БРАТ

«…души простых смертных на первом этапе поселяются на планете №7, которая является невидимым Эхом Земли… Через 20 лет, пройдя некую школу, душа умершего переходит в иные миры для своего дальнейшего усовершенствования…» Н. Варсегов («Летающая Лела»)


Брат смотрел прямо на меня и широко улыбался. Утренние зарницы вспыхивали на его лице, и свежий ветер овевал его волосы. Мы стояли одни посреди городской улицы. Серые тени каменных громад расползались вокруг и таяли в тонких вибрациях небесного света и тишины. Брат совсем не изменился за эти годы…

— Однако, — подумал я, — как давно мы не виделись!

Он молча опустил глаза в знак согласия, и я услышал его голос внутри себя, такой родной, близкий, и такой далёкий голос брата:

— Да, повторил он вслед за мной, как давно мы не виделись!

Наши мысли переплелись, перепутались: с непостижимой скоростью обгоняя друг друга, замельтешили воспоминания.

Нередко бывает так: встретишь нежданно-негаданно друга, что прибыл издалека, и в первый момент общения не находишь ничего более уместного и содержательного нежели молчание. Встреча не слов, — чувств; когда «один крик журавля лучше, чем тысяча чириканий воробья»…

Феерический калейдоскоп завертелся в мозгу цветными и чёрно-белыми слайдами, знакомыми и уже забытыми лицами, событиями, детскими радостями и огорчениями…

Упоительность от встречи была недолгой. Внезапно брат нахмурился, и глаза его с выражением суровой озабоченности покосились вверх. Машинально я сделал то же самое.

Над нами, на высоте не более пятидесяти метров, бесшумно и призрачно, покачиваясь из стороны в сторону, зависал циклопических размеров летательный аппарат. Внешняя лёгкость в движении этого технологического монстра, по своей конфигурации близкого к форме глубоководного ската без хвоста, завораживала, и казалась сновиденческой. В такт иллюминации бортовых огней, вдоль матовой серо-зелёной поверхности уплощённого корпуса нервно пробегали ярко-фиолетовые змейки электрических разрядов. Хорошо были видны детали: заклёпки, швы, выпуклости и вмятины, деформированные овалы десантных и грузовых люков. И на всём этом как печать — огромный, в три четверти видимой поверхности, опознавательный знак чёрного цвета, чем-то похожий на иероглифическую четвёрку: «и фан чжи фу» — «счастье для одной стороны»…

Страха не было. Было лишь ощущение беспомощности перед неистребимостью звериного реликтового начала, бескомпромиссно-злого, всем духом своим источаемого из самой глубины нутра бескрылой летающей рептилии, созданной по законам конкуренции, уничтожения и смерти. Высоко в небе, словно белый голубь, загнанный в прозрачный холодный коридор, метался маленький юркий самолётик, очень похожий на земной истребитель конца второй мировой войны.

— Скоро начнут, — наконец-то услышал я голос брата, — начнут бомбить… Мне пора!

И добавил уже спокойнее:

— «Пора на перехват…»

— Как ?! — удивился я. — И ты этим давно занимаешься?..

— Да, — просто ответил он, — давно… Ты помнишь, как незадолго до призыва в Армию мне пришлось две недели учиться на курсах ДОСААФ при аэродроме в Тарасовке? Тогда я сделал несколько прыжков с парашютом… Там, в дальнейшем, это не пригодилось, а здесь пошло в зачёт. Ты запомни: в жизни ничего нет лишнего, и ничто не проходит бесследно.

— Неужели и у вас ведутся войны?! — с грустью вырвалось у меня. — Неужели и здесь не научились жить в мире и согласии?..

— Нет!.. — сказал он, — не научились. Мне трудно тебе это объяснить, но главная причина всех кровавых конфликтов не на Земле, и не на нашей планете... и даже не во Вселенной… Главная причина, — он ткнул себя пальцем в висок, — вот здесь! И вот здесь, — добавил он, и мягко прижал свою ладонь к моему сердцу. — А теперь прощай!

Он опять широко улыбнулся своей замечательной лоэнгриновской улыбкой, и уже в отдалении махнул мне рукой. Я смотрел ему вслед, судорожно пытаясь проглотить ком в горле… Сердце моё гулко стучало: «Из этого полёта он уже не вернётся!»

В этот миг на Земле прошло ровно двадцать лет со дня безвременной гибели моего брата.