Как рождён был Сослан и как его закалили

                Из нартских легенд.

В летний день Шатана как-то на реке бельё стирала.
       Захотела искупаться, глядя на прозрачность вод.
Раздевается, на солнце тело белое сверкает,
       а по берегу напротив стадо паренёк пасёт.

Прелесть увидал Шатаны, страсть, как пламя, полыхнула,
       обо всем забыв, без брода к ней пошёл через реку.
Но красавица владела тайной силой и сокрыла
       тело дивное от парня волнами. Пастух тоску

испытал, увидел камень, и в изнеможенье молча
       на валун огромный сел он. Заприметила она
камень с тайной, дни считала, а в положенное время
       к месту горному вернулась, в этот раз уж не одна.

Привела Курдалагона: «Поклянись, что не откроешь
       никому, о чём узнаешь». После клятвы – разрубить
молотом тяжёлым камень кузнеца она просила.
       «Силу нужно поумерить, – осторожно должен бить!»

Только раз ударил молот, камень треснул, и оттуда
       новорожденный младенец был Шатаной извлечён.
Назвала его Сосланом, – имя вот что означало:
       каменной утробой на' свет этот мальчик порождён.

Принесла домой Шатана малыша; растёт он быстро.
       Но однажды услыхала мудрая питомца речь:
«Той едой, что мне даёте, лучше вам кормить собаку,
       может, сил и наберётся, чтобы ваш порог стеречь».

Много времени ли, мало – кто же знает! – пролетело,
       только слышит вновь от сына ту непонятую речь:
«Той едой, что мне даёте, лучше б вам кормить собаку,
       может, сил и наберётся, будет ваш порог стеречь».

«Что такое говоришь ты?» – «Настоящим человеком
       стать хочу я, и большую ставлю пред собою цель.
Попроси Курдалагона, чтобы в молоке волчицы
       закалил меня он». Что же, с небожителями ел

каждый нарт в то время рядом. Кузнеца зовёт Шатана,
       и Курдалагон обдумал то, что требует Сослан.
Дерево срубил большое – надо выдолбить колоду,
       чтобы мальчик поместился, чтоб не тесною была.

Наперёд задумав пакость, нарт Сырдон – злосчастье нартов –
       будто бы случайно мимо пробегая, так сказал:
«Испытать бы вам страданья, люди нартские! Вы только
       поглядите, что творится: для кого колода, знал,

а длиннее на четыре пальца вымерил колоду!»
       Перепутав счёт, колоду сильно бог укоротил,
ровно на четыре пальца ей длины и не хватило,
       под' руку сказал, негодник, – даже бога с толку сбил.

«Приготовь дубовый уголь, чтобы сто мешков стояло.
       Молоко найди волчицы, сто наполни бурдюков».
Без труда нажгла Шатана сто мешков дубовых углей,
       молока же нет, – попробуй подоить в лесу волков!

Обратилась к Урызмагу: «Нужно молоко волчицы.
       Ставь шатёр на перепутье, где скрестились семь дорог.
Всех прохожих и проезжих угощай едой обильной,
       быть не может, чтобы кто-то в этом деле не помог!» 

Так и сделал, а Шатана яства вкусные послала.
       И отведать угощенье каждый путник был непрочь,
но про молоко волчицы ни один сказать не может,
       болен, думают, хозяин. Вот уж наступила ночь.

Вдруг бежит, шатёр минуя, в лес за дичью направляясь,
       прародительница рода всех собак – сама Силам.
Голоднее всех голодных, очень кстати стол обильный.
       «Урызмаг, могу помочь я? Что в лесу ты ищешь сам?»

«Нужно молока волчицы мне добыть, а как, не знаю...»
       «Обещанье дай неделю досыта меня кормить,
чем я только пожелаю, – молока тебе достану».
       Всё Шатана присылала – есть ли просит или пить.

Наконец Силам велела: «Выстрой с крепкою оградой
       из плетней загон просторный, да повыше ограждай!»
И волчиц туда свирепых, воющих, рычащих стаи
       нагнала она, а после заявила: «Принимай!

Можешь их доить». Но как же? Растерзают нарта звери!
       И тогда вошла собака в переполненный загон,
ухватила за загривок разъярённую волчицу,
       к нарту подвела и держит. Выдоил волчицу он.

Отпустив её на волю, за другой пошла собака.
       Так и выдоили вместе всех волчиц. Сто бурдюков
молоком полны бесценным. Уложив на дно оврага,
       углями покрыв Сослана, стали дуть из ста мехов.

Докрасна калили угли. Попросила тут Шатана:
       «Посмотрите на сыночка. Улыбается ли он?»
Хоть спокоен – без улыбки. И в мехи ещё сильнее
       дуть Шатана приказала. Сам взглянул Курдалагон:

разрумянился ребёнок, и улыбка появилась.
       И наполнили колоду молоком волчиц. Кузнец
выхватил из жара углей раскалённого Сослана,
       бросил в молоко. На славу закалился молодец!

Белым паром обратилось молоко, но вот улечься
       во 'весь' рост не смог мальчишка, слишком коротка ладья.
И согнул Сослан колени, не покрыло молоко их,
       сам булатный, а колени – нежные, как та кутья.

Жизнь его пойдёт как подвиг, сложат о булатном песни,
       первый воин он в сраженьях, много повидает стран.
Весь неуязвим, и только подведут его – колени.
       Для того Сырдон старался, – колченогим стал Сослан.