Люди в белых халатах

Нина Степановна всю свою сознательную жизнь проработала на ферме. Сначала в детстве помогала матери, а потом и сама - всё с коровами, да телятами. У неё и фамилия была подходящая - Молочкова.
     - Вот уйдёшь ты, Степановна, на пенсию со своей молочковой фамилией, - смеялась самая молодая доярка Ленка, - кто будет выдавать рекорды по надоям?
     - А ты выходи замуж за моего Саньку, - отшучивалась та, - и тоже будешь Молочковой. Тогда и у тебя молоко рекой потечёт.
     Нелёгок труд доярок. А работают они, порой, без выходных и отпусков. Да что там - без отпусков - в поликлинику некогда съездить проверить своё здоровье. Коров не оставишь без присмотра, а желающих на такой труд народу всё меньше и меньше - молодёжь всё в город норовит за лёгким заработком. Хотя молочко все любят.
     Но речь не о том.
     Закончив утреннюю дойку, Нина Степановна, прибрала своё рабочее место, заглянула в молочный блок, чтоб поздороваться с молоковозчиком Генкой Гордеевым, но не увидя его там, пошла в бытовую комнату, чтоб переодеться в ту одежду, в которой пришла на работу. Не дойдя до бытовки нескольких метров, она вдруг почувствовала резкую боль в правом боку и машинально схватившись рукой за больное место, привалилась к стене.
     В это время как раз мимо неё и проходил тот самый водитель молоковоза Генка:
     - Тёть Нин, что с тобой? - увидел он её скрюченную.
     - Не знаю, Гена. Что-то в боку... будто зубами вцепилось.
     - Ну-ко, держись за меня. Я тебя сейчас на своём молокане в больничку доставлю.
     - Ой, Ген, подожди, - неуверенно пролепетала она, - может так пройдёт?
     - Да ты что? А вдруг у тебя аппендицит? Никаких отговорок. Всё равно надо показаться врачу.

     Пока ехали двадцать километров до райцентра, боль потихоньку утряслась и затихла.
     - Зачем я тебя только послушала, - сокрушалась Степановна, когда подъехали к поликлинике, - что я врачам скажу? И не одета я. Пустят ли меня в рабочей одёжке?
     - Скажешь всё, как было. А про одёжку объяснишь, мол, прихватило на работе, что не успела переодеться. Ну, давай, иди смело.
     - Да я и в больнице-то сроду не была. Не знаю, к кому там и как?
     - Обратишься в регистратуру, а там подскажут. Иди же. А я молоко сольЮ, и заеду за тобой.

     В регистратуре её направили к терапевту.
     Сняв в гардеробе старенькую рабочую телогрейку, пропахшую фирменным фермерским запахом, подала её молодой гардеробщице. Та, не скрывая брезгливости, морща нос, бросила её в самый дальний угол гардеробной.
     - А номерок не надо? - неуверенно спросила Степановна.
     - Не боись, никто твою шубу не упрёт. А тебя я ни с кем не спутаю,- грубовато ответствовала та.
     - Ну ладно, - согласилась доярка, подумав о том, что грубость совсем не красит эту молодую женщину и пошла искать кабинет терапевта в старенькой, давно вышедшей из моды, неопределённого цвета кофтёнке, такого же покроя длинной серой юбке, резиновых сапогах и с полушалком на шее. Простая деревенская баба, каких тут в больничных коридорах предостаточно. Да и запахом коровьего навоза здесь не всякого удивишь. Ну поморщились две расштукатуренные девицы, да попереглядывались две интеллигентные особы женского пола, но не суть.
     "Коли уж приехала, - рассуждала Степановна, - надо показаться врачам. Когда ещё выберусь? Вдруг и вправду что-нибудь серьёзное? Вон ведь как вцепилось, аж свет в глазах померк. Не дай Бог помру, и знать не узнаю - от чего".

     Очередь вроде не большая - человек семь перед ней, но уж больно долго тянется. То кто-то "больничный" подписать зайдёт на минутку без очереди, а выходит через полчаса, то инвалида привезут на коляске, снова без очереди, то какие-то знакомые по блату будто карточку забрать... В общем, так через одного, достояла до своей очереди, и врач на обед ушёл. А тут, как на грех, снова бок прихватило. Сидит, держится за него, вздохнуть не может нормально и мысленно уговаривает: "Ну, успокойся уже. Успокойся, прошу. Не время..."
     Народу в коридоре поубавилось, а кто остался ждать своей очереди у других кабинетов, на неё не обращали ровно никакого внимания.
     Через час всё-таки ей удалось заговорить боль и доктор как раз пришёл:
     - Заходи, мамаша. Проходи, садись, - указал на стул, - Рассказывай, что беспокоит?
     - В правом боку что-то болит, сынок.
     - А что болит-то?
     - Да не знаю. Приехала прямо с работы. Думаю посмотрите и определите что.
     - Понятно. Когда пила последний раз?
     - Чего? - не поняла Степановна.
     - Спиртное когда употребляла? Чего же ещё.
     - А-а, это. Да ты что, сынок, я вообще не пью.
     - Ага, за уши лью? - скривил он улыбку, - От тебя же за версту несёт, как после недельной попойки.
     - Ну что ты. Это фермой пахнет. Да может быть бензином - на молоковозе ехала. Просто меня утром после дойки так скрутило, что переодеться не успела...
     - Тебе "больничный" надо?
     - Да мне хоть узнать, что болит-то?
     - Сейчас болит?
     - Слава Богу, сейчас нет. А до...
     - Ну если не болит, тогда чего пришла?
     - Так болело же.
     - Вот когда заболит, тогда и приходи.
     - Как же так? Даже не посмотришь?
     - Если не болит, так что смотреть-то? Ну всё, мать, иди, не задерживай очередь.
     - Куда идти-то?
     - Куда, куда. На работу. Или опохмеляться.
     - Как же тебе не стыдно, сынок? Ты же врач. Клятву Гиппократу давал...
     - Всё, мать, ступай, другие больные ждут, - и крикнул мимо неё, - Следующий.
     Вышла из кабинета со слезами на глазах. Не ожидала она от врача такой хамской грубости.
     - Слышала я весь разговор, - зашептала старушка Степановне, когда дверь в кабинет закрылась за очередным пациентом, - Денег ему надо было дать.
     - Да денег-то я не взяла с собой.

     Идёт Степановна дальше по коридору, смотрит, дверь с надписью: "ХИРУРГ", и очереди нет. "Ну-ко, - думает, - зайду". Постучала.
     - Войдите, - послышался за дверью женский голос.
     - Здравствуйте, - заглянула она в кабинет.
     - Что вы хотели? - спросила женщина в белом халате.
     - Мне бы хирурга повидать.
     - Он на операции.
     - А когда будет?
     - После операции.
     - Можно подождать?
     - Ждите, если хотите, - пожала та плечиком.
     Ну и стала Степановна ждать. Час сидит возле двери хирурга. Два сидит. Медсестра уже вышла и дверь на замок закрывает.
     - Не будет сегодня хирурга, - сообщила она, - Другая операция у него. Пойду помогать, - важно заключила и пошла.
     Степановна так и осталась сидеть с открытым ртом.
     - Вы к заведующему сходите, - подсказал мужчина сидевший напротив, - Он тоже сегодня приём ведёт. И народу к нему никого нет.
     - А где его кабинет?
     - Сразу за углом.
     - Спасибо, мил человек. Так и сделаю. А то что же, весь день коту под хвост?

     Табличка на двери кричала:
             "Приём ведёт
       ЗАВЕДУЮЩИЙ ПОЛИКЛИНИКОЙ
           ЗАСЛУЖЕННЫЙ ВРАЧ
                РОССИИ
          БОЛИГОЛОВ ГРИГОРИЙ
             ВЛАДИМИРОВИЧ"
     "Ну, этот, наверное, серьёзный мужик, - доверчиво подумала Нина Степановна, разглядывая табличку, - этот уж точно не выгонит". И постучала в дверь.
     - Открыто. Входите, - прозвучал приятный мужской голос.
     Вошла неуверенно. Встала у дверей. Врач, разговаривая по телефону, пригласил жестом свободной руки сесть на стул, стоящий сбоку его стола, а сам продолжил телефонный разговор:
     - Ну конечно, моя милая. Обязательно сделаем. Сколько ему дней надо? Хорошо, хорошо. Обещаю. Что я буду с этого иметь? Ладушки. Договорились. Ну всё. Целую. У меня приём. Пока-пока.
     "Что-то не очень он похож на заслуженного, - разглядывала Степановна врача, пока тот был занят разговором, - уж больно какой-то весь приторный, скользкий, что ли..."
     - Так. Что мы имеем? - положил он трубку и со слащавой полуулыбкой уставился на посетительницу.
     - Боль имеем в правом боку. Думаю, что это аппендицит. Уж очень резкая боль, доктор.
     - Вы врач? - усмехнулся он.
     - Нет, что вы. Я доярка. Всю жизнь на ферме...
     - Почему же вы решили, что это аппендицит?
     - Просто я так думаю.
     - Давайте здесь думать будем мы.
     - Давайте, - охотно согласилась она.
     - Рассказывайте по-порядку.
     - Что рассказывать-то?
     - Ну не автобиографию же.
     - Так я и говорю, что живот справа прихватило...
     - Так живот или бок?
     - Правый бок, доктор. Вот здесь, прямо как зубами вцепилось что-то.
     - Укус что ли?
     - Ну какой укус, доктор. Сегодня утром, после дойки, как кольнёт в правый бок, хоть волком вой. Ну меня и скрючило.
     - А почему же утром не пришла? Явилась к концу рабочего дня, - он демонстративно посмотрел на часы.
     - Да меня Генка утром и привёз.
     - Где ж ты была всё это время? - он перешёл на "ты".
     - У терапевта была. Потом...
     - Что терапевт сказал?
     - Выгнал он меня. Спрашивал всё, пила ли я...
     - А ты, что, пила?
     - Да ну что вы. Я и ему сказала, что не пью. Не алкашка я, доктор. Работа у нас очень тяжёлая. Если выпьешь чуть-чуть - уже не работник...
     - Понятно. Работа тяжёлая? На "больничном" отдохнуть захотелось?
     - Да что вы со своим "больничным" заладили. Вы меня смотреть будете?
     - Если тебя терапевт смотрел, зачем ко мне пришла?
     - Да в том-то и дело, что не смотрел он меня, просто выгнал и всё.
     - Понятно. Ну и я не смею задерживать.
     - Как же, доктор? Что же вы за люди в белых халатах? Может тебе денег надо дать за то, чтобы ты меня осмотрел?
     - Ещё чего? А ну, убирайся отсюда, старая. Взятку она мне предлагает...
     - Да, нелюди вы, - спокойно произнесла она, - Поэтому у нас в стране смертность превышает рождаемость. А спросить не с кого... - хлопнула дверью и пошла вниз по лестнице, - А ещё заслуженный. Чем только заслужил-то? "Да лучше сдохнуть, чем унижаться перед такими ублюдками", - додумала она уже около гардеробной.
     Гардеробщица, завидев разъярённую Степановну издали, уже держала на двух пальчиках вытянутой руки её телогрейку, так же не скрывая своей брезгливости.
     - Ты-то, обезьяна в клетке, хоть бы постыдилась пожилого человека, - в сердцах выдала Степановна и резко выхватила у неё свою одежонку.
     - Ух-ух-ух, какие мы грозные, - ответила та, и на всякий случай отстранилась вглубь гардероба.
     Подойдя к окошку регистратуры, доярка попросила:
     - Девочки, можно от вас позвонить?
     - Нет, мамаша, телефон служебный. Да и закрываемся мы. Рабочий день окончен.
     "Что ж, - размышляла Степановна, - автобус меня без денег не возьмёт. Генка давно уже в деревне пиво пьёт. Придётся идти на перекрёсток и ловить попутку, - посмотрела на часы, - Боже мой, уже шестой час. Мне же на вечернюю дойку пора".
     Выбежала из поликлиники, и тут в правом боку как резанёт, будто ножом, да со скрипом. Ноги подкосились, а перед глазами радужные круги в разные стороны... Только и успела подумать: "Простите меня, мои бурёнки. Кажется, я отмаялась..."
    
     Когда Степановна открыла глаза, то первое, что увидела - мутный фонарь над головой. Понять не может, где? Что с ней? Почему лежит? Почему голова будто пьяная? Перед глазами всплыло лицо заслуженного врача: "Значит, всё-таки пила"?
     - Да не пила я, - произнесла она вслух слабым голосом.
     - О! Наша соседка пришла в себя, кажется, - услышала Степановна женский голос сбоку.
     - Кто тут?
     - Соседи твои по палате.
     - А что со мной?
     - Аппендикс у тебя лопнул. На твоё счастье, хирург с работы домой пошёл и нашёл тебя возле больницы. Вовремя подобрал. А так, случись такое в деревне, разговаривала бы сейчас с Богом.
     - А почему я пьяная? Я ведь ни капли...
     - Это ты ещё от наркоза не отошла. Видать, тебе лошадиную дозу вкололи. Всю ночь, как убитая проспала.
     - А что, уже утро? Мне же коров доить... - и не договорив, снова провалилась в забытье.
     Снились Степановне её бурёнки. И так ей хорошо было среди них. Такие они у неё добрые и отзывчивые, хоть и не люди в белых халатах...