Все разрушая рубежи...

Захватили сикхи Сохо,
оккупация и похоть
Хаму, видимо, сродни,
мёртвый газ мерцает в трубках,
зиппера бряцают в юбках,
тик подёргивает дни.

Два этруска режут баску
кровеносную колбаску,
приговаривая: “Ешь!”,
после девочки на шаре
даже оторопь в клошаре
не проклёвывает плешь.

Брешь не брешь, но цепь отверстий
решетит под мягкой шерстью
тело рыхлое ему,
у кошары грунт утоптан,
здесь овец скупают оптом
затевая кутерьму.

Что в тюрьму снесёт, икая,
бликом лики отвлекая,
Навсикая – гарпастон?
Произносишь как гарпастум?
Знать, из тех, что липкой пастой
умащают под хвостом.

Стон за стон, за око кокон,
станем у проёмов окон,
наблюдая конный бой,
кость расплющена копытом,
в пятнах упряжь на убитом,
несомненно, он рябой.

Неспроста мои соседи,
по призванию медведи,
ценят плаху, плеть и кнут,
оттого на лицах сажа
и ничуть ажиотажа
к европейскому окну.

Коль в плечах косая сажень,
не нуждаешься в массаже;
message джинну и душе:
Юджин, жди Имоджин сверху,
уступая главковерху
право первого туше.

Для клише свинец расплавлен,
текст пинцетами расправлен,
птеродактиль, не клохчи,
перистальтика мартышки
обошла шальные книжки,
от апокрифа ключи

на кольце блестят неярко,
где же ты, моя доярка,
строя арку цвета беж,
переносчице лактозы
шлю очищенные слёзы,
промокаемый рубеж 

из реторт встаёт, шатаясь,
то питаясь, то латаясь
шёлком праздничных пижам,
огради меня, кумирня,
соль земли родит градирня,
пар швыряя к рубежам.

Млел июль, мелки болтали,
хлам надеждами питали,
что не съели – выбил град,
разрушитель – зверь витальный,
но за стенкой гошпитальной
ни регистра, ни преград.

Профиль мерзкий и медальный,
запах резкий и миндальный,
яды, надолбы, ежи,
человечность сиротою,
ведь синильной кислотою
разрушает рубежи...



Soundtrack: Gavin Bryars & David Lang after Petr Tchaikovsky, Lang, Amjad Swan without bass drum.