Венок сонетов

Венок сонетов



 Лопата дворника с утра
 Тебе напомнит о расплате
 За ночь страстей, за скрип кровати,
 За сумасшедшее «вчера».

 Прошедший вечер, как дыра,
 Все в дымке, словно в снежной вате,
 И тут еще, совсем не кстати,
 Куда-то нужно и пора.

 Как трудно окунаться в день!
 И слушать тех, кому так лень
Чего-то говорить в эфире,

 И ты идешь, как на войну,
 Оставив только тишину
 И бой часов в пустой квартире.




 И бой часов в пустой квартире.
 Совсем, как колокольный бой.
 Сигнал «подъем», а не «отбой»,
 Проснулись, встали – три-четыре.

 В углу нетронутые гири
 И сонный кот, само собой,
 И чайник, нежный, как гобой,
 И мысли о какой-то Ире.

 Горячий чай и бутерброд.
 Ты – часть народа, ты – народ,
 Ты – блин на соде и кефире.

 И что народу за беда,
 Когда привычная еда –
 Картофель в порванном мундире.




 Картофель в порванном мундире,
 Как сердце бешеного пса,
 Что грешный мир сей искусал
 И мир стал грезить о Вампире.

 Хотя, взглянув на вещи шире,
 Мы все порой – подумай сам –
 Послушны бесов голосам,
 Забыв, что служим Божьей лире.

 Что нам любовь – игра одна!
 Любовь мы выпили до дна,
 Перешагнув второй десяток.

 И сердце – кроличья нора.
 Все чувства съедены. Остаток –
 Посуды грязная гора.







 Посуды грязная гора:
 Бутылки, рюмки, пепел, кости –
 Все то, что оставляют гости,
 Под крики «горько» и «ура».

 Огонь любовного костра
 Сгорает. Дров в него подбросьте!
 Ведь на супружеском погосте
 Нам всем присвоят номера.

 Кривая в паспорте печать –
 Ловушка! Прячьтесь! Замечать
 Ее мы начинаем позже.

 Кто нам в любовь добавит дрожжи?
 Ужели шуба из бобра?
 Мой ангел – это все игра!



 Мой ангел – это все игра!
 Как, например, болезни тела,
 Что убивают нас умело
 Без пуль ножа и топора.

 Тебе-то что? Ты не стара!
 Хотя иного нет удела,
 Чем старость. Встретим старость смело!
 Пусть плоть слетает, как кора.

 Представь! Бессмертна и свежа
 И плоти выпорхнет душа,
 Чтоб Рай узреть под свист Валькирий

 И прочих демонов в аду.
 Беги от них! Ведь на беду
 Мы – лишь мишени в этом тире!






 Мы – лишь мишени в этом тире!
 Суров и яростен стрелок,
 Что взводит огненный курок,
 Как в песне о веселом Тиле.

 Смерть рядом. Мы о ней забыли.
 Лежим и смотрим в потолок,
 Покуда не приходит срок
 Прибить табличку на могиле.

 А я – забыл или не знал?
 А может, просто вспоминал
 Газеты? Разум замутили

 Статьи про инопланетян?
 Какая чушь! Какой обман!
 Как неуютно в странном мире!





 Как неуютно в странном мире!
 Историю перечитать –
 Не хватит жизни сосчитать
 Повешенных на каждой миле.

 Кто прав – из царственных фамилий
 До пят напудренная знать
 Иль чернь – уже не распознать.
 Все руки кровью осрамили.

 Но век ушедший дорог мне.
 Луч солнца на родном окне
 И телевизор черно-белый,

 И шум веселого двора…
 Так нужен ли нам возраст зрелый,
 Где нет любви и нет добра!





 Где нет любви и нет добра
 Живое сохнет и немеет,
 Живое чахнет и болеет
 И гибнет. Как из серебра

 В мерцаньи звездного шатра
 Осколки судеб. Люди тлеют.
 И лунный свет сердца не греет
 И веют дикие ветра.

 Вот ад. Вот смерть. Конца начало.
 И разве не о том кричала
 Святая книга столько лет?

 Но времени на чтенье нет.
 Есть время для хмельного тоста.
 Я знаю – это будет просто.






 Я знаю – это будет просто.
 Звенит бокал, клубится дым;
 А что нам – свежим, молодым –
 Свой смех, свои дела, свой остров.

 Но время ставит свой апостроф
 И ты становишься другим,
 И под глазами, как круги,
 Похмельной памяти наросты.

 Здорово, братец! Постарел,
 Пройдя сквозь груды женских тел?
 Чуть жив, как жертва Холокоста?

 Но как в былые времена
 За пивом в полночь, старина,
 Мы выйдем все на перекресток.







 Мы выйдем все на перекресток.
 Туда, где сходятся пути,
 Чтоб душу каждого спасти –
 Будь то старик или подросток.

 Коль мир – театр, есть подмосток,
 С которого слышнее стих,
 Что многих может потрясти –
 Отточен, выверен и хлесток.

 А впрочем, полно. Мир спасать
 И в жертвенник себя бросать –
 Удел актеров Голливуда,

 А не служителей пера.
 Кто больше всех желает чуда?
 Священники и шулера.




 Священники и шулера
 Напыщенны и ходят в черном,
 На сленге споря на отборном,
 Чья жизнь грешна, а чья мудра.

 Судьба на выдумки хитра –
 Святое кажется позорным.
 Ведь истина в вопросе спорном
 Юлит, как хвост у осетра.

 И кто, скажи, не устает,
 В оковах суетных забот
 Всю жизнь бродить по бездорожью?

 Давай хоть мы с тобой вдвоем
 Пустыню жизни перейдем
 Едины верой, а не ложью!







 Едины верой, а не ложью…
 Не нам судить людей дела –
 Кто стал огромным, как скала,
 А кто остался серой вошью.

 Взгляни! Поля лоснятся рожью,
 Леса звонят в колокола!
 Земля, что жизнь тебе дала
 Исполнена победной дрожью.

 Дай руку! Ощути меня,
 Как часть глубинного огня,
 Что мир творит простым и сложным.

 Смешно – я так тебя люблю,
 Что лишь с тобой одной вступлю
 И в звездный дол под стягом Божьим.




 И в звездный дол под стягом Божьим
 Нас примут так же, как и всех;
 Ведь главный человека грех –
 Родиться так неосторожно.

 Пусть наша вера ненадежна,
 Пусть поднимают нас на смех –
 Ведь эта тайна не для тех,
 Кто лишь сострит над нею пошло.

 Смотри-ка! Занавес сомкнулся,
 Народ на выход потянулся.
 В партере мусор и жара.

 Не слышно криков и оваций.
 Спектакль, наверное, сорвался.
 Пойдем и мы. Пора. Пора.







 Пойдем и мы. Пора. Пора.
 В дальнейшей повести нет смысла.
 Зима устала и раскисла –
 То снег, то дождь, как из ведра.

 Коснувшись истины нутра
 Качнув вселенной коромысло
 Расходимся – смущенно, быстро.
 Спасибо, брат! Прощай, сестра!

 Под вечер – ласковый дружок –
 Пушистый полетит снежок,
 И ветра, кажется, не будет.

 Шепни «до завтра», будь добра!
 Я знаю, что меня разбудит
 Лопата дворника с утра.




 Лопата дворника с утра
 И бой часов в пустой квартире,
 Картофель в порванном мундире,
 Посуды грязная гора:

 Мой ангел – это все игра!
 Мы – лишь мишени в этом тире!
 Как неуютно в странном мире,
 Где нет любви и нет добра!

 Я знаю – это будет просто.
 Мы выйдем все на перекресток –
 Священники и шулера –

 Едины верой, а не ложью,
 И в звездный дол под стягом Божьим
 Пойдем и мы. Пора. Пора.