Можжевелово, с миндалевым искусом

Я перепишу свое лето заново.
Упакую в бумагу из снов.
В шелестящую - из короткого, ночного, усталого.
В пергамент твоих шагов.
Ты уедешь в солнечную Абхазию,
А я буду сидеть, раскачиваться, темнить.
Мычать что-то. Бубнить.
Потом сорвусь разово.
Да только в сторону другую.
Чтобы не мельтешить.
В поля под Воронежем.
В леса корабельные мачтовые под Питером,
Кижи...

Мешая соленые с Beefeater'ом
И возвращаясь в те дни, когда стала тебе пюпитром.
Можжевелово, с миндалевым искусом,
Представлять твое утро цитрусово.
Ночами сидеть у костров.
Новых.
И петь. Горланить до одури,
Пугая зверей диковинных,
Вспоминая фильм Blueberry.
Закрывая рану от рук,
Стонать от не боли, но - воли.
Не понимая - чем же так плох мой Руперт Брук...
Может тем, что ему было 27, когда он помер.
А я живу. 
И, кажется, помню.
Несмотря на пульсирующий висок.
И еду
По берегам, где речной песок.
С гитарой, на велике и с ветром в груди - 
По травам и сосновому пологу.
Туда, где ничего обрывки сердца не бередит.
Туда, где  еще ничего не стало мне дорого.