо
в виде ротонды, как сцена. "Птенцов"
здесь принимали: поэтов, актёров
разных, художников и фантазёров.
В городе эМ это яркое место
знали и ласково звали  "насестом".
Дом окружал удивительный сад –
в тёплые дни – вечерА, маскарад...
Но в год последний,  семнадцатый, стало
страшно тревожно, и всех поражало,
что в этот вечер в "Крыльце" знаменитом,
двери для творческой встречи  открыты.



Сад оголился, как дама в театре.
Мирка под деревом – и непонятно,
как её всюду, в тени или в свете,
может ни разу никто не заметить.
Хищные глазки блестят, лапки-руки
сжала, бормочет несвязные звуки:

– Опять слетаются, голУбки!
"Крыльцо" наполнилось людЯми –
всё шляпки, трости, шАрфы, шубки!
Не ошибУся – здесь гостями –
зажратые да дармоеды
толкутся вечно, срамота!
Вон Элька, дочка Офы, ента
почти без плаття, мымра, тля!
Картину Музе прытащыла –
там баба али то мущына
намазаны, не разгадать!
И Лизка прёт за нею! Знать,
пора ей в обчество да тоже
стишата шкрябать, а по роже
она пошла, скорее, в мать –
совсем "не тянет" на Маркиза –
отца внебрачного. Ух, Лиза,
давно б тебя "сдалА", но ОН
велел молчать. Я под замком
храню секрет сей,  "на потом"!



Через крыльцо
гости проходят в пространство
круглого зала –
свет от камина, удобная мебель,
стол с угощеньем,
Тихая музыка, скрипка, рояль и гитара –
вечер в разгаре – место для встреч,
для приключений.
В дальнем углу на коленях у доброй Ревы,
глядя на мир людской, восседает кошка –
огненно рыжая Осень, стать королевы, –
спас её, в дом принеся, гимназист Серёжка.   


В гостиную тихо входит скромная Лиза.
Рядом, "чуть скрытая платьем", шумная Эля –
Страстно Ленора шарит глазами по лицам:
"Боже, как эти рожи мне надоели!"
(вр)



 

"М-да...
Нарядилась Афродитой
И думала: на раз тут всех пленишь!
Но вижу – моя карта бита!
Ах Лиза! Ах ты, серенькая мышь!
А кожа-то! До жилочек прозрачна!
Ну просто – нимфа, эльф!
Весьма удачно
Костюм подобран: Гретхен, Маргарита!
При этом – целомудренно прикрыта!
Да, не ждала такого я сюрприза
от этой майне-кляйне-фройляйн Лизы!

А этого как занесло придурка?
Георгий, Жорж, –
На деле ж – просто Юрка!
Всего ж вернее – пастушок Егорка,
Из-под какой-нибудь Песчаной Горки!
А говорит: "Недавно из Тамбова!"
И строит из себя –
Ну просто Казанова!
Лоб бледен, глаз горит, и вид печальный!
Знать, приготовил нечто гениальное!
Нанюхался, конечно, кокаина?
Да Бог с ним!" –
и Элька у стены поставила картину,
которую с собою притащила.



Жорж с упоеньем читает своё стихотворение:

– Где-то есть страна неприкаянная,
и упал туда, словно камень, я,
На воде крутился, шипя,
Вдруг вдали увидал тебя!
Ты русалкой сидела на валуне,
Что-то пела и улыбалась мне,
Ветер камень в сердце развеял,
Полетел на крыльях к тебе я!
Только перья мои намокли в воде,
Не дают они высоко взлететь!
Я б орлом летел, я б тебя схватил
и унес бы в даль!
Не хватает сил!
Сильно, видно, их порастратил я!
Окрутила злая судьба-змея!
Все искал на земле
невозможного,
Света ясного, счастья ложного!
Я тебя нашел,но теряю,
Ты все дальше в туман уплываешь!
Я - опять одинокий птенец!
Жалкий нищий бродяга, юнец!
Знать, недобрым будет конец!



Злорадствует Ленора:
"Ха, Юрец-птенец-кузнец конец!
Ха-ха-ха!
Фу! Импотентно-бабские стишки!
Но – аплодируют! Вот м...чудаки!
А Лизхен! Разрумянилась, дрожит вся,
Строчит в блокнотике -
Страницу за страницей!
Быть может, хочет ПРИОБЩИТЬСЯ?
А что? Ха! Чем не шутят бесы?
И будет Лизхен – ПОЭТЕССОЙ!
Ой, не могу! Ой, вот умора!
Скадрит красавчика-Егора,
Мышь серая и Демон, м-да!
Все б хорошо, да вот беда:
Приучит к коксу недотрогу!
Ну что ж! Туда им и дорога!"
(огг)




Рева с кошкой на коленях
Сидит и слушает разных господ,
Происходящее не очень понимая,
Мысленно отправилась в тот край,
Где жил и был её народ...

И вдруг... Не чудо ли?
Вышел в центр гостиной, в руках листок,
Бледный, кучерявый господин
И на армянском  языке, заговорил:

–"Ваз"...
Ес эм, аha, хахохи ми кынкуш ваз.
Арюны им еракнерум вазеваз
Ерджанкутюн э берум,
Шох э талис урахутюн - ачкерум,
Байц мыкратн э, ах мыкратн э индз hскум...

Шаржум... ев hютн э вазум.
Шаржум... арюнн э катум.
Арюнакам э им вазы.
Кянкн э hосум деп авазы.

Са верджин акынтартн э кянкии.
Кянк чыка, ерб мерац э hогис!


("Лоза"...
Я есмь лоза виноградная.
Кровь хмельная по венам бурлит.
Жизнь-веселье! Игривость - награда!
А секатор - меня сторожит...

Срез... и сок вытекает.
Срез... кровоточит Душа.
Кровью лоза истекает.
Капает жизнь - неспеша.

Последний, жизни, миг, -
Лозы - прощальный кульбит...

Нет лозы! - Нет вина!
Нет Души! - Нет меня!)



Привстала Рева, ноги подкосились,
Забыв на свете обо всём, шепча:
– О, сколько ж лет не слышала родного языка?
А тут... Поэт, почти мальчишка.
Благослови, Господь, его уста!
(рх)




Эля, бледнея, схватила свою картину
И на поэта армянского смотрит
Взглядом звериным:


"А это кто? Какой пассаж!
О, это, кажется, мой шанс!
Как светлый князь он среди всех!
И упустить такого – грех!
Стихи читает на армянском!
И так понятно всё и ясно!
А Рева – переводчик! Квазимода!
Да ей не хватит слов для перевода!
Ба!Мне б не опоздать, однако,
Пора переходить в атаку!
Ведь он-то с Лизкой – просто рядом!
И жадными глазами блещет, жуть!
Нет, Лизхен, я тебя опережу –
Ему свою картину покажу!
Меня ль учить, как соблазнять?
Моим ты должен быть, мой светлый князь!"
(огг)




Рева молчит, даже слово сказать боится,
"Князь" молодой подошёл,  наклонился над Лизой –
Девушка вспыхнула и опустила ресницы,
Жорж рядом топчется, в профиль – похож на лИса.
(вр)




–Позвольте Вам представиться: Эллина!
Художница! Взгляните на картину –
Летящая скрипачка здесь изображена,
Она обнажена,  летит  сквозь времена!
Пространству не поймать ее полёт!
Она за музыкой летит, вперёд, вперёд!


–На Леди Музу намекаешь! – взвизгнул Жорж, – не зря
Груба и льстива вся твоя бездарная мазня!
Ну, а костюмчик твой, прынцесса крови,
Тебе подходит, как седло – корове!

– Да что ты понимаешь, ты, пастух!
Во, перья распустил, что тот петух!
Картина куплена уже! Подвинься, Лиз!
Мой стиль – ярчайший  импрессионизм!
Смотрите: воздух здесь, движенье, музыка и жизнь!

–Мазню твою в деревне, лапа,
Не постелили б даже на пол!

–Ну а твои, пардон, стихи
Поднимут на смех  пастухи!
В конюшне лошадям читай!
И вообще, Жоржетик, получай!
(огг)




Рева успела быстро схватить  "шедевр",
выхватив ловко картину  у  Элеоноры.
Гости застыли,  всхлипнула Лиза, Жорж ошалев,
выскочил вон. 
–Господа, господа,  что вы, что вы?–
и Леди Муза, возникшая рядом,  берёт 
под руку гостя:
–Позвольте мне Вас  представить –
Ваан Сарьян, друг, армянский поэт.
И вот –
время для чая, прошу, господа...

–ОТСТАВИТЬ!

Это приказ – разойтись! Разойтись по домам!
Я представляю здесь новую власть Советов!
Я есть – народ, за него всё на свете отдам!
Время сейчас – не для дам и не для поэтов!

Кожаный чёрный плащ и в кобуре пистолет,
сзади него,  как тать, Мирка торчит, подлиза.
Каждый мог знать, что вот этот здоровый атлет,
здесь, пару лет назад, был известным МАРКИЗОМ!
(аф)
 




Быстро дом опустел, в тишине звук часов на стене
показался испуганным шёпотом:тик-так-не-тAк;
леди Муза стоит у рояля, как будто во сне,
строго:
–Что Вам угодно, "товарищ Маркиз"? Или Марк?
(вр)



–Если можно, для Вас–я всё тот же Марк
и люблю, как Вы знаете, Вашу дочь.
Завтра в городе будут погромы, враг –
Вы – у дикой толпы . Я могу помочь.
Вам с Серёжей нужны документы. Час –
есть лишь час – собирайтесь и на вокзал,
ровно в два на перроне я встречу вас,
а пока – я за Лизой, я не сказал –
Лиза – дочка моя...Это я скрывал.

Леди Муза сверкнула глазами и тихо спросила:
–Кто же мать бедной девушки? Лиза – тонка и красива.
–Не могу Вам ответить, мадам, нету времени, позже.
Вам в Париже легко будет – Лиза на Вас так похожа. 
(аф)




Время будто застыло, но громкий удар часов
прозвучал, как тревожный сигнал на борту корабля.
Быстро вышел Маркиз в ночь из дома без лишних слов,
вслед метнулась тень Мирки. За ними, не помня себя,
из-за шторы, вдруг Элька, слетела, как птица с крыльца,
всё подслушав, спешила в квартиру к мамаше своей.
План созрел в голове – ехать нынче в Париж! Во, дела!
Документы и деньги, да к Лизке с Маркизом,  скорей!
(вр)




Глава5
ОТЪЕЗД


Ворвавшись в дом, как будто ураган,
Ленора выдохнула:
– Всё, маман!
Прав оказался Жорж-Юрец!
Теперь всему и всем – трендец!

– Что, доча, за пожар? В чём дело?
О Боже, ты – белее мела!

– Маман,поменьше разговоров!
Мне пять минут всего на сборы!
В столице, мам, переворот!
Все старое – долой!
Жизнь новая грядёт!
Тут "общество" в Париж винтит,
Кажись, мне с ними по пути!
Так, Лиз Маркизу э...родня,
Небось, захватят и меня!
Я золотишко бабкино возьму,
Тебе оно здесь ни к чему!
От этого "наследия дворян"
Тебе я помогу избавиться!
Ведь власть "рабочих и крестьян"
Отнимет всё и не подавится!

Собою овладевши, Офа
Вдохнула:
– Вот и катастрофа!
Ты, дочка, рассудила по уму,
В Париж-то лучше, чем в тюрьму!
Так что, Ленора, в добрый путь!
А я – устроюсь как-нибудь!

– Мамуля, ты играешь во дворянство,
А все ж умом крепка – крестьянским!
Маркиз, похоже, нынче – власть,
Небось, не даст тебе пропасть!
Адье, целую, письма шлю!
Маманчик, я тебя люблю!

Ленор, вошедши в буйный раж,
Как вихрь, взлетела на этаж,
Без стука в двери ворвалась,
И, сделав быстрый реверанс,
Схватила встрепанную Лизу
И брякнула в лицо Маркизу:

–Товарищ, господин, всё поняла!
Меня в Париж с собой возьмите!
Подругой лучшею  я Вашей доченьке была
И буду – ангел ей хранитель!
Уберегу её от зла!

Пока, моргая, Лиза сжалась вся, немея,
Маркизу Элька бросилась на шею:

– Одной в Париже Вашей Лизе – пропадать!
А мне – здесь счастья без подруги не видать!
Французскому прилежно я училась!
Месье, прошу Вас, окажите милость!

Маркиз взглянул на Лизу властно,
Та – головой кивала – мол, согласна!
(огг)




В квартире Ревы в это время
За чашкой чая и
За сладкой пахлавой,
За долгим разговором –
Сидит поэт Сарьян:

–Фенита ля...
Слова Маркиза или комиссара?
Они взорвались бомбой среди бала.
О, Революция!

Тут Рева широко заулыбалась:
– Оно...кхкх...Такое имя у меня!

Не понимала Рева одного,
Казалось бы,
"Элите" этой защищать царя
Престало,
Однако,
У Сарьяна
При слове "революция"
Блестели грустные глаза:

–Куйрик,(сестренка)! Для меня – ура!
Свобода эта - больше, чем кому-то,
Народу нашему нужна!

–Дитя, дитя! – сказала Рева,–
Да разве нам нужна ещё одна
Судьбы проверка?

И Гия, маленький мальчонка,
Сидел и слушал этот разговор,
когда на лестнице раздался шум –
Ваан и Рева, голос Эльки узнавая,
открыли дверь –

там за Маркизом,
закутанная в шаль,  во двор
спускалась Лиза
и за нею – Элька с чемоданом,
расфыфренная, словно торт,
она заметила в дверях Сарьяна
(рх)

и громко застонала:
–Не-е-е-т!
И бросилась к нему, ломая руки, –
–Должны Вы с нами ехать! Вы – Поэт!
Вы здесь обречены на муки!

Сарьян же, мягко отстранив Ленор,
Прорвался к Лизе и успел сказать:
–Позвольте, можно Вас сопровождать?
Но резко Марк закончил разговор:
(огг)

–На улице патруль!
Закончили базар, вы, пустомели!
Всем замолчать!
И вдруг,  он  мягко обратился к Реве:

–Девчонок, с Музой и Серёжей,
я отправляю поездом в Париж.
На адрес, Рева, твой – мне письма ... Дочка Лиза сможет
слать, – голосом охрипшим, прошептал Маркиз.

Захлопнулась за ними дверь подъезда,
Из глаз у Ревы слёзы потекли рекой.
Ваан и Гия к ней, как к матери родной, прижались...Места
для сентиментов нет...Так родилась семья, скреплённая бедой.
(вр)



Подбегали к вокзалу по тёмной дороге всё ближе
трое – Марк, краснощёкая Элька и бледная Лиза,
вот – перрон, чёрный поезд, служебный вагон. Не билеты –
деньги – в руки начальнику поезда – и пистолетом,

угрожая ему, Марк сказал в напряжении диком:
–Это дочь и служанка! Присмотришь, чтоб всё было тихо!
Заскрипели колёса, девицы в открытые двери,
как пушинки заброшены Марком, они не успели

даже пикнуть...И поезд змеей уползал в мир далёкий.
На безлюдном перроне остался Маркиз одинокий.

Мирка рядом возникла:
–Маркиз! Леди Музу забрали,
трое, в шапках со звёздами красными! Гнали штыками!
И гадёныш со скрипкой подстрелен, валяется в луже!
Марк воскликнул:
–О, боже! Скорее туда!
Неуклюже
Мирка мчится за ним, проклиная хрустящие кости.
Вот и дом леди Музы, сад ветками машет.
От злости
Марк завыл, поднимая из лужи на руки Серёжу –
как две капли воды был ребёнок на Лизу похожий.
(аф)





Глава6
ГОРЕ


Опухшие тучи готовы на землю дождём
упасть, чтоб залить чьё-то горе неистовой ночи.
Свеча на столе, над Серёжей склонились втроём
Марк, Гия, Ваан. Рева шепчет:
–Проснись, ангелочек,–
стоит на коленях и дышит ребёнку рот в рот.
Вдруг, мальчика сердце забилось, как малая рыбка,
под женскими пальцами...Сержу – и грудь, и живот –
закрыла от пуль знаменитая "ледина скрипка".

Пробитый футляр
на столе –
"убитый"
внутри
инструмент.
(вр)



Марк вздохнул и посмотрел в глаза Ревы тревожно:
–Если я не вернусь, ты – расти Сержа, как сына,–
вышел он в ночь, никому непонятный мужчина,
Мирка следом, как цуцик, за ним побежала...
–Возможно,
он леди Музу спасет!–всхлипнув, Рева сказала,
перекрестясь. Ваан стал перед ней на колени:
–Ты,майрик-мамочка...Поезд Московский с вокзала
скоро...Прости! Ждут меня Революция, Ленин!
Жаль, должен бросить тебя и двоих братишек!
Слать буду деньги и письма...А это–для Лизы,
ты перешли этот стих мой, когда ей напишешь,–
поцеловав Реве руки, он тоже в ночь вышел.
(aф)


Закрылась дверь...
В который раз,
Осиротевшею
Себя почувствовала Рева,
Но посмотрев
На вдух мальчишек спящих,
Вздохнула глубоко
И ласково запела:

–АствАц им, шноракАл эм!
АнтУн эи, аранц завАк у миайнАк.
Ду твецИр ерек вордИ - ару завАк:
СержикИн им, им ГиаИн у ВаhанИн.
ЕхИр нырАнц аменурЕк ду паhапАн!

"Спасибо, Боже!
Без семьи была я. Одинокой.
Ты дал детей мне, всех троих.
Ваана, Гию и Серёжку!
Прошу, мой Бог, их – сохрани!"
(рх)





Глава7
В ПАРИЖ!


Да, такие пришли времена!
Не послушаешь – будет хана!
И приказ комиссара – закон!
Знаменит первоклассный вагон!
Здесь, в уютном купе - Элька будто бы дома!
Раскраснелась, хлебнула от радости рома,
Только Лиза – ни валко, ни шатко.
–Ба, маркиза, да ты в лихорадке!–
Элька вмиг уложила подружку:
–Ну-ка выпей глоточек, оттянет! 
Но закашляла Лиза натужно
И совсем потеряла сознанье...

Элька, крикнула мощным басом:
–Проводник, проводник, проводник!
Тот пришел, тёр глаза и трясся,
Эльку выслушав, вовсе поник:
–Может, тиф у ней иль чахотка,
Осторожней с этим, мамзель!
–Помоги, дурак! Лучше водки
Принеси, помоги раздеть
И как следует растереть!
Да не пялься ты так, кобель!

Лизу бедную холод и жар
Сотрясали поочередно,
Она бредила, чуть дыша,
Как цыплёнок, глотая воду:
–Леди Муза, Маркиз! Отец!
Элька слушала всё упрямо,
Лиза, съёжившийся птенец,
Повторяла:"Ваан, Серж, мама!"

Бредит Лиза, Эльке не спится,
И стучит в голове мыслЯ:
"Ну а если она - это я?
Вдруг умрёт она? Царство небесное!
Я тогда займу ее место!
Будет нас на вокзале встречать
НиколЯ – комиссара брат,
Я представлюсь Елизаветой
И скажу, что служанка...это...
Мол, не вынесла дальней дороги,
И...того...протянула ноги..."
Тут лицо залила ей краска,
И, почуяв большую беду,
Она вскрикнула:
–До самозванства,
Нет, увольте, я не дойду!

По вагону помчалась шарить,
Не скрывая свой громкий плач.
Вдруг услышала, что в Варшаве
Появился в поезде врач!
Молодой, небогатый, да "ранний",
Как всегда, ворвавшись без стука,
В ноги пала, хватая руку:
-–Матка Боска! Спасите, пане!

Врач нисколько не удивился –
Побежал за Ленорой вопящей,
Но, в дверях купе, – остановился,
Восхищаясь красоткой лежащей.
Осмотрев пациентку дотошно,
Он сказал, что она – на грани:
–Всё зависит сейчас от ухода!
И, позвольте представиться, – Янек!

Доктор был на вид простоватый,
Только внешность бывает обманчива,
Ничего не ушло от взгляда
Эскулапа, немного романтика.
Был он умница и философ,
Сквозь очки взглянув проницательно,
Эльку вычислил без вопросов
И легко вошел в роль "спасателя".
Лиза, белая и прозрачная...
Сердце сильно забилось у Янека:
"Я спасу ее! Всё же врач я!
Стану ей хранителем-ангелом!
От такой, как эта, "подружки"
Ожидать что угодно можно!"
Встал, поправил очки,
Улыбнувшись,
Обратился к Эльке:
– Тревожно
За неё мне, прекрасная пани!
От нее отходить я не буду,
Поменяйте воду в стакане,
И вообще – уберите посуду!
Элька вздрогнула от приказа:
"Кто такой он,
скажи на милость!
Врач нашелся! Юнец, зараза!"
Но вскочила и подчинилась.

Лиза, как красавица спящая,
Зарумянилась и очнулась!
Янек был вне себя от счастья:
–Матка Боска! –
Он к ней нагнулся,
Увидал в глазищах смятение
И поднёс к губам руку млечную:
–Поздравляю Вас, пани, с рождением!
Охранять Вас я буду вечно!

Элька бросилась с криком к Лизе:
–Как я рада! Жива, подружка!
Долго жить будешь – что ещё нужно!
Полюбуйся, вот – твой спаситель!

Янек, вздрогнув, крякнул натужно:
–Вы...В объятьях, подругу, того...Не задушите!
(огг)



На колёсах время промчалось быстро –
вот и  Париж!
Пахнет свежестью воздух,
сияет огнями вокзал! 
Мир огромный – он весь в руках молодых твоих,
посмотри,
как легко дышать, просто –
се ля ви!


Элька первая прыгнула на перрон:
–Сколько светит подарков и счастья мне от любви!
Ах, высок, как Маркиз, приближается – это он!
НиколЯ! НиколЯ? Это Вы? Это Вы! Ви? Вии!!!
(вр)




Брат был очень  на Марка похож, как две капли дождя!
Элька  рот свой закрыть не могла:
– Жизнь-то, как водевиль!
НиколЯ,  белозубой улыбкой сверкнул:
–Господа!
БонсуАр! Силь ву плЕ, попрошу вас  в мой автомобиль!

Дальше всё было - ускоренное кино,
Сели в авто, огнями мелькнул вокзал,
Не без труда Элька рот захлопнула, но
Жадно теперь раскрыла она глаза!

В центре Парижа - роскошный АПАРТАМЕНТ,
Старая мать - маркиза Клэр де Блуа,
К ручке припав, Элька "на уши встала" в момент,
Но мадам Клэр, ох, не простою была!
Мигом поняв всю пред ней мизансцену,
Ласково улыбнулась Лизе, от воздуха пьяной,
И проводила в комнаты с видом на Сену,
Рядом лично пристроила доктора Яна,
Эльке же отвели небольшую каморку
На половине прислуги! Элька застыла в ступоре,
Властно маркиза сказала: "Будете горничной!
И отдыхайте пока, а завтра пристУпите!"

Гнев свой Ленора сдерживала недолго,
Оставшись одна, ногой постучала в стену.
После, вздохнув, сказала: "Сена - не Волга!
Всем покажу, кто здесь хозяин, гиены!
Вот закадрю Николя или даже виконта,
И попляшет высокомерная Клэр!
Быстро найду язык я со здешним бомондом!
Ну а пока - одеваюсь, и на пленэр!
Эйфеля башня, Лувр, Нотр-Дам-де-Пари!
Горничной?! Тьфу! Только видели вы меня!
Нет, не за тем приехала я в Париж,
Чтобы стаканы считать и штуки белья!"
(огг)



Глава8
ЧУЖОЕ УТРО


тихо –  темно, хотя солнце должно бы встать,
трудно – пробиться сквозь грузные тучи лучам,
тяжко – на сердце у Ревы и слёзы опять
так же – текут бесконечной рекой по щекам.

встала – пока крепко спят Гия с Сержем, она
вышла – на улице запах пожара стоит,
возле    подъезда – окно Мирки – светится:"Вах!
видно –  не спит, а строчит что-нибудь в Кондуит!"

Рева  – вернулась в дом и пошла в полуподвал,
резко – стенные часы отбомбили шесть раз,
робко – вошла в приоткрытые двери. Лежал
рядом   со свечкой альбом на столе – рассказ –

в нём, на последней странице:

«...пожар,
крики буржуев в бараке –
тогда он сломал
дверь!
О, мой Марк, прям в огонь!
крыша рухнула, жар...
сердце моё...»


Прочитав эти строки, соседка заметила Мирку –
та, скрутившись засохшей змеёй, на кровати убогой –
не дышала. Все тайны оставила "Нашему миру":
–Нате, жрите! – и отдала бедную душеньку б-гу

На стене, над кроватью несчастной, в роскошнейшей раме –
портрет Марка – Маркиз кучерявый с большими глазами –
Рева быстро сняла его и, с Кондуитом под шалью,
поспешила к себе:"Я потом обо всех почитаю!"

В шкаф всё спрятала дома. Светлело за окнами утро.
Серж заплакал во сне. Гии не было в комнате. "Боже!
Неужели сбежал?" – пусто стало внутри почему-то:
"Боже, как я устала!" Вдруг, шум услыхала в прихожей.
(вр)




Распахнулись двери.
Стоял в дверях счастливый Гия. Глаза сияют
Ясные, как на иконе, –
- Еду принес! Много всего! Еще, другое...

Под ложечкой у Ревы засосало.
Вдруг поняла - мальчишка грабил!
Ужас охватил её сознанье!
"Хмерто! Ратом?" (Боже! Почему? - на грузинском)

- Ма! Ты по грузински говоришь? А я почти забыл!

- Зачем? Что натворил ты, сын?

- Так... все же грабят!

- Запомни! Ты ГРУЗИН! Где честь твоя?
Чему учился ты в своих горах?

- ЗДЕСЬ я вырос!

- Не вырос, значит,
если ведешь себя, как малое дитя!
ВСЁ!-
А говорил – мужчина!

- Там и мужчины грабят!

- То не мужчины!
Ты сам мне говорил,
Каким считаешь ты мужчину,
Эх, бала, бала!(дитя, на армянском)

Гия покраснел. Схватил пакеты и исчез.

Беспомощно скрестила Рева руки на груди.
- Что же мне делать, Боже, помоги!
В огне таком,
Как детей кормить, учить,
Достойными растить?
(рх)







ЧАСТЬ ВТОРАЯ


                Так работает время, бесстрастно,
                мы – дети мгновений
                бесконечного Космоса,
                дней и ночей повторений,
                мы – игрушки Судьбы –
                смены радостей и огорчений,
                мы – созданья Природы –
                рождений восторг, ужас исчезновений.
                Алльф,2014©


Глава1
НАШИ В ДРУГОМ МИРЕ



Долго в Париже болела – тиф – бедная Лиза!
Под бой курантов, на Новый Год, в свой День Рожденья,
будто проснулась она – вышла в  залу огромную,  как приведенье,
Янек на руки её подхватив, провизжал:
–Она вышла из криза!

В кресло под ёлкой огромной несёт доктор Лизу,
Клэр, не скрывая тревоги,  укрыла её шубой из горностая:
–Ей восемнадцать сегодня! И да – будет жить! – повторяла, рыдая, –
–Кровушка ты моя, Лизонька, только живи! Я тебя не обижу.

Девушка, словно  беспомощный нежный котёнок,
под нимбом стриженных светлых волос на уставшем  лице – глаза – звёзды:
– Где мой отец,  где Серёжа,  где Муза? – спросила.  На эти вопросы
Клэр вместе с Янеком ловко придумали "правду", чтоб "слабый ребёнок"

не заболел бы от горя опять...Клэр сказала:
–Мы получили недавно  от нашего Марка письмо из России,
в нём он просил Николя непременно приехать – проблемы большие
по переезду, но ты не волнуйся – там связей у нас есть  немало.

Кроме того, в том письме для тебя есть подарок –
вот, почитай! – Клэр достала из сумочки сложенный лист  из тетрадки
и отдала его Лизе, та стала читать. Клэр и Янек  украдкой
сей наблюдая процесс,  понимали – спасают её от удара

горькой судьбы... Получили  недавно от Ревы
страшную новость в письме – гибель Марка и Музы в несчастной России.
Как дипломат – Николя, срочно едет в Москву,   чтоб Сережу спасти и
дать ему новую жизнь рядом с матушкой Клэр.  Николя будет первый, 

кто будет мстить за ужасную смерть леди Музы,
за гибель брата – за Марка – любимой зеркальной его половины.

Вот письмо Ревы:

"Вам кланяюсь, добрые люди!
Здравствуйте, Лиза и Эля!
Надеюсь, вас Бог не покинул!

Жив наш Серёжа –
Спасла его "ледина скрипка",
Он теперь старшенький сын мой,
Но долго болеет, бедняжка.
Так на душе моей сложно –
Придумывать тяжко,
Что говорить ему –
Правда убить его может!

Музу в ту страшную ночь,
Когда вы уезжали,
Взяли бандиты, закрыли в сарае,
Туда всех богатых согнали,
И подпалили...
Бог взял их на небо –
За что? Я не знаю...

Марк видел это и бросился в пекло!
Но рухнула крыша...
Нет больше  Музы!
И нет в нашем мире Маркиза!

Адрес нашла ваш в записках
В одной странной книге –
В ней на французском всё,
Но попадаются русские строки.
Вы за ошибки, пожалуйста,
Уж, извините!
Ведь я армянка...

У нас очень голодно,
Люди жестоки.

Передаю письмецо
Вместе с Жоржем –
Он друг тебе,  Элеонора!
Думаю, смелый и сможет
найти вас в Париже.
Пусть сохранит всех Господь,
Пусть письмо к вам дойдёт
Через реки и горы –
В нём есть записка
От друга Ваана для Лизы.

С вами прощаюсь,
Надеюсь, Бог слышит меня!

Революция – я,
Ваша Рева.

месяц ноябрь,
1917 год ."
(аф)





Это письмо захватил Николя  с собой,
так и не зная о Лизином  выздоровленьи.
Так нелегко было спрятать тоску и боль,
но после гибели сына  нашла утешенье
Клэр в своей Лизе – та, с каждым пришедшим днём,
сил набиралась,  как тонкая гибкая  ветка,
а "Boule de Suif", "Пышка Элька", смеялась:
–Ё!
Ты хороша, словно киска с помойки, нимфетка!



Пролетела зима,
Янек с Клэр в неустанных заботах –
фрукты, соки, французские лучшие блюда,
по утрам физзарядка, по зимнему саду проходка,
и нежнейший румянец на скулах у Лизы, как чудо.

Часто девушка смотрит на Сену – лёд, как амальгама,
город скован морозом, но в доме тепло. По паркету
плавно время скользит, Янек чинно читает газету,
тихо Лиза спросила маркизу:
– Клэр, кто моя мама?

– Я не знаю, родная...Так вышло, что Марк жил в России,
Был влюблён в дочку Музы...О ней расскажу тебе позже...
Ну, а ты моя радость земная, была бы ты в силе
вспомнить что-то из детства? Ты очень на Музу похожа...

Лиза крепко зажмурилась –
– Нет, ничего не помню. Было, может мне пять –
я в приюте была – вокруг – няни и дети.
Помню школу и книги, кровать
и окна большие,
помню церковь холодную
и птичий шум на рассвете.

Марк забрал меня в город,
там Рева за мной ходила,
Леди Муза
давала мне книги, дарила одежду,
Серж был другом,
хотя он и очень молод,
А Маркиз вдруг сказал мне:
"Отец я твой, Лиза!
Готовься к отъезду!"

– Помню, вместе бежали к вокзалу,
а после, не знала, что разболеюсь...
Вы вернули мне жизнь – я
очнулась – Париж! До сих пор
не верю...
Я люблю Вас, родная... –
и вместе они разревелись.
(вр)




Снег падает за окнами.
Тепло мне у камина.
И занавесок охровых
Прозрачна пелерина.
Я думаю о Родине.
Сейчас в России снежно -
О жизни там мечты мои. Перебираю нежно
И вспоминаю день за днём.
Гляжу в камин и он огнём
Воспламеняет в сердце сказку.
Летим смеясь! Серёжа на салазках -
Мы с горки мчимся. Серж так рад!
Он мне родной, он словно брат.
О, Леди Муза! Добрая, как мать.
Мне хочется её скорей обнять -
Она учитель мой и мой кумир,
Она меня влюбила в этот мир.

Стол к ужину давно накрыт –
В семье царит благопристойный быт.
–А где же моя внучка, моя Лиза?–
В тревоге вопрошает всех Маркиза.
Но Лиза ничего не замечала – мечтала
И, в который раз,
Всё перечитывала стих любимый от Ваана:
(ла)

"Если бы отцом твоим был -
Молился бы в дорогу.
Братом родным -
Рассеял бы тревогу.
А если мужем любимым –
Согрел бы на груди,
Но я тебе никто:
Спутником иду в пути.

Я -
Тёплая ладонь
На плече твоём,
Ощути!"
(рх)



Глава2
ШАНТАЖ 

Как день один –
Промчался в Париже год,
Шик и блеск вокруг, искушенья, соблазны,
В доме маркиза правит, семья живёт
В покое, достатке, неймётся лишь Эльке-заразе!
В роль горничной не вошла - ленива,
Нерасторопная, неумёха
Спит до полудня, дымит, груба, нерадива,
за что ни возьмётся - из рук вон плохо!
Нечего делать, пустили ее на Монмартр,
Холсты и краски оплачивают ей,
Быстро Ленора вошла в современный АРТ
И в богеме немедленно стала своей.


Клэр де Блуа, душистая, как пряник!
Вся в драгоценностях, румяна и свежа!
А что ей? Под рукою – доктор Янек,
Она его зовет, конечно, Жан.
В Сорбонне Лиза учится прилежно,
А Ян в неё по-прежнему влюбленный,
Но так уже достала его нежность,
Что хоть не покидай Сорбонну!
Решила чаша Лиза  стать медичкой,
На родине – война, разруха, кровь!
Встречает Ян ее из школы методично,
Взял шефство, хоть и видит нелюбовь!

Ленора тоже – классы арта посещает рьяно,
Растрёпана, груба, но всё ж, мила,
И от своих бесчисленных романов,
В конце концов, ребёнка прижила!
Прислуги в доме - даже лишку!
Конечно же, нашли ей нянек,
Она легко оставила мальчишку
Кормилице и скопищу служанок!
И день и ночь Монмартр не отпускает!
Как крокодил - лишь только сунуть пальчик!
Сам Пикассо вниманье проявляет,
Влюблен – сорокалетний мальчик!
(огг)



Так знаменитая в городе, наша маркиза,
в страхе проклятом  – живёт, как на вулкане.
Делает всё, чтоб любимая внученька Лиза,
Не догадалась о смерти отца. Да, в обмане,
легче забыться...Письмо из России от Ревы
в алчные руки сначала попало к Леноре,
та отдала его Клер. В голове пухлой девы
план вызрел для шантажа – наживаться на горе.
(вр)



...Декабрь, семнадцатый...
Войдя в богемный мир,
Жорж встретился с Ленорой на Монмартре,
Он был в порядке: папа - ювелир
держал там неплохую лавку.
В отличье от Ленор, был Жоржик простецом,
Забыл про ссору с Элькой и обиду,
От Ревы передал ей письмецо,
а Элька, не подавши  виду,
Смекнула, что любовь и страх
За Лизку – есть отличная зацепка –
Клэр де Блуа - в ее руках!
Вцепилась Элька в дело крепко:
"Ни  Янек, ни красавец Николя
Теперь-то не пошлют меня в служанки!
Хах,  горизонты  жизни,  вуаля!
Дороже золота – игра в молчанку!"


Тогда, перечитав опять письмо,
Подумала:" Ах,  Муза,  Марка жалко тоже.
Сережа жив – ему хоть повезло,
Что есть на свете Ревка, мэрси, Боже!"

Одно лишь Эльке бередило душу,
Что Князь Ваан всерьез влюблен:
"В свой бледный идол, в эту клушу!
Да черт с ним! На краю и он!
Не избежит печальной доли,
Вах, верно, ждёт его могила!
Пусть  вшами и пудом нажрётся соли –
Дары от родины постылой!"


Так зажила Элька сыром в масле –
Клэр откупалась от шельмы румяной –
В достатке всегда холсты и краски,
Деньги приятно звенят в карманах!
"Слав  Бог,  мамашка не беспокоит!" –
Думала Элька – "Крепка и живуча!
Бабки-графиньки и дедки-герои  –
Сдюжит маман в этой буче кипучей!"




Двадцатый год в Париж нагрянул,
Опять Ленора ходит с брюшком,
Покуривает, весела, упряма,
В ней молодость узнала Клэр-старушка!
Благоволит к ней, балует и нянчит
Как правнука, ее ВиктОра,
Ленор зовет ее "бабанчик",
Все сходит с рук такой оторве!
(огг)



Глава3
ЛЕТЯЩИЕ ГОДЫ


Бледнеет и страдает Лиза!
Сорбонну кончила экстерном,
Она все рвётся из Парижа
Спасать Россию! Тиф, холера,
И раненые, беспризорность!
В отчаянии де Блуа!
Но стала Лиза непокорной!
А Клэр – сама такой была!
(огг)


Нашлась работа сразу – с бала на корабль –
И Лизу взяли на работу в поезд
От "Красного Креста" , теперь она
Через Берлин, в Россию едет вскоре.

"О, небо, сохрани её," – Клер причитала, собирая вещи,
Склонилась к Лизе, – "Как светло твоё чело!
Спи, жизнь моя, вдруг, сон увидишь вещий..."
(вр)
 


Струится лунный свет. Ночь нежности полна.
Уснула Лиза, словно в колыбели.
Приснился сон ей, будто бы одна
В одежде белой посреди метели,
Идёт. Бушует непогода,
И белые шелка, слетая с небосвода,
от холода храня, ложатся ей на плечи.
Вдали огни предвосхищают встречу.
Там дом, тепло. Приют.
Влечёт её туда - её там ждут!
Изба проста. Присев, спросила чаю:
- Кто ты, меня позвавший, как тебя я знаю?
- Меня ты знаешь, я ведь твой отец! –
Марк сел с ней рядом.
Слёзы градом!
- Отец! Вы живы! Как  боялась я
Вас потерять!
А где же моя мать?
- Молчи, дитя! Мне нужно многое тебе ещё сказать.
Я здесь не зря.
Исчезнет призрак мой , когда взойдёт заря.
Осталось ждать тебе не так уж много дней –
И скоро будет встреча с матерью твоей.
Меня не забывай, я ведь всегда с тобой...

Сон ратворился. Колокол за окнами
Призывно Лизе пел - домой, домой, домой!
(ла)



Итак, промчались три зимы в Париже.
Клер с Лизой - две подруги, ближе,
для девушки на свете нет души -
так стар и млад, бывает, тянутся друг к другу
неообъяснимо, двигаясь по кругу,
рукой Природы наведённым. Жизнь
такая хрупкая и быстрая...Держись,
за всё что любишь...

В тонких пальцах Клер
дрожал листок бумаги -
первое письмо от Лизы из Берлина...
- Да, упорхнула птаха, белокурая фемина:
"Хочу спасать людей, бабуленька, прости!" -
-Ах, сколько сил в ней, искренней отваги
в "кровинушке моей"! - Клер причитала, -
-Боже, сбереги, дитя моё!
Унылые дожди,
снег, ветер на дворе ...Устало,
Клер закрывала веки.
Год двадцатый уходил...
Мадам Блуа с кровати больше не вставала.

С ней рядом доктор Янек, преданный, как пёс,
Взял осторожно Лизино письмо,
поцеловал его беззвучно и уселся в кресло,
одел пенсне на свой курносый нос,
перечитал опять...
-- Мммдас, интересно -
похоже Лиза, наша ясна пани,
вся из себя - принцесса-поэтесса!
Способная талантливо словами
сказать о многом, обо всём! Стихами!

Вот эти строчки - очень хороши:
(вр)

" Я люблю этот мир за окнами
и его золотистый луч,
заблудившийся в шторах охровых,
как в подобии нежных туч."
(ла)





Глава4
БЕСКОНЕЧНЫЕ ГОДЫ


–Из рая в ад, всего полшага.
Ах, было бы - наоборот...

У Сержика болит живот.
Уже давно не ел мальчишка в "полный рот".

Ах!
Не упасть бы духом!
Не суждено, ведь, доживать свой век под пухом,
Но,
Сколько ж может выдержать обычный человек?

Нет. Нисколечко не жаль, что приютила я сирот.
Но, времена!

Хотела  сохранить имущество Маркиза,
Приданым бы хранить для Лизы.
Но сам Маркиз сказал:
"Уж если нужно будет, то можно всё продать!".


Опять на рынке Рева.
Но в этот раз - не покупать.

Яйцо с собою прихватила,
С вензелями,
Покрыто золотом,
Красивыми нитЯми
Лазурита.

И продала...
Вернее, обменяла

На булку белую!
Ещё купила Сержу
Молока.

С собой и Гию притащила,
Но он сбежал!

А вечером –
С палкой колбасы вернулся,
Чуть улыбнулся:
–Вот, для Сержа! Встать нА ноги ему поможет,
Я  на вокзал!

И быстренько исчез во тьме
Загаженного дымом, гарью
городке.

– Гия! Сын! – Рева ему вслед.
Иконоглазого простыл и след...

– Родной! Ну, повернись ко мне! – подошла к кровати,
Где Серж лежал, лицом к стене.

Серж всё узнал.
Страдал.
Как взрослый он страдал. А может, больше...


Год восемнадцатый нагрянул, страшный год...
Серёже постепенно стало легче,
А Гия продолжал "кормить семью",
Когда проели "лизино наследство"... 


"С аппетитом суп едят мальчишки
Из картошки, что сварила с кожурой!"–
Рева с горечью за ними наблюдала.
В руке одной держала поворёжку,
В другой –
Серьгу вертела, что подобрала на полу
У Музы в доме после ограбленья,
В ту ночь безумную:

"Неисповедимы, да, Твои дела, Всевышний!
Ах, знать бы, ЧТО ЕЩЁ о нас написано в твоих-то книжках!"
(рх)



Ходит Офелия в красной косынке,
Она - председательница женсовета,
И в Конторе своей на машинке
Стучит многочисленные декреты.
Отучилась она на "рабфаке",
В партию коммунистов вступила,
И декрет "О гражданском браке"
Стучит на машинке с удвоенной силой!
И любовника завела себе,
Он, конечно, ее моложе,
Ну и что? А чего теряться?
Брак гражданский! Теперь - все можно!
Присутствует на заседаниях важных,
Стенограммы строчит умело,
Одета по моде, ходит вальяжно,
Но - всё же что-то ее заело!

Помнит она о дворянской крови!
Тряпкой рояль трёт, у Музы украденный,
Шторы задернув, она с любовью
И с упоением его гладит!
Неумело по клавишам лупит,
Тайно уроки берёт у Серёжи,
Как же она его не любит!
Но,  требует жертв искусство, всё же!
Откопала кулёк с едою,
Выследила, где зарыл его Гия!
Рева с детьми страдают нуждою,
Ну, так что же? Они – ДРУГИЕ!
Этой находкой она и платит –
Даёт за урок по банке консервов...
"Надо бы справить новое платье,
Скоро праздник!"–
Что скажешь – стерва!
Тонко, фальшиво поёт романсы,
Нет у нее ни слуха, ни голоса!
Глянула в зеркало:
"Ух, поживём ещё!" –
И уложила тщательно волосы.
(огг)



Да, революция – она и есть война...
Страх по ночам и бесконечны дни
Голодные...
Почти три страшных года так прошли...



Спектор зрения сужался,
Не понимала Рева кто, зачем, когда...
Не рассчитала, много на себя взяла.
Так много,
Что не только ноги,
Уже сознание под тяжестью стонало...

Жизнь продолжалась.
Конечно же,
Она другой была, чем раньше,
Но люди
Также ели, спали, говорили и любили...

Кажись, и Гия, вон, влюбился, мамма мия,
Какие для влюбления года?

А скажешь что? - не влюбляйся? Разлюбляйся?
А девочка...принцесса. С приюта. Так мила!
На бабочку похожа...

Но...я.
Устала.
Да так устала, что вспомнила... свои края.

Ах! края. Горные вершины. Облака. Снега.
Изумруды-склоны бирюзы Севана...
Когда я там была? Была? Была ли?
Но ничего я не забыла...
Бог! Где родина моя?

Завтра, завтра же, с утра
Гие заявлю: уезжаем...
Поедет? Ах!
А Серёжа?
Втроем! Конечно же, втроём!
Поедут? Захотят?
Уговорю!
Скажу - вернемся! Года через два.

Но, с остальными, как?
Вернутся, ведь,-
А тут - замок в дверях.

Парней оставить?
Я? Смогу? Без них?

"Да разве ж можно, о судьба,
Вываливать так много горя на плечи женщины...

Не успела Сереженьку поднять,
Как Гия слег...
И шансов на выздоровленье - ноль. Тиф у мальчишки.
Лежит в огне. Не САМ лежит. Самого - нееееет! Одни глаза!
Блестящие, живые, говорящие глаза,
которые,
О, бедный мальчик!
Из последних сил старается не закрывать!

... И теперь "маэстро" Сержик в семье мужчина главный.
В приюте, что напротив, в бывшем доме Музы,
Он каждый день играет на рояле
Голодной детворе – рояль забрали из квартиры Офы,
Которая удрала с офицером одноглазым неведомо куда...

Сереженьке дают  за "музыку"  похлёбку с хлебом
И он  несёт её домой и делит с нами.
Ещё муку...Спасаемся водой с блинами!

А люди...
Болеют, мрут.
Духовно, телом...

Смешались годы, дни, недели,
В умах то солнце, то метели,
Большевики, меньшевики...
И те, и эти - не без дела.
Горазды все вмешаться в государева делА,
А ЧТО с людьми? Не их то дело...

Мой Сержик, миленький, родной,
Весь исстрадался, дом свой вспоминая
И ладони Музы –
От их прикосновения когда-то розовели... слОны,
Весь мир казался розовым... тогда.

Теперь, мир покраснел!
Всюду слова: красные и белые,
Исчезли будто
Другие все цвета.

О боже!
Цвет вокруг –
На боль, на кровь похожий.
И хотят, чтобы с ТАКИМ-ТО цветом(!)
Выжила? Страна?"

В живых оставшихся детей
В дом уцелевший, в Музы дом, собрали,
Приютом для сирот назвали...

Оно всё лучше, чем жертвой вакханалий
Красно-белых пасть на улицах,
Когда-то ласковых и милых,
Теперь – убийцах.

Голодные, тифозные, убогие,
Растерзанное людское племя,
Собралось в доме том.

Глазища горят
От голода, болезни!
Сверкают лампочками во ночи...
А уста... молчат...
И не переставая плачет
Насилованная Душа..." –

Так Рева думала холодными ночами...
От сильной женщины осталась тень.
И что ни день – беда!
От горя, безысходности  – тает  Рева на глазах,
Но с Гией постоянно рядом.

Однажды,
То ли дрёма, то ли сон, а то и явь,
Но к Реве СМЕРТЬ пришла – красивая такая леди, 
Спокойно улыбалась и молчала.

– Кажись,  понятно ВСЁ!
Но!
Нельзя мне умирать!
И ГИЮ не отдам! – кричала женщина.
Собрав все силы, она за локоть СМЕРТИ, укусила.

Проснулась – Гия спит,
А рядом...Рядом –
Марк сидит!

– Свят! Свят!
Не леди-Смерть, так ВЫ?

– Шшшш. Не бойся меня, Рева, не кричи...
(рх)



Мужчина встал и подошёл к окну –
Светлело  в комнате,  горела печь,
И сладко пахло хлебом.
– Понятно, – Рева буркнула –
– Я померла! И вот за ТО,
Что на земле страдала я,
Бог взял меня к себе  на небо...

– Нет,  Рева,  рано собралась
На отдых в небо – ты живая!
Вставай,   грей чай,
Продукты на столе –
Корми детей и гостя принимай –
Маркиза, но не Марка...
Николая!

Кружились стены – Рева встала,
подошла к окну –
– О, Боже праведный! Одно лицо,
глаза, улыбка,  рост...Откуда?!

Ей Николай в ответ:
– Так долго добирался к вам –
Я всё об этом расскажу, –
Он протянул к ней руки –
– Видишь, пальцев нет,
Но ты не плачь – мы живы –
Это ли не чудо?!



Гул в ушах – комната закружилась –
карусель из вещей и, вдруг,
о–остановка –
взгляд застыл:
– Но, скажите, скажите на милость!
Это кто в белом облаке? Господи, я? –
Зацепилась неловко
За трюмо:
– Значит, в зеркале – я?
Я – та женщина – Смерть, что из сна!
А в глазищах – печаль-то;
Нимбом белая пена волос, как хрусталь,
Но присыпанный тАльком!
(вр)



Повернулась к мужчине:

– Мой милый, ах, как я

Ус та ла!

От всего!
От борьбы бесконечной,
От постоянных стрессов,
 
Давят, давят меня они прессом...
Язвой, окантовали жизнь...

Знаю, мне это снится...

... Нет, не снится –
Вот он –
Мой любимый мужчина.
Жаль, не знал... что любимый... не знал ОН!

Здравствуй, добрый мой, милый.
Я так рада тебе...
Знаешь,
КАК я устала...
Умереть я готова...но только... нельзя!

Прошу!
Отправь меня!
Отправь в те дальние края,
ЧТО РОДИНОЙ МНЕ!
Клянусь! Вернусь!
... Да... только вот...
За детей... боюсь...

ЧТО у тебя с руками?
Случай?
Рок?
Впрочем?
Не говори...
Я просто машинально спрашиваю,
Чтоб не молчать...
Порой,
Молчанье
Хуже всякого пожара...
Отправишь?
Поедем... вместе,
любимый...
(рх)



Николя понимал, что Рева больна, на исходе силы:
– Ты ложись, отдохни.
– Ты прости, прости меня, милый!
Не сумела тебя сохранить, но живые дети –
Боже, ты сохрани их на страшном на белом...

В неясном свете,
Словно бритвой прорезаны,
Быстро мелькнули два глаза:
– ЧОкрей–чОкрей! –
И легче дышать стало  сразу,
По щекам покатились горячие ревины слёзы,
Чей-то голос шепнул:
– Ты не плачь, не волнуйся и спи, поживёшь, поживёшь ещё...


Когда Рева очнулась, был день,
Солнце падало в окна.
Встала –
Господи, тело – совсем невесомо!
А из кухни  доносятся говор и хохот.
Заглянула –
Там все за столом: Марк, Ваан,
Два лица незнакомых!

– Неужели в раю я?
 
Ах, Гия, Серёжа! Любимые вы мои дети!
Подбежала девчонка, японка –
Глаза, словно бездна, на вид ей лет десять,
И пропела она:
– Вот, проснулась ты, Снежная ты Королева!
Тишина...
Гия первый очнулся:
– О, мамочка, мама!
Николя подошёл и обнял её:
– Ну, здравствуй, Рева!
(вр)



И Рева, на армянском причитая,
"Ес ерджанИк эм, ес ерджанИк эм!"
Всё повторяла:
- Я счастливая...
(рх)





ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
               
            «Следуй своей дороге и пусть люди говорят что угодно»
                Данте Алигьери

Глава1
ДАЛЁКИЙ КРАЙ


Чукотка! Колыма! Край первозданный!
В империи все смута - не беда!
В "кругах" бродили чудные преданья,
И всех романтиков влекло туда!
К тому же мощно проторил дорогу
Известный бывший ссыльный Богораз,
В Америке тогда он был как раз,
Географическое Общество трвогу
Забило! Русская земля - Чукотка!
Негоже иноземцев допускать!
И "экспедиция" не сходит с языка!

Энтузиасты действовали четко!
Не стоит здесь о сборах, дрязгах быта,
Хотя гигантский дел был оборот!
Но все готово, "кони бьют копытом",
Гремит Владивостокский флот,
И вот свершилось главное событье!
Очистилось лишь море ото льда,
Под громы пушек совершил отлытье
Российский караван "Полярная звезда"!
Там было много работяг, старателей,
Охотников до меха и клыков,
Этнографов и бытоописателей,

Профессор Тихон Львович Поляков -
Руководитель смелой нашей группы -
Всего же два десятка молодцов,
Одетые в овчинные тулупы,
не очень то похожи на бойцов!

В составе есть геолог Александр,
Рассорился с папашей-адвокатом,
Что в экспедицию его не отпускал!
Но хуже казни был бы Александру
Отказ от экспедиции такой!
Его возлюбленная - ну сама сильфида -
Его держала мертвою петлей!
О, непроста была этнограф Зинаида!

Окончив курс всего лишь в 20 лет,
Она порою многих удивляла,
Была загадка в ней, нездешний свет,
И знала разных языков немало,
Мила, проста со всеми в обиходе,
И гордости в ней - ни на грош,
Но было все ж в ее природе
То, от чего людей бросает в дрожь!
Она, не получив благословенья,
Отважилась в сей дальний путь идти,
И ввергла православных во смятенье...
Но здесь таких - хоть пруд пруди!

Отряд наш, в общем, представлял
Довольно пеструю тусовку:
Начальник Львович, бог и царь,
Геодезистов трое ловких,
Ботаник, ихтиолог, орнитолог -
по паре каждой твари - все в карман!
Очкарик археолог, антрополог
И даже свой прирученный шаман!
Порой шутила с ним наша подруга,
На незнакомом языке шепча,
Он в страхе забивался в угол
и после целый день молчал!

Так добрались до Ново-Мариинска,
С властями сладили скоренько,
И вот уже по тундре мчится
Побежкой - караван оленей!
Скрипят полозья, снег искрится,
Но тут и там уже на взгорках
Сереет ягелем землица,
Сойдут снега, и скоро, скоро
Звездою просияет лето,
И тундра запестрит цветами,
О море солнца, море света!
Земля, продутая ветрами!

Солнце не спит здесь, солнце играет
В зайчики, лучики и снежки,
И жестоко глаза прожигает,
Если забудешь надеть очки!
Пока еще в тундре белеет снег -
береги глаза, человек!

Зина о чем-то шепталась с Ньянге
(Так звали местного проводника),
Вскоре вдали показались яранги,
Дети, собаки, дымок и река,
Люди,завидев упряжки оленьи,
Вышли встречать непонятных гостей,
это - чукотское поселенье
Под названием Ильчигей

Было здесь где разгуляться Зине!
Взгляд ее светел, остер, как игла,
Сразу поняв,кто старший в общине
С легким поклоном к нему подошла,
Он головы ее мягко коснулся,
После дотронулся до плечей,
Зина рукою мужчинам махнула,
Те подошли и встали за ней,
Каждого той же подверг процедуре -
Вот дипломатия в первонатуре!
Так состоялся обряд дружелюбный,
гости вручили свои дары,
Крепкий табак, задымились трубки
И у реки запылали костры

Зина, знакомая с местным наречьем,
Дело нашла себе в обществе том,
И, ублажив безделушками женщин,
Поговорила с проводником
Он переводчиком у Полякова
Вроде бы подрядился служить,
И оказался на редкость толковым,
Зина вздохнула: ну, здравствуй, Жизнь!
Быстро узнала, что имя старейшины
Трудное - Тыны-гыргын - "рассвет",
И у него две жены, звали женщин:
"Пташка" - Пычик и "весна" - Гыронель!

Зоркая Зина приметила странность -
Будь у тебя пять жен или шесть
(Правда,такого здесь не случалось),
Но - не мужчины правили здесь!
Были они коренасты, суровы,
Стрелы точили свои деловито,
Но подчинялись женскому слову!
Не было баб здесь усталых, забитых!
В ярких,нарядных своих балахонах,
И мелодично звеня ожерельями,
Две пары кос у всех заплетёны -
Они казались дивными феями!


Глава2
ТАКАЯ РАБОТА


В отряде порядок царит армейский:
Неоспоримо начальника слово!
Словно в строю, каждый на месте,
Не забалуешь у Полякова!
Геодезисты рванули на съемку,
Детализировать местности карту,
А ихтиолог с мальчишкой-чукчонком
Рыбу исследовать к перекату,
Птичий полет наблюдает в бинокль
Орнитолог Костюха рыжий,
Чудный, безветренный выпал денек!
Зинаида встала на лыжи,
Двинулась вдоль яранг грациозно,
Вслед ей смотрело множество глаз:
Ладна, стройна, неприступно-серьезна,
Лишь просияла и в путь подалась

Зина мастер была в своем деле:
Собирала она преданья
О духах темных - зловещих кэле,
Воинах славных, волшебном варгане,
Было в ней что-то от северной феи,
Чуть смущены, улыбались мужчины,
Дети теснились гурьбой у коленей,
Даже старухам шли их морщины!
Женщины песни гортанные пели,
Зина писала и подпевала,
Даже шкура медведя белого
Глазом смотрела, будто живая!

В "поле" солидно идет Александр
Пробы брать у реки Быранг,
Шляпа на лбу, лоток под мышкой,
Неотразим геолог-мальчишка!
двое рабочих, Степан и Нестер,
Так же Алешка, геолог-студент -
Пробы описывать прямо на месте -
Все как положено! Интеллигент!

Кроме зеленоглазой "Минервы"
Были в отряде еще две женщины:
Катя-картограф, хитрая стерва,
Так же Марийка, замужем, венчана
С поваром, богатырем Емелей,
Тот же несчастный, кто вспомнит шутки
"Щучье веленье", "печь" - на прицеле
Тут же - у языкастой Машутки!

После работы за жарким костром
сбор устраивался общий,
Тундрой пропахшие и дымком,
День обсуждали белою ночью,
Зина рассказывала легенды,
Хмыкала Катя, наивно Мария,
Губы раскрыв, теребила ленты,
Львович в усы улыбался густые,
Археолог рассматривал кости,
Ихтиолог рыб рисовал,
"Птицелов" задумчивый Костя
Наблюдал гусей караван,
Цифры сверяли геодезисты,
Кате не нравилась пшенная каша...

Вдруг Зинаида взор свой лучистый
Обратила прямо на Сашу...
А он и так не сводил с нее взгляда,
Тут никаких не надобно слов,
Дружно встали, пошли они рядом,
Прочие вздрогнули: вот, любовь!
Геодезисты запели: "о bella!"
Митяй-археолог поправил очки,
Маша к Емеле прижалась всем телом,
Львович взглянул по-отечески,
Лишь бессловесная Катя наша
В сердце копила смертельный яд,
Нравился ей красавец Саша!
Да не достать Лисе виноград!

Волосы - медь, глаза - изумруд,
Шея лебяжья, руки изгибы,
Ей, казалось, взлететь - не труд!
Так хороша была Зинаида!
Мать, знаменитая пианистка,
"Леди Музой" звалась "в кругах",
Знать, от нее шла волшебная искра!
Отец, путешественник, сгинул в снегах...
Видно, поэтому леди Муза
Дочь не подпускала к природе,
Но - выше кровных в мире есть узы!
Зина рвалась к безграничной свободе
И дорвалась! И Жар-птицу поймала!
Яростно бросила отчий кров,
И,как водится, догнала ее
Ведьма-колдунья-злодейка-любовь!
С Сашей давно они были знакомы,
хоть и учились на разных курсах,
Оба не избежали искуса,
Оба вырвались с треском из дома!

Молча сидели они под лучом
Незаходящего солнца холодного,
Птица бесшумная на плечо
Зине спустилась, Саша вздрогнул,
Зина что-то ей прошептала,
Та улетела, будто поняв,
Саша вздохнул и молвил устало:
- Ты иногда пугаешь меня... -
Зина лишь улыбнулась глазами,
Будто ему заглянула в сердце,
- Я тоже боюсь - тихо сказала,
- Но будь спокоен, пока мы вместе!


Глава3
ШАМАНКА

Беден у местных был лексикон,
Но Зина все ж уловила рассказ
О ведьме таинственной – Окко-н,
Жившей неподалеку как раз,
Неподалеку – по меркам чукчей,
Было ж до места верст полтораста,
Подговорив хитрована Эраста,
Самого грамотного из рабочих,
Стала готовить дальний маршрут,
Подробно составила обоснованье,
И этот монументальный труд,
Представила Львовичу для подписанья

Так получилось, что Поляков
Вдруг оказался меж двух маяков:
В леди Музу был тайно влюблен,
Зине ж безмерно верил он…
Над Поляковым нависла гроза!
Кто ж победит из двух любовей?
Север и тундра – психолог суровый!
Та победит, чьи ближе глаза!
Дал, короче, «добро» свое он,
Зиночка тут же затеяла сборы,
О пресловутой ведьме Окко-н
Везде затевала она разговоры,
Только никто говорить не стал,
Женщины громко трясли запястьями,
Привезена из дальних стран
Всем-то Окко-н приносила несчастья!
Зину к ней неодолимо влекло!
И наверное, не случайно,
Она умела идти напролом,
Если ждала впереди ее – тайна!

Не одобрял ее Ал – «Ланселот»,
Он боялся поездки опасной,
Что-то меж ними тихонечко гасло…
Что ж! значит, время тому пришло!
Сам Александр собирался в маршрут:
Золото обнаружил он!
И в верховья реки Ынныльгут
Путь его был уже утвержден!
Все хорошо бы, да вот неурядица:
Девочка с именем Гиттенвыт,
Что по-чукотски значит «красавица»,
За каждым шагом его следит!
Зину она ненавидела люто,
В горло готова была ей вцепиться!
Страсти чукчанки – это не шутка!
Что можно сделать с дикой тигрицей?
Катя давно уж утешилась с Костей,
Был орнитолог мягок как мох,
Сколь ни болтай про геолога колкости –
Этому парню – что в стенку горох!
Дочери тундры – не таковы!
Да и слабы в этой части традиции,
Раненой чайкой кричит Гиттенвыт,
Просится с Сашею в экспедицию!
В лагере, глядя за этим «романом»,
Все надорвали животы!
Маша с богатырем Емельяном
В шутку уже напросились в сваты,
Саша горяч, да нету в нем силы,
Чтоб языки-то посадила!
Следом и рабочие люди
Ладно, сказали, пусть варит кашу!
Только по имени звать не будем!
Так Гиттенвыт превратилась в Наташу!
Нечего делать, пошли на попятную,
С отроковицей бессмысленно спорить,
Так Робинзон с добровольною Пятницей
Отбыл в свои золотые угодья…


Через денек и Зина с Эрастом,
В летние нарты запрягши оленей,
Двинулись по веселой травке
В самое чудо – тундры цветение!
Кое-как научившись править,
Ехали медленно, но вскоре
Синевой полыхнуло справа –
Это же Берингово море!
Вдруг по пути – оленье стадо,
Про ведьму спросили у пастуха,
Тот закричал: не надо, не надо!
И даже руками замахал,
Мол, не похожа на них чужестранка,
Из-за моря южного дальнего
На большой байдаре доставлена,
Злая волшебница, ведьма, шаманка!
Дочь у нее появилась тут,
Анка-на – рожденная в море,
В странном жилище они живут,
Чукча замолк, и никто с ним не спорил.

Двигались далее, вдруг их глазам
Нечто предстало весьма престранное:
Как из земли, появился Сезам –
То ли хижина, то ли землянка,
Горка стланиковых веток
Мхом прикрытая – маскировка!
Немудрено и мимо проехать!
Да, затаилась колдунья ловко!
Зина с Эрастом ступили под свод –
Там оказался подземный ход!
Двинулись вглубь полу-ползком
И попали – в японский дом!
Всюду циновки из дикой ржи,
Даже столик из плавника плоского,
Шкурами стены обиты – жить
Можно, городовой японский!
Веток охапки и трав пучки
Резко пахли в жилье потаенном,
Под потолком пестрели флажки,
Иероглифами испещренные,
Зина прочла кое-что – заклинанья,
Шинтоистические молитвы…
Нет, ни к чему эти тайные знанья!
Больше не стала судьбу испытывать,
Свет пробивался в окно в потолке,
Рыбий пузырь – вместо стекла,
Вдруг на японском языке
Зина говор услышала!
Только нигде не видно хозяйки,
Из угла доносились звуки –
Девочка в эскимосской шубейке
К Зине протягивала руки!
Было девчушке годика два,
Хоть пальчик один поднимала она,
Зина спросила ее: «Анка-на?»
Та головой закивала: да, да!
Взяли найденыша из землянки,
Солнцу подставили бледную кожу,
Где ее мать? То была загадка!
Чем Анка-на питалась? Тоже!
Девочка лепетала сносно,
Звуки произносила чисто,
Зина немного знала японский
И поняла: что-то случилось!

Тундру прочитывать чукча Выкван
Учил Эраста, видно, недаром!
К морю он женский след увидал
И волоченье по гальке байдары…
В море ушла, не вернулась Окко-н,
Иль злые духи украли – кэле?
Бедный ребенок был обречен,
Если бы наши не подоспели!
Несколько дней у моря прождав,
Двинулись в путь обратный по стланику,
Зина пучки колдуньиных трав
Прихватила с собой для ботаника.
За сопкой – стоянка прибрежных чукчей,
Звали они себя «анкалын»
В отличие от оленных – «чаучу»
Жили общиной – «этвэт йырын»!
Нет у них добродушных оленей,
Есть ездовые собаки мощные,
Нерпу они промышляют, тюленей
На байдарах своих охотничьих,
Трудный язык, гортанные речи,
Зина же с этим справлялась с блеском!
Эраст, посадив Анка-на на плечи,
Тоже записывал сказки и песни,
Девочка забавлялась с Эрастом,
Ласкова была и послушна,
Чукчи за ней следили с опаской,
Гибель колдуньи приняв равнодушно
На редкость смышленой была Анка-на,
Вскоре уже лопотала по-русски,
Зину «мамой» звала она,
Кости и камешки были игрушки!

В стойбище Зина вернулась с «довеском»,
Всех удивлять привыкла уже!
Львович был человек не резкий,
Но все же высказал, чтО на душе,
Зина, спокойна и лучезарна,
Все аргументы сметала прочь:
--- С нами поедет! Крещу как Анну,
И вообще, у меня есть дочь!

У Александра дела шли круто,
Россыпь нашел он в долине ручья!
Понял бродяга, что с этой минуты
Тундра ему – родная земля!
Рядом – влюбленная фея живая,
Девочки в тундре взрослеют рано…
Но наш Тесей держал расстоянье,
Помнил, что есть у него Ариадна!
Он после Зины через неделю
В лагерь вернулся – красивый, худой,
Ветром продут, дочерна загорелый,
Пред Поляковым песок золотой
Высыпал на дорожную карту,
--- Баста! – сказал – Остаюсь до весны!
Пыхнул махоркою, сел на нарты,
Тут же – Наташа из-за спины,
Та, что была Гиттенвыт когда-то:
Волосы в русскую косу сплетёны,
Взгляд торжествующий и хитроватый,
Нету сильнее чукчанки влюбленной!
Вышла и Зина, за ней – Анка-на,
Взглядом сцепились, долго молчали…
«Хвостик» у каждого за плечами,
Встреча влюбленных была холодна,
Не было ни истерик, ни слов,
Вздрогнула Зина: свободно сердце!
Просто ушла из него любовь!
Мир, как и прежде, остался на месте

Коротко лето в полярных широтах,
Вот уже первый идет снежок,
В общем-то завершена работа,
И экспедиции вышел срок,
Стал откочевывать свое стадо
Тына-гыргын на зимние пастбища,
Взяли с собою они Александра,
Вышло прощание – будто на кладбище!
Зина строга была и серьезна,
Сашу терзали душевные муки,
Драма закончилась! Занавес! Поздно!
Вот ведь любовь вытворяет штуки!
Гитиннэвыт отчаянно рада!
Сгинет зеленоглазая ведьма,
Ал навсегда останется рядом,
Спать наконец-то они будут вместе!

…Зина, в лучах заходящего солнца,
В море глядела печально и кротко…
Как колесо судьбы повернется?
Встретимся ли с тобою, Чукотка?


Глава4
НАЙТИ И ПОТЕРЯТЬ



Зинину душу терзала печаль,
Вспомнила про размолвку с матерью…
Анка-на посмотрела внимательно
И прошептала: «чёкра-ча»!
Она была в наряде щегольском:
Нерпичья шубка расшита шелками,
Вдруг она сделала Зине больно –
Сильно в запястье впилась ноготками!
Девушка вздрогнула, не ожидая,
Не походило то на игру!
Только мигом тоска ее злая
Испарилась, как дым из труб!
Стало вдруг Зине легко и отчаянно,
Что-то большое ждет впереди!
Девочка посмотрела печально
И прошептала: «Не уходи…»

Зина дышала сладко и вольно
И не заметила, как вокруг
Весть пролетела: едет девчонка,
Лечит ВСЁ наложением рук!
К Анке аж очередь! Дни суетные,
Ноев ковчег! За кормою – море,
И фартовые, и блатные
Исцелиться желали от хвори,
Всюду о ней сочиняли байки,
Горы подарков, да вот беда:
Не улыбалась она никогда,
Так и прозвали – «неулыбайка»!
Зина устала уже удивляться,
Сколько же лет ей на самом деле?
Бездна знанья, ума и лукавства –
Хватит на нескольких взрослых людей!
Зина и раньше верила в мистику,
Ей и самой было много дано,
Но повстречать это чудо в жизни?!
Нынче б сказали: просто кино!
Рыбою проплыла Камчатка,
Море Охотское, Сахалин,
Долго ли, коротко, валко ли, шатко,
Но – добрались до Большой Земли!


В южном Приморье царила осень
В ярком сиянье своей красоты,
Здесь отряд пересел на повозки,
Долго ехали до Читы,
Далее инженер Свиягин –
Главный строитель и друг Полякова –
Свой личный поезд им предоставил,
Все ближе и ближе до края родного!
Вот и Челябинск! Здесь поезда
Прямо следовали до столицы,
Поезд был полон, как и всегда,
Здесь отряду пришлось разделиться
Зина с ребенком в вагоне мягком
Оказались в отдельном купе,
Все бледней становилась Анка,
Зине же было не по себе,
Мучило что-то ее непрестанно,
Будто бы нового века заря
В ней приоткрыло старую рану…
Чуяла Зина, что это не зря!
Сердце сжималось и билось жутко,
С каждым выдохом рвался стон,
В городе эМ., прихватив Анютку,
Вышла она на пустой перрон,
Девушка зябко куталась в шали,
Аннушки взгляд был тревожен и строг,
Паровозным дымком подышали,
Услыхали последний звонок…


После глядели в окошко. Вечер,
Поезд дернулся, начал свой бег…
Зина вздрогнула: ей навстречу
По коридору шел человек,
Взглядами встретились на мгновенье –
Перевернулась земная ось!
Прекратила планета вращенье!
Зина подумала: вот, началось!
Руку пронзила острая боль!
Анка стояла снега белей,
И ноготками впивалась в ладонь
Так, что кровь проступила на ней!
Быстро схватив ребенка на руки,
Зина в купе свое убежала,
Стала песенки петь и баюкать,
В душу проникло стальное жало!
Анка уснула, вскочила Зина,
Вышла, уняв душевную смуту…
ОН там стоял…И сердце пронзило!
Молча глядели они с минуту,
Вдруг он вздохнул и – словно в омут!
«Я вас люблю! Зовут меня Марк,
Будто мы с вами сто жизней знакомы!
Нет, я не выжил еще из ума!
Это судьба! Навсегда, навечно!
Верьте мне, загляните в глаза!»
«Я так давно ждала этой встречи,
Мне надо многое вам рассказать!»
Вместе пошли в купе они к Марку,
Речи певуче лились, как по строкам,
Про экспедицию, Сашу, про Анку,
Марк молча слушал, держа ее руку,
Зина о матери рассказала,
О предстоящей с ней встрече трудной…
Замелькали огни вокзала,
Поезд стоял здесь четыре минуты…

Солнце пробилось, и ночь поблёкла,
К Анке своей поспешила Зина,
Но в купе - пусто, открытые окна,
Степи, леса, середина России...
...Лежали  в холодной пустой постели
Детские крошечные мокасины...

Зина не плакала, не кричала,
Ужас застыл в зелёных глазах,
Марк уложил ее под одеяло,
Грел ее руки, сам чуть не в слезах.
Так задремала Зина в тревоге,
Плакала и металась во сне,
Марк просидел с нею всю дорогу,
Поезд уже подходил к Москве.
(огг)