И с каждым маем всё любимей...

* * *


 Рвутся к небу - напряженье тока,
 энтропия и цена бензина...
 Троица, дожди твои до срока
 осыпают белый цвет жасмина.
 Троица, и всё-таки свершилось
 Празднество - ветвями и громами -
 чтоб взошла Апостольская милость
 над семижды, над семью холмами...

 А как спелась речь Святого Духа
 с пешим ходом пастыря Андрея,
 так и я, грозою-медовухой
 надышавшись, во хмелю добрею
 что ни год - в июньском переплеске,
 в свежине-гульбе кленовой новой.
 Сыплется жасмин и мака фески...
 Но, вздымая купол Брунеллески,
 день стоит, как запах хлеборезки,
 дочиста промытый, лепестковый!





 * * *


 Зелёной Троицы венок,
 чуть вязкий привкус травной сказки.
 Подковы, цокот конских ног
 и чётко-бодрый стук коляски. -
 Осанистая, словно лорд,
 детей катает в фаэтоне
 кобыла - яблоки апорт,
 ранет на крутозадом фоне.

 Звенят привольные стрижи,
 и с каждым маем всё любимей
 их ярких крыльев виражи -
 ребяческие и во Имя...
 Каштанов свечки отцвели,
 но, право, к ним слабеет жалость,
 когда и флот твой на мели
 и слово в междометье сжалось...

 Но вновь у самых окон - гроздь
 акации, невесты лета!
 И значит, многое сбылось
 без соучастия куплета.
 Тепло. И Троицы венок
 сплетается к исконным срокам.
 Звенит стрижа крыло-клинок!
 И над стаккато бодрых ног,
 искрит кобыла карим оком.