Умри или будь!

Об удивительной пианистке Вере Лотар-Шевченко.

Предисловие.


Вера Лотар родилась в Париже. Отец — француз, известный математик, профессор Сорбонны. Мать — испанка, филолог.
С четырех лет девочку обучали музыке. Педагогом был великий французский пианист Альфред Корто.
В четырнадцать Вера играет с самым знаменитым в мире оркестром под управлением Артуро Тосканини. В те же четырнадцать начала концертировать, объездила всю Европу и Америку. В пятнадцать закончила Парижскую консерваторию и поступила в Венскую академию музыки.
В ее распоряжении лучшие концертные залы Европы.
 
Отец ее имел тягу ко всему русскому. Поэтому детям дал русские имена — дочь назвал Верой, сына — Дмитрием. И ввел дочь в круг своих друзей. Там она и встретила будущего мужа — Владимира Яковлевича Шевченко, инженера-акустика, создателя смычковых инструментов. Его называли «русским Страдивари».
Семья Шевченко выехала из России в годы Первой мировой войны, когда он был еще подростком, и возвращение на родину стало его мечтой.

Приехали в Ленинград, о господи, в 1937 году. Он, она, общий ребенок и двое его сыновей от первого брака. Их поселили в крохотную комнату в общежитии, работы не было, жить не на что. Она продавала свои парижские платья. А потом Владимира Шевченко арестовали.
Со всей французской отвагой и испанским темпераментом — она кидается в НКВД и кричит, кричит непонятно на каком языке, что ее муж — замечательный честный человек, очень сильный патриот, а если они это не понимают, то — дураки, идиоты, фашисты и берите тогда и меня… Они и взяли. По статье «сто шешнадцать пополам».
 
На лесоповале (Тавда, Свердловская область) проведет десять лет. Узнает там о смерти мужа в лагере и детей в блокадном Ленинграде. Первые два года зэковской жизни умирала. Нет, не в лазарете. Валила лес и прощалась с жизнью. А потом сказала себе: раз не умерла, значит, надо жить. Умри или Будь!
Десять лет она не видела рояля. Сначала по ночам играла на столе, на воображаемой клавиатуре. Потом ей помогли эту самую клавиатуру нарисовать и вырезать на нарах, и каждую свободную минуту беззвучно играла Баха, Бетховена, Шопена. Женщины в бараке уверяли, что слышат эту музыку, хотя просто следили за ее пальцами и лицом.

Освободилась в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в лагерном рваном ватнике бежала поздним вечером через весь город в музыкальную школу, со страшной силой стучала в двери, а потом, путая русские слова с французскими, умоляла о «разрешении подойти к роялю»… чтобы… чтобы «играть концерт»… Ей разрешили.
И здесь первый и последний раз в жизни испытала страх. Долго не могла дотронуться до клавишей. Пальцы пианиста деревенеют, если он не играет даже один день. А после десяти лет на лесоповале… Ее пальцы были дико искорежены и изуродованы.
Все же стала играть. Одна, в пустом классе. Играла бурно. Резко обрывая себя и так же резко продолжая.
Ей казалось: вот Шопена она сможет играть, а Баха не сможет, Баха играет, а  Бетховена не сможет… Смогла всё.
Играла много часов подряд. А у дверей, столпившись, стояли педагоги, дети, родители этих детей и рыдали навзрыд.
 
Стала преподавать в той нижнетагильской музыкальной школе. На всю свою первую зарплату взяла напрокат кабинетный рояль.
А потом был ее первый концерт в Свердловской филармонии.
Кстати, о Париже. Ее звали вернуться на родину. Но она неизменно отказывалась. Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в  лагерях».
Но француженкой оставалась всегда. Любила сухое красное вино. И сыр камамбер.
.
В 1965 году о Вере Лотар-Шевченко рассказал в «Комсомольской правде» Симон Соловейчик. Позже о Вере Августовне много писал  Юрий Данилин, который в те годы был собкором «Комсомольской правды» по Западной Сибири.
Вера Лотар-Шевченко последние шестнадцать лет жила в Академгородке под Новосибирском.
Из двадцати четырех часов в сутках двадцать — за роялем. Каждый день. Без единого исключения.
Много гастролировала по стране. Великая Мария Юдина говорила о ней: пианистка ищущая, мятежная, волевая.
Пальцы так и остались изуродованными. Но она смеялась: «Разве музыка здесь?»  — показывала на руки. «Музыка здесь!» — прикасалась к голове.
10 декабря 1982 года Вера Августовна Лотар-Шевченко умерла.

В 2006 году в Новосибирске состоялся первый Международный конкурс памяти Веры Лотар-Шевченко. В сентябре 2007 года лауреаты Международного конкурса пианистов памяти Лотар-Шевченко играли в Париже, в стенах ее родной школы — зале Корто.
25 июня 2012 года в Екатеринбурге состоялся международный конкурс пианистов памяти этой самой удивительной пианистки двадцатого века. И только что вышла книга воспоминаний о ней — «Умри или Будь!».
 
                Семён Шикман. (с сокращениями).


Благими звуками рояля,
Шопен, Бетховен, Бах звучал –
Ты слушателей восхищала
И мир тебе рукоплескал.

Судьба с Россией повязала,
Но если б кто, в то время знал,
Что вместо клавишей рояля,
Тебя там ждал лесоповал.

Умри иль будь! – себе сказала,
Ведь ты от Бога музыкант!
Любовью к музыке желанной
Восстановила свой талант.

И вот, концерты по России –
Шопен, Чайковский, Бах звучал,
Вновь музыка волшебной силой
Пленяла души россиян.

Аккордов сила потрясала,
И быстрых пальцев перебор,
Когда Бетховена играла -
Сонату до-диез минор.

В тебе с жестоким испытанием,
С любовью к музыке святой –
Французский шарм и обаяние
Сроднились с русскою душой.

Ты весь талант свой беззаветно
С собой России отдала.
И стала для тебя навечно
Родной сибирская земля.

Июнь 2014. Владимир Чистяков.









________________________________________