Неоконченная поэма

Начало поездки
Давно в Рязань я собирался,
И вот такой настал момент,
С котярой рыжим  попрощался,
А за окном белел рассвет.

От “Планерной” в метро доехал
До Выхино – там есть вокзал,
Потом степенно и без смеха
В Рязань билетик заказал.

Как помню, место – номер первый,
Уютный чистый уголок.
С утра морозный, но не скверный
Гулял снаружи ветерок.

Дубленку расстегнул, снял шапку,
Гляжу на Выхинский вокзал:
Вон пес стоит, поднявши лапку,
Там бомж кому-то помахал.

Три тётки с сумками тугими,
Мужик с мешком наперевес,
Два парня у ларька бухие,
И башня вуза до небес.

Сижу, гляжу, глаза раскрывши,
На эту площадь и народ,
Чу, дама место свое ищет,
Тараном движется вперед.

Уселась рядом. Расстегнулась,
Грудь королевская, поди,
Сидим, молчим, переглянулись.
Так что же будет впереди?

Летел автобус по Рязанке,
За окнами – седой туман,
А телевизор спозаранку
Крутил кино – любви роман.

Басилашвили в нем красавец,
Мягков – статистик, но подлец,
А Ахеджакова на пальцах
Носила парочку колец.

Она – лихая секретарша,
Шефиня –Фрейдлих – всё одна,
Без мужа, без любви, без ласки,
Почти мигера, но стройна.

Чудак Мягков в нее влюбился,
Тайком гвоздики ей дарил,
В конце концов на ней женился,
Но перед тем Олега бил.

Ну, вспомнили? “Роман служебный” –
Так называлось то кино,
А за окном мороз и небо,
Но мне в автобусе тепло.

Моя соседка вдруг очнулась,
Из сумки яблоко взяла,
Грудь, словно море, встрепенулась,
И по бокам волна прошла.

Есть бабы русские, бесспорно,
Что рядом лишь одна из тех,
Забилось сердце, что ж такого?
Не мертвый я, мечтать не грех.

Разговорились, оказалось,
Живет в Жуковском, медсестра,
Подруге детства вдруг достались
В селе и домик, и коза.

-Село от Шацка недалече,
Сосновый бор, течет река,
А на закате каждый вечер
Плывут по небу облака.

Там по утрам восход румяный,
И птички славно так поют,
И воздух сладкий, медом пьяный,
Ну, где такой найдешь уют?

Грибы, малина, есть морошка,
За домом необъятный сад,
В саду гуляют пес и кошка,
В сарае пара поросят.

Сосед, что рядом проживает,-
Алкаш, бездельник и кретин,-
На север к сыну уезжает,
Дом продает и землю с ним.

Муж оформляет в сельсовете
Бумаги, чтобы дом купить,
Я ж еду с собственным советом -
Как алкаша поторопить.

Мелькнули Бронницы, Коломна,
С главой златою монастырь,
А я сей путь из детства помню:
Здесь дед мой  в лапотках ходил.

К богатым людям нанимался летом
Косить траву, пасти чужих коров,
Плёл лапти на закате, на рассвете,
Высок был дед, и крепок, и здоров.

Да только подкачали ноги,
Их застудил в протоке ледяной,
Не помогли ни доктора, ни Боги -
Ходил в поддёвке летом и весной.

Полвека деда нет на свете,
Его родня – на небесах,
А у меня – внучата, дети
И давняя мечта – побыть в Дашках.

Опять продолжилась беседа:
“Пенсионерам трудно жить”,
Что внук и внучка – непоседы,
А в доме печь надо сложить.

Поведал я, что мне хреново,
Успел жену похоронить,
В пансионат вот еду новый,
В Солотчинском бору бродить.

Стрелой влетел в Рязань “Икарус”,
Район Дашков мгновенно миновал,
А у меня в глазах, как алый парус,
Всё тот же  Выхинский вокзал.


Воспоминания
Давно то было, минимум три года,
Жара в Москве июльская была,
Я строил баню и почти полгода
Искал колено для печи “Вулкан”.

Сосед сказал, что видел в Теплом стане
Хорошие колена для такой печи.
-Они есть разные: из жести и из стали,
Но только ты чугунную ищи.

Искал я долго, все ж купил колено,
Жара была, как говорил, сильна,
Купил пивка, легонько сдунул пену,
И постоял в тенечке у ларька.

В автобус рейсовый вошёл совсем нормально,
Увидел женщину, присел, заговорил,
В ней было все настолько идеально,
Что оторваться не хватило сил.

Сейчас вот думаю: а если бы не пиво,
Сумел бы к ней с улыбкой подойти,
К ней, молодой, и скромной, и красивой,
И всю дорогу чепуху нести.

Была она из города Рязани
И ехала от дочери домой,
Не знаю, как глаза её сказали,
Что тяжело ей, тяжело одной.

Она обмолвилась, что дома сын скучает,
Что внучка есть от дочери в Москве,
И что в Москву нечасто приезжает,
И что в семье больших доходов нет.

Уж так случилось, что в метро расставшись,
Ее случайно снова повстречал,
Когда она, уже совсем уставши,
Под вечер покидала в Выхино вокзал.

Возможно, Бог мои слова услышал,
-Скажите адрес, - отвечает “нет”,
Я ручку подаю, она молчит, но  пишет
Свой телефон на старенький билет.

Водитель в гневе, пассажиры тоже,
Мне ж взгляда от нее не отвести,
В душе твержу: “О, милый Боже, Боже,
Чем грешен я? Прости меня, прости”.

Автобус отошел. Приехал я на дачу,
Два дня молчал, себя не находил.
Что было то - несчастье иль удача?
Жива была жена -  в Рязань я не звонил.



В пансионате “Солотча”
Ушли воспоминанья – прозреваю:
Летит автобус, шинами шурша.
-Рязань, родимый край, тебя совсем не знаю,
Но ты моя, - кричит моя душа.

Ведь сколько раз сюда я собирался:
Пройтись по улицам, по скверам, по Кремлю,
Но сколько ни старался, ни пытался,
А места не нашлось тогда календарю.

Вокзал Центральный. Попрощался с дамой,
Ей пожелал счастливого пути,
А мысль сверлит, работает упрямо:
А дальше ехать как, куда теперь идти?

Сказали мне: Садись в троллейбус десять
И до Торгового езжай до городка,
Затем  “Газелью” номер сто и десять,
И до Солотчи. Ну, мужик, пока.

С таким советом я добрался до Солотчи,
Пансионат нашел, чего его искать?
Стандартный номер, но бывает проще,
И успокоился, чему тут горевать?

Одна кровать, есть чайник, даже кресло,
Просторный шкаф для куртки и белья,
Гляжу в окно: каток, Святое место,
Где монастырь и куча воронья.

Налево – клуб и Окские просторы,
Направо – корпус, сосны до небес,
Все осмотрел, рукой задернул шторы
И до обеда пробежался в лес.

Лес поразил. Не лес, а бор дремучий,
Где сосны корабельные стоят,
Но вот - опилки и обрубков кучи,
Вдали коттеджи окнами глядят.

Помилуй, кто бы мог подумать,
Что этот царский богатырский бор,
Видать, за деньги, не по глупой дури,
Смогли отдать под пилы и топор?

Судить бы надо за дела такие,
Сослать бы в Соловки иль за Урал,
Но нет, живут чиновники лихие
И набивают бабками карман.

 


Обидно очень, но иду по бору,
По колее, пробитой до земли,
Вон джип стоит, рядком хозяин – боров,
А чуть левее светят огоньки.

Горит костер. “Шашлык бараний, свежий”,-
Подумал я, шагая дальше в бор,-
Где хвойный воздух был упруг и нежен,
А снег скрипучий вызывал восторг.

Прогулка позади. Пришла пора обедать,
В большой столовой чисто и тепло,
Селёдку, борщ и курочку отведал,
А что на вечер? Танцы и кино.

День завершился. Спал я, как убитый,
А утром звоном колокольным разбужен,
Весь серебром стоял тот бор покрытый,
Как в волшебство, как в сказку погружен.

Я после завтрака прошелся по поселку,
Во храме пред Христом поставил три свечи,
Пред Божьей Матерью склонился ненадолго,
Слезам и горю прошептал:“молчи”.

То, что случилось, то уж не воротишь,
Дай же жене божественный покой,
А мне – святой Никола Чудотворец-
Совет, как жить, хожу ведь сам не свой.

Из храма вышел. Боль тихонько скрылась,
Спокойней и светлее стало на душе,
Я снова в бор. Эх, встать бы мне на лыжи
И с ветром пробежаться по лыжне.

Но нет, не взял спортивного костюма,
Не ожидал, что здесь такая ширь,
Но есть теперь неделя на раздумье,
Учебник обновить и завершить.

Пансионат – не только сон с едою,
Мне процедур назначен целый ряд,
К концу путёвки – истину не скрою –
Я был поездке этой очень рад.

Вот женщин не было, чтоб сердце встрепенулось,
А может, я их сравнивал с женой?
Одна, признаюсь, вроде б приглянулась,
Но…молода,  а я почти седой.

На Старый Новый год мы с ней в кафе сидели,
И за бокалом красного вина
Я понял, что всерьёз, на самом деле,
Мне женщина из прошлого нужна.

Тот телефонный номер чудом сохранился,
Звонил под Новый год – никто не отвечал,
Конечно, все могло и измениться,
Да я и сам три года ведь молчал.

Назавтра праздник – светлое Крещенье,
Я в храм зашёл, с святыми говорил,
Молил, просил у них за всё прощенье,
А вечером в Рязань с надеждой позвонил.

И чудо! Голос тот, из прошлого далёка,
Своею нежностью меня заворожил,
Сказал мне честно, что работы много,
Что на веселье не хватает сил.

Как бы в горячке говорю: Наташа,
Хочу приехать завтра, в ранний час,
Скажите адрес, где квартира Ваша.
Ответа нет. Потом: “я встречу Вас”.

Ночь проползала с радостью и болью,
Смешалось всё в ночной кромешной мгле,
Мне чудилось: стоит у изголовья
Тот, кто отмашку даст моей судьбе.


Первая встреча
Красно-морозным проглянуло солнце,
Сбросили сосны своё серебро,
Плотно поев, загляделся в оконце:
Лед на катке, как сплошное стекло.

Вот и “Газель”. Тормознула. Все сели.
Тридцать минут до Рязани полет.
Мысли мои впереди полетели:
-Как меня встретят и что меня ждёт?

Ленина площадь и мостик Горбатый.
Вижу: направо стоят гаражи,
Лёд под ногами, иду, как сохатый,
Между колдобин крутя виражи.

Дом тридцать восемь, высокий кирпичный,
Номер набрал – домофон запищал,
Голос знакомый, почти что девичий,
Как мне квартиру найти подсказал.

Лифт подошёл, открываю я двери,
Наверх поехал – десятый этаж,
Вот и квартира, я в этом уверен,
Правда, в душе затаился мандраж.

Дверь отворилась. - Ну, здравствуй, Наташа.
Сразу узнал, словно встреча вчера,
Вижу, квартира – не полная чаша,
А вот хозяйка стройна и мила.

Мокрые волосы, взгляд чуть растерян.
-Вы извините, я в ванной была,
День для прогулок сегодня потерян,
С сыном к обеду ждёт наша родня.

Вышел сынок, высоченный, плечистый,
Руки пожали – нормальная хвать,
Голос с хрипинкой, но всё ж голосистый:
-Мама, подарки пора собирать.

-Нынче Крещенье, - Наташа сказала,
В церковь хочу я сходить за водой,
Храм совсем рядом – рукой показала,-
Может быть, сходите вместе со мной?

Взглядом я снова хозяйку окинул,
Точно магнитом тянуло меня
К этим глазам чуть печалью разбитым,
К этим губам, полным моря огня.

 

В храме Крещенской водой окропились,
Свечи – к иконам, набрали воды,
Время пришло –дома вновь очутились:
-Боже ты мой, охрани от беды.

Сели на кухне и выпили чаю,
Трель телефона – на проводе брат,
Что-то сказала, а я примечаю:
Кухня проста, да и быт не богат.

Время летит. Всем нутром понимаю:
Быть мне с Наташей – и был бы я рад,
Мигом решенье своё предлагаю:
-Вечером съездим в пансионат?

И не давая раздумьям отказа,
Делаем вместе в Солотчу звонок.
Нам отвечают и чётко, и сразу:
-Есть на сегодня один номерок.

Сын был не против поездки на вечер,
Всё ведь понятно – нет тайны дождя,
Договорились: Наташу я встречу,
В восемь придет к монументу вождя.


Прогулка по Рязани
Время свободное, даже немало,
Град, где родился, волнует меня,
Карту достал, и Наташа сказала,
Как до Соборной дойти, до Кремля.

Первый отрезок пути мне известен:
Через дворы и Горбатый мосток
К рынку, где люди тусуются вместе,
Далее прямо идти на восток.

Вот переулок типично мещанский:
Вросшие в землю домишки стоят,
Ставни резные, дворы, и отважно
Псы на прохожих сквозь щели глядят.

Ленина площадь. Высокие зданья,
Здесь оживлённо: рязанский  народ,
Как косопузы, я помню преданье,
Лузгает семечки, что-то жует.

Улица Ленина – смесь разных зданий,
Рядом с модерном стоит особняк,
Город – обитель ученых и знаний-
Доски фасадные то говорят.

Павлов здесь жил, что рефлексы собачьи
Долго, настойчиво всё изучал,
Жил Солженицын - тот делал иначе:
Выявив факты, он власть проклинал.

В домике этом жил сам Паустовский,
Там – Салтыков, тот, который Щедрин,
Был здесь Гайдар, да, Аркадий московский,
Тот, кто Тимуром мальчишек пленил.

Здесь же гулял белокурый Есенин,
Ныне, известно, крестьянский поэт,
Из кабаков плыли крики и трели,
Что- то исчезло за давностью лет.

Но, как и прежде, есть вера народа
В святость начал, что худое уйдёт,
Как уберут олигархов-уродов,
Жизнь по-иному, с весельем  пойдёт.

Это я понял, когда очутился
Возле одной из красивых церквей.
К лику святому народ торопился,
Мощи святого увидеть скорей.

 

В очередь встал, ну а там разговоры
Про нищету, про зарплаты, бардак,
И что чинуши – проныры и воры,
Гнать всех их надо, как псовых собак.

Вот Президент будет новый – и сразу
Всех обеспечит зарплатой, жильём,
Всем даст работу, излечит заразу -
В марте на выборы к урнам пойдем.

Кремль поразил красотою своею:
Древние стены, Олега дворец…
Вдруг облака в небесах заалели,
Словно на Землю спускался Творец.

Воду Крещенскую двое служивых
Всем наливали из бочки большой,
Люди молились и Бога просили
С вдохом печали и с чистой душой.

Стало темнеть. Осмотрел я хоромы,
Утварь, секиры, солдатский мундир,
Гид объяснил, что дворец перестроен,
Правда, осталось строительных дыр.

Время к восьми. Мне пора торопиться,
В сотовом голос: - Уже выхожу,
Сердце в груди трепыхнулось, как птица,
Но о дальнейшем чуть позже скажу.


В Солотче
Всё, что потом продолжалось – то наше:
Радость на сердце, в душе – ураган,
-Вот и Солотча, - сказал я Наташе,-
Ужинать надо, пойдём в ресторан.

В зале банкет был какой то намечен,
Нам предложили пустой кабинет,
Дали меню и поставили свечи,
Что заказать – был разумный совет.

Свет в кабинете был тихо приглушен,
Свечи создали уют доброты,
Здесь только мы и никто нам не нужен,
Здесь ожиданье надежд и мечты.

Музыка мягко проникла из зала,
Я обнимаю твой девичий стан,
-Юности танго? – ты тихо сказала,
-Только для нас, - я в ответ прошептал.

Ты рассказала, как жизнь протекала,
Я без прикрас говорил о себе,
Кончен банкет. Мы выходим из зала,
Делая шаг к неизвестной судьбе.

Утро морозное, сосны в оконце.
-Доброе утро. На завтрак пора, -
Нас разбудило январское солнце,
Светом обдав, ароматом тепла.

Радость общенья набросилась снова …
Десять утра, мы идём в ресторан,
В тот же опять – нам не надо иного,
Здесь и продолжим сердечный роман.

Сели напротив. Я слышу твой голос,
Взглядом ловлю блеск приветливых глаз,
Явственно слышу волос твоих шорох,
И убежден: встречи будут не раз.

Стройные сосны, верхушки до выси,
Снег серебристый, мороз покрепчал,
-Надо в Рязань, - я твой голос услышал,
-Может быть, завтра? - тебе отвечал.

Час мы бродили по снежной дороге,
Кровь у меня закипала в груди,
А у тебя мерзли щеки и руки.
Вот и “Газель” – я остался один.

Долго глядел тебе вслед я, Наташа,
Мыслями в прошлое кинулся вновь,
Мысли вернулись в реальное наше:
-Может, меж нами возникла любовь?

Что нам сулит продолженье романа,
Как среагируют дети на нас?
Будем вдвоем - будет всё без обмана,
Встретимся снова, надеюсь, не  раз.



Продолжение встреч
Ты уехала, но с твердым обещаньем
В феврале в столице побывать,
И что встреча будет не прощальной,
Что Солодчу станешь вспоминать.

Новый день и новые заботы.
Номер сдан. Пора уже в Москву,
Уезжать так было неохота –
После завтрака один гулял в лесу.

Вновь летел  автобус по Рязанке,
Вновь за окнами мелькали города,
Сёла, перелески и полянки
И Москвы-реки холодная вода.

Но на сердце грусти убавлялось,
Боль сменялась легкой тишиной,
Мне казалось: ненапрасно повстречались,
Часть души заполнилась тобой.

Как в Москву приехал, то, конечно,
Завертелась жизни череда,
Справки, документы – и все спешно,
По чинушам днём туда-сюда.

Признаюсь, тоскливо было вечерами,
Комнат пустота, нет голоса жены,
Лишь портреты в деревянной раме,
А под ними свечи зажжены.

Как пройти через лихое горе,
Не согнуться, не сломать себя?
Выть хотелось, выпить водки море,
Как спасенье вспоминал тебя.

Правда, дети приезжали и звонили,
Был у них, с внучатами гулял,
И настойчиво нередко теребили,
Чтобы жить я к ним переезжал.

Или дом купить, продав квартиру,
Бросить службу, поспокойней быть,
Не допустят, чтоб пошел по миру,
Станут мне стипендию платить.

Не решил, пока в раздумьях маюсь,
Не привык бездельничать и ныть.
Знаю, в одиночку с горем не останусь,
Значит, надо по-иному жить.

Набирал с надеждой номер дальний
И пока из трубки шли гудки,
Чудился мне взгляд слегка печальный
И ресницы тёмные твои.

Голос в трубке был всегда усталый,
Как осенние унылые дожди.
Помню, помолчав, ты мне сказала:
-В пятницу приеду. Только жди.

“Планерная”, пятница и десять ночи,
Ты в шубейке, мы дворами шли,
Ужин при свечах. Ты не закрыла очи,
Как в поток желаний мы вошли.

Летели дни, короче стали ночи,
Но каждый вечер, хоть минут по пять,
При телефонной связи видел твои очи,
И обещал опять в Москве встречать.

И ты приехала. Какое было счастье
Смотреть в твои глаза, за плечи обнимать,
И шли в небытие и горечь, и ненастье,
Но я не смог тебе всего сказать.

Ночная мгла над городом спустилась,
Мы в оперетте, как на вираже.
Писк телефона, ты засуетилась:
-Мне зять звонил. Пора в Рязань уже.

Стоял февраль, а под ногами лужи,
И мелкий дождик часто моросил,
Тебе к Светлане был автобус нужен,
А мне, чтоб дольше он не подходил.

Но что поделать – надобно прощаться,
Последний взгляд, прощальный взмах руки.
-Все впереди, не стоит огорчаться,
-В Рязань приеду, только вправду жди.

Прошла неделя, понеслась другая,
Работа днём, а вечер – волком выть,
И заполночь приходит боль без края,
И мысли рвут виски: а как же дальше жить?

Надеждой стали мне звонки и встречи,
Когда в Рязань я дважды приезжал.
Ты помнишь: март, цветы, студёный вечер,
И те слова, что я тебе сказал?

-Давай поедем предстоящим летом
В Кавказский край, на месяц, отдохнем?
А ты со скромным розовым букетом
В ответ сказала: Я не прочь, махнем.

Но только как с работой, в чем мне ехать?
Я много лет сижу, как взаперти,
Согласна я. Но, может быть, без спеха
Подумать, порешить. А денег где найти?

Всё - решено. Заказаны путевки,
Маршрут намечен, время, поезда,
Но вот  в момент, как выстрел из винтовки,
Накрыла нас нежданная беда.

Звонок тревожный в телефонной трубке,
И голос твой, измученный вконец:
-Мне тяжело, мне очень - очень трудно,
Вчера в Борках скончался мой отец.

Несчастье не приходит в одиночку,
Удар судьбы потом меня настиг,
Удар судьбы поставил в жизни точку –
Инфаркт по сердцу выбил в один миг.

Не стану говорить, как грустно дни летели,
Режим больничный с болью проходил,
Провел в больнице ровно три недели,
Где накопил надежду и немного сил.

Таблетки, ЭКГ, уколы и диета
Лечили сердце, печень, позвонки,
Но снадобьем лекарственным при этом
Явились телефонные звонки.

Лишь пять минут, но каждый Божий вечер
Летели в даль приветы и слова,
Как манну ожидал я новой встречи,
Как влагу ждет увядшая трава.

Этап окончен. Еду в санаторий
Подправить сердце, печень подновить:
-“Ходить, но в меру, и с врачом не спорить,
Грызть только зелень, если хочешь жить.

А к мясу, к салу и не прикасаться,
Холестерин мы будем выводить,
Что подадут, то есть, не сомневаться,
И по ночам по парку не бродить”.


 

Так и пошло: позавтракал – прогулка,
Массаж, гимнастика, потом еще магнит,
В обед – морковь и с отрубями булка,
На ужин творог розовый манит.

Ну, а Наташа как проводит время,
Не раздавил ли груз тяжелых ран?
Как Божий крест несет земное бремя,
Хоть на пути бушует ураган.

Ушла в цветочницы, работает ночами,
Придет с работы – надо бы поспать,
Но не до снов - с опухшими ногами
В деревню едет что-нибудь сажать.

Убраться в доме, мусор сжечь осенний,
Полы помыть, бельишко постирать,
Обрезку сделать даже в дождь весенний,
И всё одна – так надо понимать.

Такую ношу только вол осилит,
Итог один – болезнь спины и ног,
Больничный прочь, себя чуть пересилит
И вновь в цветочный крошечный ларёк.

Букет собрать, продать его клиентам,
А много ль покупателей в ночи?
Ну а доход? Ведь мизер эта рента -
Пятьсот рублей – вот сущие гроши.

Ах, год шальной, негодник високосный,
Зачем же  ты несчастьям нашим рад?
Звонок Наташи: - “Это ж сколько можно?
Вчера в Москве от ран скончался брат”.

Зачем же, Боже, столько стало горя,
И завтра что еще придет с Твоих небес?
Есть у меня  грехи – согласен и не спорю,
Но жизнь есть жизнь, по ней гуляет бес.

Умерь же горе, дай напиться счастьем,
Дай насладиться солнечным теплом,
Прошу Тебя: Останови несчастья,
Пусть только радость посещает дом.

Наутро Пасха, светлый день Христовый,
А нынче встреча, словно Божий дар,
Вновь в Выхино, на том же месте снова,
И вновь в груди восторженный пожар.

Мне кажется, теперь всё стало ясно,
Что впереди у нас красивый светлый путь,
Что свёл тогда нас Боже не напрасно,
И что назад уже не повернуть.
*******
Cтремительно бегут часы, недели,
Опережать их даже не старайтесь,
А что у нас? Немного постарели,
А дальше? Дальше сами догадайтесь.
2008 – 2009 гг.